Читаем без скачивания Ключи от заколдованного замка - Константин Бадигин

— Меня хотят убить?

— Так точно, ваше величество.

— Знаете?!

— Знаю, ваше величество.

— Но почему… — Император притопнул ногой. Его лицо сделалось пунцовым. — Почему я не от вас узнал о заговоре?!

— Ваше величество, если генерал-губернатор знает о заговоре, вам беспокоиться нечего. Ваша священная особа охраняется денно и нощно. Еще два-три дня, и все нити будут в моих руках. Вот тогда вы узнали бы все… Я осведомлен, что вы, ваше величество, получили анонимное письмо. Но поверьте, заговорщиков в два раза больше.

— Кто? Скажите, кто?

— Ваше величество, еще два дня прошу вашего терпения. Я должен знать наверное… Но измена гнездится и здесь, во дворце, — добавил многозначительно граф Пален.

— Чего хотят заговорщики? Это-то вы мне можете сказать?

— Ограничения самодержавия или отречения от престола, государь.

— А если я не соглашусь?

— Тогда… тогда смерть, ваше величество.

— А мои сыновья: Александр, Константин… Что думают они?

Военный Губернатор потупил взор.

— Отвечайте, — прикрикнул император.

— Они молчат, ваше величество.

Щеки императора дернулись, весь он напрягся, казалось, что он вот-вот бросится на генерал-губернатора.

— Не угодно ли стакан лафиту, ваше величество?

— Что, что вы сказали, граф?

— Скверная привычка предлагать лафит, когда трудно сказать что-нибудь другое… Прошу прощения, ваше величество.

Император долго молчал. Он верил и не верил фон дер Палену. Но мысль, что граф признал себя в числе заговорщиков, успокаивала императора. Но главное, он надеялся на Аракчеева и ждал его с нетерпением. По расчетам Павла он должен был быть во дворце этим вечером. Но сыновья! Неужели они тоже против него?

— Каковы намерения императрицы? Скажите мне правду, граф.

— Каковы бы ни были ее намерения, она не обладает ни умом, ни гениальностью вашей матери. У нее двадцатилетние дети, а в 1762 году вам было семь лет, ваше величество.

Ответ Палена, казалось, был неопределенным, но император понял.

— Я вынужден просить подписи вашего величества под этим документом, — граф Пален вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу и развернул ее. — Мне тяжко говорить, но безопасность вашего величества для меня превыше всего.

В руках Палена был указ об аресте членов царской семьи.

Император быстро пробежал глазами по строчкам.

— Наследника — в Шлиссельбург, великого князя Константина — в крепость, ее величество постричь и в Архангельск, — бормотал император. — Великих княжон — по монастырям отдаленнейшим.

— Разумеется, ваше величество, это будет сделано только в случае крайне необходимом. Однако необходимость может возникнуть каждую минуту.

Павел поднял помутневшие голубые глаза на графа Палена.

— Пусть будет так. Меня не жалеют, и я… не пожалею. Призываю в свидетели бога.

Павел посмотрел на образ пресвятой богородицы, у которого светился огонек тяжелой лампады, и, взяв в руку перо, подписал.

— Возьмите, граф Пален. Все говорят, что я сошел с ума. А причем здесь я?

— О заговоре никому ни слова, ваше величество. Иначе мы не излечим болезнь, а загоним ее внутрь. — Пален снова сложил бумагу и спрятал в карман.

Император ослабел от внезапно охватившего его страха. Он стал тяжко дышать, пошатнулся и упал в кресло.

— Что с вами, ваше величество? — Пален бросился к Павлу.

— Меня не пожалели, и я не пожалею, — придя в себя, повторил император. — Благодарю вас, Петр Алексеевич, сердечно благодарю… Но может быть, вы посоветуете мне еще какие-нибудь меры для моей безопасности.

Граф Пален упал на колени и поцеловал руку императора.

— Я принял все меры, ваше величество… Разве только… Если еще удалить вот этих якобинцев, — граф указал на дверь, за которой стоял караул конногвардейского полка… — Да прикажите заколотить дверь в спальню императрицы.

— Благодарю вас, — еще раз сказал император. — Ваши советы непременно исполню.

Выйдя из кабинета, граф Пален опустился в кресло, стоявшее у дверей. Ноги не держали. Несколько минут он сидел, ни о чем не думая, чувствуя в затылке щемящую боль. Пожалуй, он был самый старший из заговорщиков. Недавно ему исполнилось пятьдесят пять лет.

День прошел своим обычным порядком. В одиннадцать, как всегда, начался развод. Однако всех удивило отсутствие великих князей Александра и Константина. Они участия в разводе не принимали. Император был очень гневен, но от обычных наказаний воздержался.

После развода генерал Пален собрал у себя на квартире всех офицеров гвардии. Он вышел к ним с мрачным, расстроенным лицом и сказал:

— Господа, государь приказал вам объявить, что службой вашей он чрезвычайно недоволен, что он ежедневно и на каждом углу примечает ваше нерадение, леность, невнимание к его приказам и вообще небрежение к исполнению вашей должности, так что если и впредь он будет замечать то же, то он приказал вам сказать, что он разошлет вас всех по таким местам, где и костей ваших не сыщут. Извольте ехать по домам и старайтесь вести себя лучше.

Гвардейцы ответили на слова Палена глухим ропотом.

— Пудру, букли долой, надоело! — сказал кто-то громко.

— Долго ли нам терпеть надругательства, ждать, когда отправят в Сибирь? — поддержал другой голос.

Граф Пален внимательно посмотрел на офицеров.

— Кто говорит, тот подлец — с выражением сказал он, помолчав. — Кто делает — молодец.

После развода Павел в сопровождении графа Кутайсова совершал прогулку верхом.

Граф фон дер Пален снова поспешил во дворец, но на этот раз он прошел в комнаты наследника, Александра Павловича.

Его встретил полковник Аргамаков.

— Где наследник?

— Сейчас доложу.

Через несколько минут в переднюю вышел Александр.

— Здравствуйте, Петр Алексеевич. Рад вас видеть.

— Вести нерадостные, ваше высочество.

— Что случилось? — Александр побледнел и схватился за сердце.

— Император знает о заговоре.

Александр молчал, раскрыв в ужасе глаза.

— Извольте прочесть, ваше высочество.

— Что, что прочесть?

— Указ об аресте вашем и всей царской фамилии.

Александр едва разбирал буквы. Под ним подгибались ноги. Чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла.

Страшная участь ожидала заговорщиков, если бы Павел остался императором. Сотни людей лишились бы головы или навечно остались в сибирской ссылке.

— Завтра я должен вас арестовать, ваше высочество.

— Все пропало, мы погибли.

— Нет, не все пропало, ваше высочество. Арестовать мне велено завтра. Еще ночь в вашем распоряжении, сегодня мы живые люди, а завтра — мертвецы. От вас, ваше высочество, зависит ваша судьба.