Читаем без скачивания «Мир приключений» 1963 (№09) - Анатолий Днепров

Адмирал обернулся к Шубину:

— А ты почему-то считал — никель. Опаснее никеля! Сталь!

— Ну в точности по Пушкину, — с ожесточением сказал Павлов. — «Так вот где таилась погибель моя, мне костию смерть угрожала…»

— Не кость — металл!

— А вы еще не верили, что спрут, — укорил Шубина Павлов. — Как же не спрут? Только в пергаментной упаковке. И привередливый: деревянным брезговал, пропускал мимо, а к металлу сразу присасывался своими невидимыми щупальцами.

— Не просто к металлу, — поправил адмирал. — Только к чувствительной магнитном стрелке!

Шубин кивнул.

— Не исключено, что от работы электромоторов шарикоподшипники намагнитились. В ящиках они были уложены рядами, а это имело значение для усиления магнитного поля. Приблизившись к месту своей гибели в районе Вентспилса, транспорт, можно сказать, представлял из себя уже один огромный магнит.

— Цепочка из трех звеньев, — товарищ адмирал, — сказал разведчик. — Первое звено — корабль, второе — ящики с шарикоподшипниками, третье — магнитный компас на катере. И это еще не все!

Он подбросил на ладони сверкающий кругляш и быстро повернул его вокруг оси:

— Полюбуйтесь! На нем клеймо!

Три буквы стояли на каждом шарикоподшипнике: «SKF».

Шубин присвистнул:

— «СКФ»! Ого! Это же знаменитая шведская фирма! Шарикоподшипники, выходит, шведские?

— То-то и оно!

— А Швеция гордится тем, что полтора века не воюет?

— Ну вот, как видите! Воюют ее шарикоподшипники.

— Само собой! А я и забыл про это, — пробормотал Шубин сквозь зубы. — Бизнес не имеет границ.

— Каких границ?

— Я говорю: бизнес не имеет границ, товарищ адмирал! Из-за высоких прибылей Швеция, хоть и нейтральная, помогает Германии против нас.

— Не вся Швеция! Ее капиталисты! А шведские моряки, наоборот, помогают нашим людям. Были побеги из фашистских концлагерей на побережье Балтики. Беглецов, я слышал, прятали в трюмах шведских кораблей.

Шубин промолчал. Глаз не мог отвести от «опасного груза», от двойных стальных обручей, внутри которых сверкали шарики, плотно пригнанные друг к другу.

На этих шариках вертится колесо войны! Не будет их, и остановятся, оцепенеют танки, самолеты, вездеходы, амфибии, грузовые и легковые машины. Разладится весь огромный механизм истребления людей.

Теперь понятно, почему подводная лодка кружила подле притоплепного транспорта. Она охраняла тайну трех букв: «СКФ»!

А быть может, изыскивались способы как-то выручить, спасти ценный груз. Он, вероятно, направлялся не только для гарнизона Хиумы и Сааремы, но предназначался также и мощной курляндской группировке.

Что-то, однако, помешало спасти груз. Вернее всего, не хватило времени. С разгрузкой транспорта не успели обернуться, потому что Советская Армия и флот наступали слишком быстро.

«А возможно, это я спугнул подводную лодку, — подумал Шубин. Такая мысль была ему приятна, льстила его самолюбию. — Поединок не состоялся, по все же я спугнул ее!..»

Во всяком случае, «Летучий голландец», как всегда, был там, где совершался гнусный торг за спиной воюющих, где затевалась очередная чудовищная подлость, которая должна была продлить войну, а значит, и унести десятки, сотни тысяч человеческих жизней.

ОДИН ИЗ ГВОЗДЕЙ

1

Осенняя кампания 1944 года закончилась для Шубина на подступах к Павилости, в полутораста милях от Кенигсберга.

Торпедные катера были отведены в Ленинград, на зимний перестой.

Слово-то до чего унылое: перестой!..

Вынужденное бездействие всегда плохо отражалось на Шубине. Он делался неуравновешенным, раздражительным, даже капризным — как ребенок, которого оторвали от игр и уткнули лицом в угол.

В довершение всего они разминулись с Нэйлом!

Когда Шубин наконец вспомнил об английском моряке, его уже не было в Ригулди.

Оказалось, что наиболее ослабленную группу бывших военнопленных — и Нэйла среди них — спешно эвакуировали в тыл.

Куда? Адрес, адрес! Какой город, госпиталь? Эвакуаторы не знали.

Но что же произошло там, на реке Арамаке, Акатаре, Аматаке, — словом, на одном из трехсот притоков Амазонки? Что это за светящаяся дорожка, о которой упоминал Нэйл? При каких обстоятельствах встретился он с «Летучим голландцем»? Какой груз охраняла подводная лодка?

Молчание…

С беспокойством и состраданием поглядывала Виктория на непривычно угрюмого, задумчивого Шубина. Однажды она сказала:

— Будто бы читал книгу и тебя прервали на самом интересном месте, правда? Отозвали по неотложному делу. Потом вернулся, а книгу кто-то унес…

Зато «Ауфвидерзеен» был тут как тут!

Когда ум занят работой, посторонним мыслям просто не протиснуться в него. Вход мерехлюндии строжайше воспрещен! Но стоит прервать работу, и тут уж изо всех щелей полезет такая нечисть, что хоть волком вой!

На холостом ходу жернова мыслей перетирают сами себя. Сейчас они, под аккомпанемент «Ауфвидерзеена», бесконечно перемалывали одно и то же: тягостные воспоминания о пребывании Шубина на борту «Летучего голландца».

Снова и снова возвращался он к разговору в кают-компании.

Разговор был зыбкий, опасный. Он двигался зигзагом. Поддерживать его было куда труднее, чем «штормовать в открытом море», когда палуба так и падает, так и прыгает под ногами.

А ведь вдобавок Шубин был болен. Сознание его то помрачалось, то становилось зеркально ясным. Он словно бы засыпал и просыпался.

Но странно, что в таком состоянии запомнились даже отдельные жесты! Мимоходом брошенные слова!

Память, как губка, с жадностью впитала все без разбора. И теперь отдавала каплю по капле…

Это было мучительно.

Виктория старалась пореже оставлять его одного. Они много бывали на людях, ходили в театр, в гости.

— Старайся не вспоминать! — советовала она. — Все эти тягостные воспоминания — ну их! Ведь это как в сказке: оглянись — и злые чудища, целая свора чудищ, кинутся на тебя сзади и разорвут.

2

Новый год Шубины собрались встретить в Доме офицера.

Разложив на диване парадную тужурку. Шубин озабоченно прикреплял к ней ордена и медали.

За спиной раздавался дразнящий шорох. Это Виктория, изгибаясь, как ящерица, перед трюмо, натягивала через голову узкое длинное платье.

На вечеринках военнослужащие женщины уже появлялись в гражданском платье.

Потом она, покачиваясь, прошлась по комнате.

— Какое упоение, не можешь себе представить! Туфли на высоких каблуках!