Читаем без скачивания Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Он был быстрым. Сильным и быстрым.

Я надавил еще раз. Он скользнул в сторону, но я тут же выпустил его, выхватив из неуловимого подсознания немного слов, словно сорвав пучок травы.

Граэль Охр, Желтый Король.

— Граэль Охр. Это твое имя?

Тишина.

— Желтый Король… чего?

Тишина.

— Желтый значит трусливый? Почему ты не отвечаешь?

Я снова надавил.

— Что такое Орфей, Граэль Охр? Почему это слово столь блестяще скрыто в твоем разуме?

Разум надавил в ответ. Огонь прошел по нервным окончаниям моей аугметики. Дыхание перехватило, и я оперся на стену, чтобы не упасть. Все мои старые раны — все синтетические нейроны, позволяющие мне управлять своей экзо- и эндо- аугметикой — завопили от возникшей боли, вернулась клеточная память о всех ранах и хирургических разрезах.

Умно, повернуть старую боль против меня. Выкинуть меня из его головы.

Он вновь двигался. Дом был наполнен криками, команды охранников бегали вверх-вниз по узким деревянным лестницам. Я прохромал в дальнюю комнату и закрыл за собой дверь. Тут было холодно и неуютно — за весь день никто её так и не нагрел. Призрачный серый свет пробивался сквозь высокие окна. Темные драпировки и гобелены висели словно саваны. Стояли книжные стеллажи и кое-какая мягкая мебель.

Мне надо было посидеть и избавиться от боли, которую он впустил в меня. Этот Граэль Охр, кем бы он там ни был — а я был уверен, что это имя лишь еще одно прикрытие, псевдоним — был жестким и исключительно умелым. У меня было лишь несколько нагло украденных ключей и знание того, что он не ожидал встретить другого псайкера на симпозиуме.

Старая боль словно осветила меня: призраки всех ран и травм, какие только я перенес, и не только физических. Я был практически подавлен ощущением потери, нескольких потерь. Горестными воспоминаниями. Перед моим мысленным взором проносились лица. Лица, о которых я не вспоминал годами. Убер Эмос, мой давно умерший ученый. Неугомонный Мидас Бетанкор. Фишиг, упрямый до невозможности. Тобиус Максилла и его блещущая притворная жизнь. Елизавета Биквин.

Он пробудил их. Граэль Охр разбудил их всех и послал мучить меня в течение тех минут, пока не отступит боль.

— Зачем ты здесь?

Я быстро огляделся. Он был прямо позади меня. Возможно, он также спасался здесь, а возможно, его привлекли вспышки моего сознания. Он был темной формой, тенью возле открывающегося на море окна. Он не хотел, что бы я его увидел.

— Ты узнал меня? — спросил я.

— Конечно. Даже с измененной внешностью, хотя я и сомневался. С тобой ничего не произошло? Сегодняшний небольшой ряд убийств и игр в куклы?

— Нет, — сказал я. — Я думал, что кто-то хочет при всех меня раскрыть, но это было слишком самонадеянно. Это было не ради меня. Имя Граэль Охр для тебя что-то значит?

— Нет.

— Желтый Король?

— Нет.

— Понятно, — сказал я. Он действительно не знал, или просто играл со мной? Видит Трон, у него не было причин доверять мне. И не было уже много лет.

Я скинул поддельную внешность, что бы он смог увидеть мое лицо. Ничего не выражающее и покрытое шрамами лицо:

— Рад видеть тебя.

Его вокс-динамики издали шум, чем-то напоминающий насмешливое фырканье. Я не мог видеть его, а он — меня. На моем застывшем лице, лишенном выражения, невозможно было прочитать, что я действительно рад его видеть.

А он был просто креслом: бронированным, механизированным, парящим над полом и содержащим в себе аппараты жизнеобеспечения беспомощных органических останков человека. Он видел меня через свои оптические приборы и разговаривал посредством вокс-трансляторов. Его бронированная личина была удобочитаема в меньшей степени, чем моя собственная.

Да и выглядел он так, словно не поддерживал состояние свое кресло в нормальном состоянии уже долгое время. Оно всё было в порезах и царапинах, а краска отслаивалась. Он не удосуживался следить за этим во время полевой работы.

На бронированном боку блестело пятно свежей крови.

— Зачем ты здесь? — спросил он.

— Пришел, чтобы посмотреть на тебя.

— Мы не виделись друг с другом уже очень долгое время, Грегор. Я уже не ожидал, что мы когда-то увидимся.

— Времена меняются, — ответил я.

— Так же, как и люди. Мы оба уже не те, кем обычно были. Мы с тобой — отступники.

— Ты стал отступником в силу обстоятельств.

— Но это стоило мне карьеры. И твои слова означают, что ты сам не жертва обстоятельств. Ты действительно радикал, как и говорят о тебе? Угроза Дьяболус, которую разыскивают в пяти секторах, это ты?

— Совсем не важно, кем я являюсь…

— Это не так, — ответил он. — Даже если ты невиновен, здесь не время и не место доказывать это. Твоя репутация проклята. Тебя не должно быть здесь.

— Я хожу там, где хочу.

— И постоянно по мрачным местам.

— Я не собирался доказывать свою невиновность. Лишь хотел встретиться с тобой.

— Именно поэтому тебя не должно быть здесь вообще, — сказал он.

Эхо выстрелов прокатилось по дому. Кто-то наверху пытался выкурить или убить убийцу-псайкера.

— Ты можешь остановить его. Раздавить, — сказал я.

— Нет.

— У тебя сильнейший на этом острове разум.

— Когда-то так и было.

— Ты не будешь использовать свои пси способности для восстановления порядка?

— Это делают другие. Гугач и Корвел прижимают убийцу. Осталось несколько минут.

— Они недостаточно сильны.

— Вместе они это сделают.

— Так что же, свой разум ты больше не используешь? — спросил я.

— Это было условием моего прощения. Расследование длилось пятнадцать лет, Грегор. Молох создал ужасный беспорядок.

— Но не такой ужасный, как ему хотелось. Ты его остановил.

— Я дал согласие уйти с оперативной работы. Я поклялся не использовать пси способности своего разума. Я просто использую небольшие пси импульсы для управления креслом и поддержания систем жизнеобеспечения. Ничего больше. Даже телепатии.

— Почему? Ты же самый могучий разум в своем поколении.

— В разрушенном теле и с разрушенной репутацией. Мой разум и твое тело — это почти единственное, что осталось в нас нетронутым. Почти.

Я отвел взгляд. Несмотря на то, что мое лицо не выразило даже микроэмоцию, он знал, что задел меня.

— Ты сегодня тонкокожий, — сказал он. — Это была всего лишь шутка, но она тебя задела. Раньше тебя это не волновало. Тебе так стыдно за избранный тобой путь?

Я убрал оружие и подправил маскировку.

— Я пришел встретиться с тобой, — произнес я. — Я знаю, что это было очень давно, но имело кое-какое значение. Как вижу, ты изменился. Нет никакого смысла убеждать тебя.

— Извини.

— Я стерплю это разочарование.

— Мы не сможем вместе работать, — сказал он. — Нас не должны видеть вмести, и мы не должны поддерживать связь.

— Потому что я радикал? Дьяболус?

— Потому что мне дали выбор после Молоха, — ответил он. — Уйти с оперативной работы и воздержаться от псионики. Или, во имя Святого Ордоса, выследить своего старого наставника, еретика Грегора Эйзенхорна.

Я не знал, что сказать. Он выбрал заключение в своем кресле и отрицание своих экстраординарных способностей ради меня.

— Это нечто, — продолжил он, — этот псайкер, что пришел сегодня поохотиться в доме Векум. Я знаю, что он пришел за мной. Я нажил себе врагов. Молох, Куллин, и другие — у них были союзники. Они принадлежат к секретным орденам и тайным братствам. Их семьи хотят видеть меня мертвым. Пока я воздерживаюсь от псионики, они не испытают удовольствие от моего убийства. Они подталкивают меня на то, что бы я использовал её. Так было и раньше. Они заставляют меня использовать пси способности. И когда я это сделаю, то снова превращусь в достойную их цель. И они исполнят свою месть и убьют меня. Играть в их игры ниже моего достоинства. Тот, который здесь — этот Граэль Охр… с ним скоро будет покончено. А теперь уходи, Грегор. Уходи сейчас же, пока они не осмотрели это место. Тебя не должны найти здесь, для твоего блага и моего тоже.

Я кивнул и повернулся к выходу.

— А для тебя слово «Орфей» что-то значит? — спросил он внезапно.

— Нет.

Из динамиков кресла раздался звук, похожий на вздох.

— Тогда прощай, Грегор, — произнес он.

— Я и вправду был рад тебя видеть, Гидеон, — ответил я.

С тихим шумом приводов подвески кресло развернулось к окну, выходящему на море. Рейвенор на меня больше не смотрел.

— Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, — сказал он. Тональность его динамиков ничего не выражала.

Накинув фальшивую личину и отрегулировав её на максимальный эффект, я покинул дворец по служебной лестнице, выведшей меня ниже крепостных стен. Еще час ходьбы по открытой всем ветрам черной лестнице, вьющейся по утесу, и я вышел на дорогу, ведущую к гавани. Оттуда я попал на причал возле университариата Шурфан, незаметно спустил на воду лодку и покинул Малифэйс.