Читаем без скачивания По ту сторону барьера - Иоанна Хмелевская

— Так бывают все-таки честные! — порадовалась я.

— Бывают, пересечешь границу воеводства — и как по бархату едешь. А выскочил за его пределы — и опять начнет трясти да подбрасывать. Хоть бы знаки предупреждающие ставили.

Я надолго замолчала. Вот пожалуйста, вроде бы существует наконец Польша, о которой мечтали поколения поляков-патриотов. И что? Где польский гонор? Какая-то Франция с ее взбалмошной историей, какая-то Германия, вроде бы проигравшая две войны сряду, могут себе позволить построить отличные дороги и позаботиться о своих гражданах, а мы что же?!

Во всем остальном Польша, в принципе, не отличалась от того, что я видела в Европе в это новое время, к которому уже успела привыкнуть. И постройки, и бензоколонки, и люди так же одеты, и та же реклама повсюду. А вот что я найду в своих Секерках? Всю дорогу избегала говорить об этом с Романом, теперь пришло время.

Не очень охотно Роман попытался ввести меня в курс дела.

— В принципе, совсем не так, как было во времена пани графини. Во дворец попала бомба, так что он был частично разрушен, частично сгорел. После войны его отстроили, но не целиком, и вообще много глупостей понаделали во времена построения социализма, например, ясновельможному графу пришлось прикинуться крестьянином, частное землевладение у нас, слава богу, оставалось, только ограничивалась квота собственности на землю: больше пятидесяти га не полагалось. Вот он и прозябал на них, заставляли картошку выращивать. Только как десять лет назад все переменилось, ему вернули отобранные земли, больше сотни га, и еще сохранились какие-то вклады на счетах в швейцарских банках. Благодаря этим деньгам смог дать взятку кому нужно и свои бывшие владения обрести. И то, считайте, вам повезло, вон графиня Браницкая до сих пор ведет с властями тяжбу из-за своих двухсот гектаров под Варшавой. Сколько лет земля под сорняками, ни вашим ни нашим.

Боже, да какое мне дело до графини Браницкой? Меня беспокоило, что я у себя застану.

— Выходит, вернусь я домой, а там неизвестно что?

— Ну, не совсем так, — успокоил меня Роман. — Дом стоит и за ним присматривают.

— Кто?

— Да бывший же ваш огородник с женой. А делами занимается адвокат Юркевич.

Тут я вспомнила — упоминал как-то месье Дэсплен о своем польском коллеге Юркевиче.

— А они знают, что мы приезжаем?

— Да, я звонил пану Юркевичу, он должен был предупредить Сивинских, ну, огородника с женой.

— А почему же вы не позвонили прямо этому огороднику?

— Звонил, но не застал его в вашем доме. Они живут неподалеку, в своем.

Волнение мое возрастало. Уже начинало темнеть, из-за большой задержки на границе подъезжаем теперь к родным пенатам в темноте, а мне почему-то в темноте не хотелось... И в самом деле, возвращаться ночью хоть и в родной, но совершенно неизвестный мне дом... Он стоит пустой, ключей у меня нет, а внутреннее беспокойство так и распирает. Ну чего я испугалась? А испугалась — нет сомнения. И я не выдержала.

— Роман, не поедем сейчас домой.

Роман остановил машину и удивленно уставился на меня.

— А куда же пани графиня желает ехать?

— Да куда угодно. Есть же тут какой-нибудь постоялый двор, помнится, недалеко от поместья был. И вообще, я хотела бы при дневном свете увидеть окрестности, дорогу. И еще. Если никого в доме не застанем, куда денемся?

— У меня есть ключи, проше пани. И от въездных ворот тоже, электронные. Гостиница тут есть, действительно недалеко, но там может не оказаться мест.

— А вдруг окажутся? Я согласна заплатить двойную цену. До дома сколько еще ехать?

— Да не больше получаса, осталось каких-то тридцать километров. Только вот надо выбраться на Краковское шоссе. Пока же мы еще на Катовицком.

— Через полчаса настанет ночь. Нет, едем в гостиницу.

Роман не стал спорить, зная, что меня не переубедишь, когда я вот так упрусь. А я с каждой минутой чувствовала, как во мне усиливается страх перед собственным домом, и если бы Роман подвез меня к воротам против моей воли — готова была выскочить из машины и мчаться без оглядки неизвестно куда. И куда подевались любопытство и желание увидеть собственный дом? Нет, не хотела я пугаться угадываемых в ночной тьме неизвестных мне фрагментов совсем чужого дома. При солнечном свете это будет не так страшно.

Впрочем, жалкие попытки как-то логично оправдать мое нежелание ехать к родовому гнезду растворялись в каком-то совершенно иррациональном, но всепоглощающем стремлении переночевать в гостинице. Меня словно что толкало к ней, и бороться с этим внутренним импульсом не было сил. Даже если бы эта гостиница находилась в ста шагах от моего дома!

Последний участок дороги пролегал через лес. Это был не тот, запомнившийся мне лес, который я знала как свои пять пальцев. Теперешний, насколько можно было разглядеть в наступившей темноте, был намного моложе. И слишком часто в нем встречались дома. Свет фар то и дело выхватывал из темноты то симпатичную виллу, то простенький дом, то забор или металлическую решетку. Я не могла определить, еду по своим владениям или пока еще нет.

Вот лес кончился, немного посветлело, оказывается, солнце не окончательно зашло, просто село в тучу, что сулило наутро ненастную погоду. Роман выехал на автостраду и, немного проехав по ней, свернул влево. А тут вскоре и показалась ярко освещенная гостиница. Роман съехал на площадку автостоянки и остановил машину. Я осталась сидеть в ней, он отправился договариваться о ночлеге.

Вернувшись, доложил:

— Как я и боялся — все занято. Время отпусков, проше пани, вся Польша срывается с места и мчится куда-то сломя голову. Единственное, что осталось — двухместные апартаменты, очень дорогие по здешним ценам. Обо мне не беспокойтесь, для себя я всегда что-нибудь найду.

Ответа моего не потребовалось — хватило взгляда. Что мне цена, пусть бы это были даже королевские апартаменты.

Выяснилось, что апартаменты предназначались не для королей, а для новобрачных, отправившихся в свадебное путешествие. Потому и такие дорогие, что очень удобные для молодых, пожелавших дня два-три пожить вдали от родных, хотя дорогой номер, как правило, как раз родные и оплачивали. Мне его сдали на одну ночь. Повезло, как раз в эту ночь новобрачных не было, но номер уже забронировали для приезжающих завтра вечером. Роман клятвенно заверил строгую пани администраторшу, что мы освободим номер завтра утром.

Разместившись в гостинице, я сразу успокоилась. Конечно, так называемые «апартаменты» этой придорожной польской гостиницы не шли ни в какое сравнение со всемирно известным парижским «Ритцем», но здесь было все необходимое и достаточно удобств. Я настолько успокоилась, что во мне опять проснулось любопытство. Я выглянула в окно и даже вышла на небольшой балкончик, а потом вовсе осмелела и спустилась на террасу, однако отовсюду могла рассмотреть лишь темную зелень, немного освещенную фонарями — деревья и кусты, больше ничего не разглядела. Однако и увиденного было достаточно, чтобы засомневаться в утверждении Эвы, будто от прежних лесов ничего не осталось, ведь до моей усадьбы оставалось не больше какой-то тысячи шагов, значит, это были мои леса.

Успокоившись душевно, я сразу обрела и аппетит, а поскольку ресторан при гостинице выглядел заманчиво, решила там поужинать. В меню поразили меня польские блюда: вареники по-домашнему, бигос, зразы с кашей. А поскольку за столом мы сидели вместе с Романом — теперь я и не могла бы поступить по-другому, он уговорил меня приезд на родину отметить чаркой простой чистой водки, польской, ясное дело. До сих пор не приходилось пробовать водки, и я охотно согласилась.

Надо признать — вареники оказались отменными, хотя и хуже тех, что я готовила. Ну вот, вырвалось — «я»! Кухарка моя, но я имела право так говорить. А вот бигосу было далеко до нашего, да и зразы какие-то безвкусные, у меня делали гораздо пикантнее. Однако в общем ужин я одобрила. А что касается водки, так она меня просто удивила. Слышала я много о ее зверской силе, валит с ног сильного мужика и вообще нет сильнее алкоголя. А выяснилось — так легко проходит через горло, так мягко и приятно, что я как-то сразу поняла алкоголиков, которые меры не ведают.

Кто знает, может, и я бы хватила лишнего, так вдруг благостно стало на душе, но Роман бдил, как всегда. Водки больше не дал, а не спрашивая моего согласия, заказал для меня чашечку кофе, «тройного», как он выразился, значит, какой-то особой крепости.

— Просто я знаю — здесь умеют готовить кофе, — пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд, — а это большая редкость в Польше. Впрочем, в Европе тоже с этим худо. Настоящий кофе встретишь только у арабов, там в любой самой завалящей деревухе встретишь отменный кофе, это мне один приятель рассказывал, он весь свет объездил, так что ему можно верить. Да еще на юге Италии, вернее, в Сицилии, там тоже кофе отличный.