Читаем без скачивания Цыганочка, ваш выход! - Анастасия Туманова

– Честное слово, напрасно вы устроили это похищение младенцев. Их всё равно никто бы не тронул. Я бы этого, по крайней мере, не допустил.

– Вот как? – холодно спросила Мери, пряча под мышками предательски дрожащие руки. – Их старшего брата, мать, тётку и бабку с дедом вы превосходно расстреляли вчера утром!

– Во-первых, расстреливал не я, а чекисты товарища Коржанской… – тяжело начал Рябченко.

– Не вижу большого различия!

– Во-вторых, вы знаете, например, о том, что их отец неделю назад в станице Сукровной вырезал семью председателя сельсовета Зорина? И старух, и женщин? Жену Зорина запороли нагайками до смерти! А грудных детей пьяные замайцы попросту покидали в колодец во дворе!

– Ой, боже мой… – ахнула Мери, сморщившись и закрыв лицо руками. – Боже мой, что делается с людьми…

Некоторое время они сидели молча. Мери прятала лицо в ладонях, Рябченко молча, сердито сворачивал самокрутку. Из темноты за ним, приподнявшись на локте, внимательно наблюдал Семён.

– Григорий Николаевич… – наконец прошептала Мери. – Вы ведь… вы позволите табору уехать завтра? Нас не арестуют?

– Разумеется, нет. – Рябченко, всё ещё не глядя на взволнованную княжну, тщательно раскуривал самодельную папиросу. – Мери, у меня и с памятью всё в порядке. Я хорошо помню, чем обязан вам.

– Не мне, а цыганам, товарищ комполка!

– Вам, – с нажимом повторил он. – Это вы меня с того света вытащили! И казаки только из-за вас меня тогда не убили! Так что, Мери… Я бы дал вам уехать, даже если бы у вас под юбкой прятались три взрослых атамана. С усами и пулемётами. Правда, меня самого после этого поставили бы к стенке… И это было бы справедливо.

Мери нервно улыбнулась. Вздохнула, долго сидела молча, глядя на то, как в высвеченной луной воде бродят цыганские кони.

– Вам не смешно, когда вы говорите о справедливости, товарищ Рябченко? – негромко спросила она наконец. – Посмотрите, что происходит сейчас, когда вы наконец разбили и буржуев, и господ. Казаки хватаются за оружие, потому что их дети умирают с голоду, а со дворов вывезена продотрядами последняя еда. С кем вы сейчас воюете, Григорий Николаевич? С женщинами и детьми? С теми самыми людьми, которых вы ещё недавно так пламенно освобождали? Год назад вы уверяли меня, что не стреляли никогда в безоружных людей!

– Мы, Мери, с бандитами воюем, – сдержанно заметил Рябченко. – Я их безоружными не припомню.

– Безоружны их семьи, которые вы берёте заложниками, – глухо сказала Мери. – Я не хочу, право, обижать вас. Я понимаю, что война – это война. Но то, что вы сейчас делаете, отвратительно.

Снова наступило молчание. Рябченко курил, аккуратно стряхивая пепел с «козьей ножки» в мокрую траву, посматривал через реку на чёрные крыши станицы; Мери, обхватив руками колени, молча глядела в гаснущие угли.

– Мери… – наконец снова заговорил Рябченко. – Представьте себе на минуту, что мы перестанем делать всё это… «отвратительное». Признаемся сами себе, что ничего у нас не вышло, вернём в Петроград царя-батюшку…

– Каким образом? Воскресите из мёртвых?!

– Найдётся какой-нибудь, уж свято место пусто не бывает, – без улыбки заверил Рябченко. – Господа явятся из-за моря, вернут себе свои имения, перевешают на дубах тех, кто их добро по хатам растащил. Что же дальше, княжна? Россия сейчас в развалинах. Народ, как вы верно заметили, помирает с голоду. Вы полагаете, господа начнут думать о том, как всех накормить? Да они об этом никогда в жизни не думали! Они не знают, как это делается – думать о тех, кто на них батрачит! Вы полагаете, Британия, Польша и прочие антанты дадут нам спокойно встать на ноги? Россию мгновенно растащат на куски! И так быстро, что мы с вами оглянуться не успеем! Вы в самом деле считаете, что это будет лучше?

– Григорий Николаевич, но ведь… – Мери не договорила, резко обернувшись на донёсшийся с дороги конский топот. Рябченко, нахмурившись, встал. Дробный стук быстро приближался, и через мгновение, вылетев намётом из тумана, почти у ног Рябченко спешилась Ванда Коржанская.

– Я так и думала, что вы здесь, – чуть запыхавшись от быстрой скачки, сказала она. Острый взгляд комиссара скользнул по спокойно поднявшейся ей навстречу Мери. – О… я вам помешала, кажется? Какая-то старая романтическая привязанность?

– Товарищ комиссар! – крайне изумлённо сказал Рябченко. – Это Мери… Меришка, таборная цыганка. Она спасла меня год назад.

Коржанская внимательно посмотрела на Мери. Та ответила приветливым взглядом, улыбнулась, стараясь загнать поглубже встрепенувшийся под сердцем страх. Она знала, что краском не выдаст её этой женщине в кожанке, но по спине холодной змейкой проползли мурашки.

– Худого ничего не думайте, товарищ комиссар, – вдруг послышался знакомый голос, и с рогожи во весь рост поднялся Семён. – Меришка – моя жена, с товарищем командиром просто по старой памяти разговаривает.

Мери и опомниться не успела, а он уже подошёл и встал рядом, спокойно глядя на неё. Коржанская, смерив взглядом его взъерошенную фигуру, холодно улыбнулась.

– Мне нет до этого никакого дела, товарищ цыган. А вас, Григорий Николаевич, я прошу вернуться в станицу… – Она придвинулась вплотную и тихим голосом сказала несколько слов. Выслушав её, Рябченко нахмурился и обернулся в поисках своего коня.

– Сей минут заседлаю, товарищ командир, – пообещал Семён и исчез в тумане. Коржанская уже была в седле, нетерпеливо похлопывала свою каурую по крупу, смотрела вдаль, туда, где мигала одиноким жёлтым огоньком станица. И нарочито повернулась спиной, когда Рябченко протянул руку Мери.

– Что ж, прощай… Меришка.

– До свиданья, Григорий Николаевич. Береги вас судьба, – ровно ответила Мери, как можно вежливее вытягивая свою ладонь из горячей руки Рябченко. А тот, как нарочно, все не пускал и не пускал эти тонкие, нетерпеливо подрагивающие в его руке пальцы. И освободил Мери лишь тогда, когда Семён, ведущий в поводу большого гнедого коня, подошёл вплотную.

– Стряслось что, товарищ комполка?

– Всё может быть… Смоляков, табору будет лучше уйти отсюда как можно быстрей, – отрывисто, провожая взглядом нырнувшую в палатку фигурку Мери, сказал Рябченко. – Вскоре может начаться бой.

– Снимемся, – кивнул Семён. – Помогай вам бог.

– А это правда? – вдруг в упор спросил Рябченко, взглянув на своего бывшего бойца чёрными, странно блестевшими в темноте глазами. – Ты женишься на княж… на Мери?

Семён коротко, без улыбки кивнул. Некоторое время краском и цыган молча смотрели друг на друга.

– Товарищ комполка! – послышался с дороги резкий голос Коржанской. Рябченко пожал руку Семёну и взвился в седло. Обе лошади с места взяли в карьер, и вскоре стук копыт стих вдали. А из шатров уже начали выглядывать сонные и встревоженные цыгане.