Читаем без скачивания Шакал (ЛП) - Уорд Дж. Р.

Смех, исходивший из-под капюшона, напоминал шипение змеи.

— Мне нравится, как ты меня ненавидишь. — Задрапированная рука поднялась и указала на запертую стальную дверь. — Мои покои там, тебе это прекрасно известно. Сейчас мы идем туда. Я хочу то, что можешь дать мне только ты.

Шак оглянулся через плечо в том направлении, куда его направили.

Минутой раньше он бы избежал этого перекрестка. Тридцать секунд тоже могли помочь.

— Позвать для тебя помощь? — послышалось низкое рычание.

Крепче сжимая пистолет, он молился, чтобы Никс сделала то, что обещала. Он молился, чтобы она спасла себя.

Потому что он, вполне возможно, достиг конца своего пути.

Глава 32

— Сюда, — тихо сказал Кейн.

Никс стиснула зубы и попыталась сориентироваться. Теперь они спешили, быстро двигались бок о бок, пока он вел ее глубже в ту часть тюрьмы, которую она не узнавала. Тот факт, что туннель становился все уже, а чужие запахи — заключенных или охранников — тусклее, заставил ее осознать, насколько они далеки от намеченного планом пути.

И как далека она была от Шака…

Кейн остановился без предупреждения. И обходя его, Никс нащупала под свободной туникой оружие.

Обернувшись, она наставила на него пистолет.

— Куда ты меня ведешь?

Одна из голых лампочек оказалась прямо над ним, поэтому по его лицу было трудно что-то прочитать. Под бровями залегли тени, так что его глаза были скрыты, и темные одежды заставляли его выглядеть еще более угрожающе.

— Сейчас, сейчас. В этом нет необходимости.

— Я выстрелю тебе в лицо. Мне плевать. И ты увел нас так далеко от Улья и всех остальных, что никто не услышит выстрела.

Кейн спокойно посмотрел на дуло девятимиллиметрового.

— Дорогая леди, я пытаюсь спасти тебя.

— Я хорошо знаю, как умеет лгать Глимера. И ты увел меня с намеченного пути, увел подальше от Шака. Такого в плане не было.

Пол под ней странно завибрировал, подошвы ботинок передавали вибрации к ступням и выше к голени. Но она не смотрела вниз. Она не сводила глаз с укрытых капюшоном глаз аристократа.

— Верни меня к Шаку, — потребовала она.

— Я не могу, — тихо сказал Кейн. — Слишком поздно.

Снова грохот, а затем с потолка туннеля посыпались мелкие камни и пыль.

— Верни меня к нему прямо сейчас, черт…

Без предупреждения ее отбросило к стене взрывной силой землетрясения. Пистолет, что подарил ей дед, чуть не выскользнул из рук, и в этот момент Кейн пригнулся и бросился вперед, обхватив ее за талию. Они боролись за оружие, в то время как земля продолжала двигаться под ногами, превосходящая мужская сила побеждала, а она никак не могла найти выигрышную позицию.

Как только камни начали падать, он схватил ее за руку, вывернул за голову и придавил.

Никс подняла голову как раз в неподходящий момент и поймала фрагмент каменной стены пещеры размером с футбольный шлем прямо своим затылком. Боль взорвалась в черепе, и дух борьбы покинул ее. Когда ее тело обмякло, Кейн выхватил пистолет и потащил ее куда-то. Зрение затуманилось, носки ее ботинок то появлялись, то исчезали перед ее глазами, и она велела себе взять себя в руки и освободиться…

Самый яркий свет, который она когда-либо видела, вдруг устремился ей на лицо.

Это было Забвение.

Это должно быть Забвение.

От грохота в голове ее мысли путались, но она знала довольно хорошо, что ослепительный свет означал, что она умирает, и к ней подступала мистическая вечность Девы Летописецы, чтобы забрать ее с собой.

Дальше будет дверь.

Будет туман и дверь. Ее дядя по отцовской линии испытал клиническую смерть буквально за сутки до реальной. И он был в сознании, чтобы описать увиденное.

Яркий свет. Туман. Дверь.

В тот первый раз ее дядя помедлил у двери… и стал прошедшим[9]. Но когда Забвение вернулось за ним, он решил открыть эту дверь. Если открываешь и переходишь? То навсегда остаешься на другой стороне… там обретаешь своих близких, тех, что ушли когда-то, и они ждут тебя. Там будет ее отец, ее мамэн и бабушка тоже. И Жанель.

Боже, было бы хорошо снова увидеть сестру и родителей, хоть ее и беспокоило то, что Пойзи останется с их лжецом-дедушкой… черт, и Шак. Хотя у них не было будущего, она не хотела умереть практически у него на руках. Словно это было дополнительным бременем к и так уже плотно набитому мешку их жизненного дерьма…

Послышался рокот, который все нарастал.

А потом… запах газа? Как будто землетрясение повредило бак с горючим, из которого заправляли грузовики, о которых они говорили?

Может, судьба обернулась против Кейна.

Может, они оба умрут сегодня вечером, даже если у него и был заряженный пистолет.

***

Когда Шак вошел в личные покои Надзирателя, его взгляд упал на огромную кровать. В четырех суровых стенах она возвышалась над аскетичным пространством.

Стальные цепи, свернутые в каждом из четырех углов, вызывали в нем ярость.

— Вытащи руки из карманов, — приказал Надзиратель.

Он приблизился к матрасу. Единственная простыня укрывала мягкую поверхность, и стоя перед местом, где его столько раз раскладывали, он думал о Никс… но ему пришлось быстро вычистить ее образ из своего сознания. Некоторые вампиры умеют читать мысли. Даже если Надзиратель не умел, то он определенно мог считать выражение его лица.

Раздался щелчок.

— Я хочу видеть твои руки прямо сейчас.

Шак оглянулся через плечо: рядом с Надзирателем стояли двое охранников.

— Не рано ли подкрепление? — Шак негромко рассмеялся. — Тебе не кажется, что они могут понадобиться в другом месте?

— Я тороплюсь. Они помогут тебе занять позицию — после того, как ты вытащишь руки из карманов.

Шак и раньше испытывал гнев. И ненависть. Он был в ситуациях с Надзирателем, когда он был унижен настолько, что казалось ниже падать уже некуда. Но никогда еще он не чувствовал такой всепоглощающей ярости…

Пистолет выплюнул транквилизатор с характерным звуком и, услышав его, он проклял то, что гасило сейчас его эмоции. Не было времени думать или чувствовать. Укол боли в грудной мышце служил визитной карточкой последующего транса, и почти сразу его тело обмякло, и он рухнул на пол.

Хуже всего было то, что, несмотря на потерю контроля над телом, разум оставался ясным. Поэтому он полностью осознавал, что Надзиратель приблизился к нему вплотную.

Капюшон повернулся к охранникам.

— Оставьте меня. Стойте у двери.

Раздался щелчок, когда его заперли наедине с Надзирателем, а затем его оседлали, черная драпировка качнулась, когда черный ботинок приземлился рядом с его телом. Капюшон двигался вперед и назад, пока он качал головой.

— Ты принес сюда пистолет. Ты разочаровал меня.

Надзиратель склонился над ним, и Шак почувствовал, как его руку подняли и отбросили в сторону, ладонь ударилась о пол, приземляясь мертвым грузом. А потом оружие оказалось перед его лицом, так близко, что если бы он сосредоточился на нем должным образом, его глаза бы окосели.

— Это. Ты принес это мне. — Из другого рукава появилась другая рука, и Надзиратель проверил оружие. — Он заряжен… и он местный. Ты принес в мой дом гребаный заряженный пистолет одного из моих охранников?!

Надзиратель занес девятимиллиметровый над плечом, и Шак приготовился к удару рукояткой…

До того как последовал удар, Надзиратель оторвался от него и зашагал вокруг, черная мантия развевалась из-за яростных метаний. В своем параличе Шак получал удовольствие от этого гнева…

Надзиратель резко остановился.

— Ты думал убить меня? Думал, придешь сюда и прикончишь меня? Ты, ублюдок.

Пистолет был направлен прямо на него, дуло чуть дрожало.

Шак уставился в черную дыру, откуда должна была вылететь пуля. В его жизни было несколько моментов — не много, но они случались — когда он на короткое время уверовал, что умрет: во время болезни, еще в молодости. Во время превращения. А потом еще дважды с тех пор, как попал в тюрьму.