Читаем без скачивания Избранное - Уильям Фолкнер

Баярд, бледный, тихий и немного смущенный, лежал в постели. Старый Баярд и доктор как раз уходили, и мисс Дженни дождалась, чтоб они вышли из комнаты. После этого она принялась в ярости кричать и браниться и гладить его но голове, а Саймон, кривляясь и подпрыгивая в углу за кроватью, твердил:

— Правильно, мисс Дженни, правильно! Я ему все время говорил!

Затем она оставила его и спустилась на веранду, где стоял доктор Олфорд, совершая по всей форме церемонию отбытия. Старый Баярд ждал его в автомобиле, и при появлении мисс Дженни доктор снова принял свой обычный чопорный вид, завершил церемонию и вместе со старым Баярдом уехал.

Мисс Дженни оглядела веранду, заглянула в прихожую.

— А где же… — сказала она и громко позвала: — Нарцисса!

Откуда-то послышался ответ.

— Где вы? — спросила мисс Дженни.

Ответ послышался снова, и мисс Дженни вошла обратно в дом и в полумраке увидела белое платье Нарциссы, сидящей на табурете у рояля.

— Он пришел в себя, — сказала мисс Дженни, — можете к нему зайти.

Нарцисса встала и повернулась лицом к свету.

— Что это с вами? — вскрикнула мисс Дженни. — У вас вид во сто раз хуже, чем у него. Вы бледны как полотно.

— Ничего, — отвечала девушка. — Я…

Она с минуту смотрела на мисс Дженни, прижав руки к бедрам.

— Мне пора ехать. Уже поздно, и Хорес… — пролепетала она, выходя в прихожую.

— Вы что, не можете подняться и поговорить с ним? — с удивлением спросила мисс Дженни. — Крови там нет, если вы этого боитесь.

— Да не в этом дело, — отвечала Нарцисса. — Я не боюсь.

Мисс Дженни подошла и окинула ее проницательным, любопытным взором.

— Ну что ж, — мягко сказала она, — как хотите. Я просто подумала, что, раз уж вы здесь, вам захочется самой убедиться, что он цел и невредим. Но раз вам не хочется, то и не надо.

— Нет, нет, мне очень хочется. Я зайду.

Пройдя мимо мисс Дженни, она направилась к лестнице, остановилась, дождалась мисс Дженни и, отвернувшись от нее, быстро пошла наверх.

— Да что это с вами? — спрашивала мисс Дженни, стараясь заглянуть ей в лицо. — Что с вами случилось? Уж не влюбились ли вы в него?

— Влюбилась? В него? В Баярда?

Нарцисса остановилась, потом опять побежала наверх, крепко держась рукой за перила. Она тихонько засмеялась и приложила другую руку к губам. Мисс Дженни, проницательная, любопытная и холодная, не отставала от нее ни на шаг. Нарцисса быстро бежала по лестнице. На площадке верхнего этажа она остановилась и, все еще отворачивая лицо от мисс Дженни, пропустила ее вперед, потом подошла к двери и прислонилась к косяку, стараясь подавить смех и дрожь. После этого она направилась в комнату, где за ней наблюдала, стоя у кровати, мисс Дженни.

В комнате еще стоял тошнотворный сладковатый запах эфира, и она, как слепая, подошла к кровати и остановилась, спрятав за спиной сжатые в кулаки руки. Лицо Баярда, спокойное и бледное, напоминало гипсовую маску, омытую легкой волной отработанного неистовства; он смотрел на нее, и она некоторое время не отрывала от него взгляда, а потом мисс Дженни, и комната, и все вокруг поплыло и закружилось у нее перед глазами.

— Ах вы, дикий зверь! — прошептала она. — Почему вам непременно нужно проделывать свои фокусы у меня на глазах?

— Я не знал, что вы там были, — тихо, с изумлением отвечал Баярд.

По просьбе мисс Дженни она несколько раз в неделю приезжала, сидела у его постели и читала ему вслух. Он совершенно не интересовался книгами и по собственному желанию едва ли когда-нибудь прочел хоть одну, но теперь спокойно лежал в гипсе, слушая, как ее глубокое контральто звучит в тишине комнаты. Иногда он делал попытки с ней заговорить, но она игнорировала их и читала дальше, а если он настаивал, поднималась и уходила. Скоро он научился лежать с закрытыми глазами и в одиночестве бродить по бесплодным пустыням своего отчаяния, между тем как голос ее все звучал и звучал, покрывая доносившиеся издали звуки — воркотню мисс Дженни по адресу Айсома или Саймона в комнатах или в саду, щебетанье птиц на дереве за окном, бесконечные стоны водяного насоса под сараем. Иногда она умолкала, взглядывала на пего и убеждалась, что он мирно спит.

Старик Фолз, пройдя сквозь пышную июньскую зелень, явился в город с первыми, еще горизонтальными лучами утреннего солнца и в своем аккуратном запыленном комбинезоне сидел теперь напротив старого Баярда, одетого в безупречную белую рубашку с цветком алой, как свежая кровь, герани в петлице. В комнате было прохладно и тихо, в окна вливался прозрачный свет раннего утра, и порою залетала пыль, поднятая на улице дворником-негром. Теперь, когда старый Баярд достиг преклонного возраста, оглох и закоснел в своих неизменных привычках, он стал все больше и больше окружать себя предметами по своему образу и подобию и у него появилась невероятная способность выбирать слуг, которые соответствовали его жизненному укладу по причине своей безнадежной никчемности и лени. Дворник, который величал старого Баярда генералом и которого старый Баярд и все его клиенты, коим он без конца, хотя и весьма небрежно и нерадиво оказывал разные мелкие услуги, именовали Доктор Джонс, был одним из них. Черный, сгорбленный от старости и от сварливого характера, он садился на шею каждому, кто это позволял, и старый Баярд с утра до вечера его бранил, но сквозь пальцы смотрел на то, как он ворует у него табак, ведрами таскает уголь, запасенный на зиму для отопления банка, и продает его другим неграм.

Окно, у которого сидел старый Баярд со своим гостем, выходило на пустой участок, заваленный всякой рухлядью и заросший пыльными сорняками. Его окружали задние стены одноэтажных дощатых строений, в которых ютились всевозможные мелкие, часто безымянные коммерческие предприятия вроде ремонтных мастерских и лавок старьевщиков. Днем участок использовали сельские жители под стоянку для своих упряжек. Здесь уже стояло несколько мулов, сонно жующих жвачку, а над испускающим тяжелый запах аммиака пометом многих поколений этого долготерпеливого племени вились говорливые стайки воробьев, между тем как голуби, скрипя, словно ржавые петли от ставен, пробирались бочком, чистили перышки или расхаживали в гордом и хищном великолепии, переговариваясь между собой глухим гортанным воркованьем.

Старик Фолз сидел у набитого мусором камина и чистым синим платком вытирал себе лицо.

— Это все мои проклятые старые ноги, — извиняющимся голосом выкрикивал он, — раньше я, бывало, пройду миль двенадцать — пятнадцать на какой-нибудь там пикник или певческий праздник — и хоть бы что, а теперь еле-еле три мили до города проплелся.

Он вытирал платком лицо, загорелое и бодрое лицо старика, скоротавшего свой век на простой и обильной земле.

— Похоже, что они у меня скоро и вовсе отнимутся, а ведь мне еще только девяносто три стукнуло.

Он продолжал вытирать себе лицо, держа в другой руке пакет, словно и не собирался его развязывать.

— Почему ты не мог посидеть на дороге, пока не проедет попутная повозка? — прокричал старый Баярд. — Всегда какой-нибудь болван с возом сорняков тащится в город.

— Пожалуй что и мог, — согласился Фолз. — Да только если б я так быстро сюда приехал, я б себе весь праздник испортил. Я ведь не такой, как вы, городские. У меня нет столько времени, чтоб его вперед подгонять.

Он убрал платок, встал, осторожно положил пакет на каминную доску и вытащил из кармана рубахи какой-то маленький предмет, завернутый в чистую ветхую тряпицу. Вскоре в его осторожных медлительных пальцах появилась оловянная табакерка; от старости и частого употребления она давно уже отполировалась и светилась тусклым серебряным блеском. Старый Баярд сидел и смотрел, терпеливо смотрел, как он снимает крышку и осторожно откладывает ее в сторону.

— А теперь повернитесь лицом к свету, — скомандовал старик Фолз.

— Люш Пибоди говорит, что у меня от этой мази заражение крови сделается, Билл.

Фолз, продолжая свои неторопливые приготовления, сосредоточенно поглядел на Баярда невинными голубыми глазами.

— Люш Пибоди этого не говорил, — спокойно возразил он. — Это вам какой-нибудь молодой доктор сказал, Баярд. Повернитесь лицом к свету.

Старый Баярд сидел прямо, прислонившись к спинке кресла и положив руки на подлокотники, серьезно глядел на гостя проницательными старыми глазами, полными чего-то непостижимого, внимательными и печальными, как глаза старого льва.

Старик Фолз подцепил одним пальцем комок темной мази, осторожно поставил табакерку на свой освободившийся стул и поднес руку к лицу старого Баярда. Однако старый Баярд хотя и вяло, но все еще сопротивлялся, глядя на него с чем-то неизъяснимым в глазах. Старик Фолз мягко, но решительно повернул его лицом к свету.