Читаем без скачивания Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды - Елена Езерская

В тот, первый, приезд архимандрит, служивший в Русской миссии в Вене, провел в Иерусалиме восемь месяцев, и, хотя поездка его считалась неофициальной, а его статус — инкогнито, Порфирию удалось сделать немало, войдя в доверие к Святогробскому братству, в ведении которого находились не только Храм Гроба Господня, но и все епархии и монастыри Палестины. Подробный отчет о своем путешествии Порфирий, находившийся в двойном подчинении — МИДу и Синоду, представил русскому послу в Константинополе, и выводы этого доклада совпадали с постоянными рекомендациями, исходившими от Базили: ситуация требовала скорейшего открытия в Иерусалиме постоянного представительства Русской Церкви.

Что и было сделано. Правда, с типичной для дипломатии проволочкой в два года. Базили был этому рад безмерно и всячески содействовал работе недавно открытой миссии, но между тем не переставал твердить — мир изменяется буквально на глазах, и России стоит поторопиться. Уже несколько лет назад прусский король предложил разработанный его дипломатами проект «протектората пяти держав» — Англии, Франции, Пруссии, Австрии и России, результатом которого могло стать разделение единой территории Святой земли на зоны влияния, и, таким образом, у православия отнимали его исторически доминирующую роль в регионе.

Тогда Россия остановила этот процесс, но то, что не удалось политикам, сейчас делали представители церкви — англиканской и, прежде всего, католической. А появление в Иерусалиме Латинского патриарха, известного своими крестоносческими настроениями, усугубляло и так не простую ситуацию. Опытный интриган, епископ Валерга не только осуществлял на деньги Ватикана строительство католических церквей, школ и больниц, но еще и умело стравливал между собою представителей разных конфессий — прежде всего, православных конклавов (греческого и армянского), подчеркивая превосходство собственной, единственно, по его убеждению, способной быть истинным защитником христианской веры.

И вот сейчас худшие опасения Базили сбывались. И, несмотря на умиротворяющую сердечность, которую, казалось, излучал архимандрит Порфирий, консул все не мог успокоиться. Он то присаживался в кресло, то опять принимался ходить по кабинету, но потом вдруг спохватился и подал Порфирию папку, которую все это время вертел в руках.

— Вот, прошу вас, ваше высокопреподобие, ознакомьтесь, мне подобрали выдержки из свежих газет. Скандалу со Звездой уделили внимание практически все — от самых влиятельных изданий до бульварных газетенок. Вся Европа кричит с придыханием о неспособности православных придержателей палестинских святынь исполнять свои обязанности! Только и говорят, что о краже «греками» Вифлеемской звезды при попустительстве османских властей, а Луи Наполеон провозглашен Папой истинным католиком и защитником католической веры!

— На войне громкий крик при наступлении служит созданию паники и вызывает замешательство в рядах противника, — тихо сказал Порфирий, просматривая поданные ему бумаги. — Не стоит поддаваться на эту откровенную провокацию.

— Но она уже состоялась! — воскликнул Базили. — Случилось то, что я предсказывал! Человеческие страсти духовенства сделали святыню Иерусалимскую источником фанатизма и раздоров между христианами разных исповеданий. Довольно было того, что османские чиновники оскверняли святые места курением трубок и распитием шербета! Так сегодня дело дошло до драки между единоверцами! Да ради того, чтобы избежать подобного позора, стоило навсегда передать ключи от Вифлеемского храма мусульманам и позволить им там творить, что заблагорассудится!

— Осторожнее, Константин Михайлович, — с мягким осуждением произнес архимандрит и поднял на дипломата взгляд, полный сочувствия, — ваша склонность к некоторому преувеличению, конечно, носит литературный характер, но не стоит все же забывать и о том, что слово произнесенное имеет свойство к материализации.

— Простите, ваше высокопреподобие, — сразу осипшим голосом промолвил Базили и вернулся на свое место в кресле напротив Порфирия. — Мне тягостно видеть, как, воспользовавшись размолвками между армянами и греками, — из-за обладания ключами от Вифлеемского храма — латиняне торжествуют победу. И грустные мысли переполняют меня…

— Не стоит отчаиваться, — ободряюще улыбнулся священник, — мне кажется, не все потеряно, и у нас есть шанс повернуть эту ситуацию против тех, кто ее создал.

— Вы знаете то, что мне еще неведомо? — Базили испытующе взглянул на Порфирия.

— К сожалению, мне слишком поздно стало известно о готовящейся провокации, — пояснил архимандрит, — но подробности, которые выяснились сразу после этого, и то, что рассказали мне вы, а также те сведения, что я почерпнул из предоставленной вами выборки, лишь подтверждают слова женщины, которая и сообщила о коварном замысле Бонапарта и его елисейской братии.

— Женщина? — удивился Базили. — Вы говорили о том, что получили эту информацию через нашу миссию в Константинополе по своим каналам из монастыря на мысе Ориент.

— Именно так, — подтвердил Порфирий, — но принесена она была женщиной, которую подобрали греческие монахи близ одного из монастырей на полуострове. Эта женщина — баронесса Корф, я был коротко знаком с ее супругом, если не ошибаюсь, служившем по вашему ведомству в Париже в подчинении у графа Киселева. Так вот она утверждает, что стала свидетелем разговора небезызвестного графа де Морни с неким молодым человеком, чья внешность совпадает с описанием одного из самых непреклонных последователей епископа Валерги — маркиза Роже де Кюсси-Валера, больше известного под именем…

— Крестоносец! — вскричал Базили и тотчас устыдился своей невыдержанности. — Простите, но я полагал, что он и его отряд — это, скорее, миф. Желаемое, которое иезуиты рыдают за действительное, опять же в упомянутых вами прежде целях устрашения своих оппонентов.

— Напротив, баронесса Корф рассказала, что не только видела корабль Валера, который носит имя «Армагеддон», но и долгое время находилась на нем.

— «Армагеддон»? — все еще недоверчиво улыбнулся Базили. — Как это похоже на Валера! Я познакомился с ним на представлении Латинского патриарха губернатору, иначе, паше Иерусалима. И он показался мне весьма самоуверенным юношей, в голове которого много смуты от переизбытка фантазии и не укрощенных страстей.

— Судя по тому, что поведала о нем баронесса, ко всем этим недостаткам прибавились еще невыносимое высокомерие и патологическая жестокость. Торопясь на встречу с де Морни, корабль Валера потопил почтовый пароход, на котором плыла баронесса. Ей, слава Богу, удалось спастись, но она была единственной из выживших в той катастрофе, — печально сказал Порфирий. — Мне, в бытность мою служения в Вене, приходилось встречаться с маркизом Валером-старшим. Он, к сожалению, скончался от апоплексического удара, но это был человек, хотя и мрачный, но благородный. Его семья лишилась всего — дохода и замка в родовом имении во время революции 1789 года. Сам маркиз, Этьен-Жозеф, — уважаемый в научных кругах востоковед, консультировал по многим вопросам чиновников французского МИДа при Бурбонах, а после революции оказался в Вене. Маркиз прославился своими работами по египтологии — я читал их: они отличаются подлинным изяществом изложения мысли и глубиной постижения истории.