Читаем без скачивания История древнего мира. Восток, Греция, Рим - Владимир Никишин

Ядром Иньского государства была территория племени шан, в котором, судя по аньянским погребениям, выделялись четыре сословия: род правителя (вместе с его представителями хоронили и часть челяди), знать, рядовые общинники и бесправные лица, оказавшиеся вне общинно-родовых структур. Государственная эксплуатация шанцев выражалась, по-видимому, в привлечении их к отработкам на полях правителя и храмов и иным общественным работам.

Правитель – ван – осуществлял исполнительную и высшую жреческую власть, считаясь главным посредником между людьми и космическими силами. Только он мог осуществлять гадания, выясняющие волю божества (они предпринимались при принятии почти любого решения), а его участие в той или иной деятельности магически способствовало ее успеху. Поэтому все главные сельскохозяйственные работы начинались только по специальному приказу вана. Представление о том, что правитель по своему статусу служит проводником космической жизнеобеспечивающей энергии на землю, без чего приходит в упадок вся жизнь, сохранялось впоследствии на протяжении тысячелетий (правда, правитель исполнял роль такого проводника тем хуже, чем безответственнее относился к своим обязанностям; китайская общественная норма требовала устранять и заменять превысившего в этом отношении все пределы правителя силами его подданных). О единоличном характере власти вана говорит его стандартный эпитет – «единственный среди людей». При ване сформировался примитивный государственный аппарат и зародыш постоянной армии – колесничная дружина, воевавшая во главе пешего племенного ополчения. Ван, его двор и дружина существовали за счет отработок шанцев на их полях, дани зависимых племен и, вероятно, привлечения труда лиц, втянувшихся в частную зависимость от них.

Главными государственными делами в древнекитайской традиции считались жертвоприношения и войны. Так обстояли дела уже в иньскую эпоху. Войны велись за расширение круга зависимых племен, платящих дань иньскому вану, и ради массового угона пленных, предназначавшихся для жертвоприношений усопшим предкам, а не для обращения в рабство, институт которого еще не сформировался (у иньцев не было даже специального термина для обозначения рабов).

Вожди подчиненных племен должны были регулярно являться в Великий Город Шан с дарами, присылать туда дань и предоставлять вану свои племенные ополчения. Внутренние проблемы они решали самостоятельно. Одним из племен, соседствующих с иньцами с запада, было племя чжоу, то воевавшее с Инь, то признававшее зависимость от него.

В иньскую эпоху уже сформировалась концепция, согласно которой собственное государство является центром мира и теоретически имеет мандат от космических сил на управление всей землей. Те, кто признает это право, образуют окультуренное пространство, остальная часть мира прозябает в варварстве. Эта концепция также сохраняла безраздельное господство в официальной мысли Китая следующих веков. Государственным культом Шанской державы являлся культ предков (прежде всего предков правящего государя).

Пик иньского могущества приходится на правление У-дина (ок.1200 г. до н. э.). Через полтора столетия вождь чжоусцев У-ван возглавил коалицию западных племен, разгромил иньцев в битве при Муе (1027 г. до н. э.) и захватил территорию иньского государства. С этого времени отсчитывается эпоха династии Чжоу.

Эпоха Западного Чжоу (1027–770 гг. до н. э.)

Захват власти в древнекитайском государстве племенной группой чжоусцев привел к существенным изменениям в социально-политическом строе. Новая династия, не имевшая опыта управления крупным государством, предпочла раздать подконтрольные ей родовые группы вместе с их территориями в наследственное владение членам правящего дома и некоторым представителям знати. Такие владетели именовались «чжухоу» и почти полностью распоряжались внутренними делами своих уделов (которых в XI в. до н. э. насчитывалось 200–300), а ван непосредственно управлял лишь оставшимся у него доменом – «столичной областью». Чжухоу предоставляли ему долю податей и воинские контингенты.

Свободное население делилось на 5 рангов: единственным обладателем первого был чжоуский ван, второй принадлежал чжухоу, третий – дафу, главам родовых групп, из территорий которых складывались уделы чжухоу, четвертый – ши, главам больших семей, из которых состояли эти родовые группы, пятый – простолюдинам. Эти ранги образовали нечто вроде феодальной лестницы. Владетель каждого ранга передавал большую часть своей земли в держание владетелям следующего ранга, а те передавали наверх долю причитающейся им земельной ренты, созданной в конечном счете трудом простолюдинов. Верховным собственником всей земли считался чжоуский ван, реально же доход с нее дробился между владетелями разных рангов, делегировавшими право ее эксплуатации сверху вниз. На смену иньской системе выделения особых государственных полей пришло взимание обычной подати.

Для каждого ранга был жестко установлен предельный уровень потребления: «потребление богатств зависит от вознаграждения, соответствующего рангу». Объем присваиваемой земельной ренты и землевладения, допустимое количество и вид еды, питья, скота и рабов, вид одежды и утвари, размеры и убранство дома и даже гробы и могилы были свои для каждого ранга. Ранг наследовался старшим сыном, прочие сыновья получали ранг одной ступенью ниже (кроме простолюдинов).

Другим новым явлением было развитие рабства: теперь значительная часть пленных обращалась в рабов. В зачаточных формах стала развиваться торговля: вместо денег применялись раковины-каури.

Чжоусцы унаследовали и развили иньскую идеологию. В государственной религии главное место заняло Небо – почти безличное и всемогущее вселенское начало. Ван получил титул «Сына Неба», что выражало принадлежащую только ему, по статусу, способность ретранслировать космоупорядочивающую энергию Неба на благо представляемого им сообщества и всей земли.

Распад Китая и эпоха Чуньцю

Система наследственных владений с неизбежностью привела к росту самостоятельности чжухоу и ослаблению власти вана. Новый импульс этому процессу придали в первые десятилетия VIII в. до н. э. вторжения полукочевых племен жунов с верховьев Хуанхэ, переплетающиеся с мятежами владетельных князей. В 770 г. до н. э. чжоуский Пин-ван был вынужден бросить столичный район, превратившийся в арену безнаказанных набегов жунов, и переехал со своим двором на восток, в район Лояна. Этот момент в китайской традиции принято считать концом эпохи Западного Чжоу.

Бегство от жунов привело к резкому падению авторитета вана. Отныне он почти не вмешивается во взаимоотношения чжухоу, и те превращаются в фактически независимых государей. Уменьшается домен вана (частью за счет новых пожалований чжухоу, частью под их ударами), прекращается выплата ему дани владетелями. К концу VIII в. до н. э. Китай распался на тысячу с лишним самостоятельных владений, между которыми немедленно началась борьба за поглощение и подчинение соседей. Однако все они номинально признавали верховную власть чжоуского вана как традиционного воплощения единства страны. На чжоуский престол никто не посягал, и только за его обладателями оставались титулы вана и «Сына Неба».

Время, когда местные правители разной степени могущества боролись за гегемонию друг над другом, номинально признавая верховную власть чжоуского вана, образует так называемый период Чуньцю («Весна и осень», 722–403 гг. до н. э.). Это был один из самых мрачных периодов в истории Китая, полный бесконечных междоусобиц и смут. В борьбе всех против всех нередким делом для князей и знати стали убийства ближайших родственников и предательство любых союзов и соглашений. С распадом страны было почти утрачено осознание ответственности власти перед населением, знать резко углубила пропасть между собой и простолюдинами.

В конце VIII – конце VII вв. до н. э. в результате того же расселения кочевников Великой степи, западными проявлениями которого были миграции скифов, с северо-востока в долину Хуанхэ вторгаются кочевые племена ди (включавшие, по-видимому, ираноязычные группы), опустошающие центральные районы страны и включающиеся в усобицы князей.

В этот период изменился характер самоидентификации древнекитайской общности. В эпохи Шан-Инь и Западного Чжоу она носила политический характер: противопоставление «мы – они» отталкивалось от того, подчинялись ли соответствующие группы власти вана или нет. Теперь формируется новая, этнокультурная самоидентификация: общность носителей древнекитайского языка, ритуала и социокультурных норм (в том числе земледельческого хозяйственного типа), жившая в среднем течении Хуанхэ, получает особое самоназвание «хуася» (или «чжуся») и противопоставляет себя всем инокультурным соседям, рассматривавшимся отныне как «варвары четырех сторон света», в то время как княжества хуася именуются «Срединными». Считалось, что хуася связаны между собой кровным родством и приходятся «своими» друг другу (в отличие от чужаков-«варваров») независимо от их политической ориентации: «Варвары – это шакалы и волки, им нельзя идти на уступки; чжуся – это родственники, и их нельзя оставлять в беде». Этому противопоставлению придавали и этическую окраску: варвары не придают значения нравственному началу, а хуася следуют законам справедливости, исходящим от Неба.