Читаем без скачивания Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - Джоан Флетчер

Помимо того что Клеопатра пользовалась притираниями на минеральной основе, такими как creta fullonica, в состав которого входила глина, нитрум, который делали из пепла, и смеси мела с уксусом, она, как любят говорить, принимала ванны из молока ослиц. Ее примеру, чтобы разгладить морщинки и смягчить кожу, следовали многие состоятельные римлянки. По этому поводу римский поэт-сатирик Ювенал писал: «Вот умывается в ванне молочной, ради которой она погнала бы ослиное стадо»[325]. Жировая эмульсия молочного белка улучшала структуру сухой кожи, а молочная кислота разглаживала морщины или даже обесцвечивала пигментацию точно так же, как бычья желчь использовалась для удаления пигментных пятен.

Римляне высшего класса чистили зубы содой и бикарбонатом, а также жевали смолистое вещество фисташкового дерева и ароматизированные пастилки, чтобы освежить дыхание. Они также пользовались зубочистками и делали маникюр пемзой и бронзовыми инструментами. В «карманный набор», похожий на швейцарский армейский нож, входило приспособление вроде бронзовой ложечки для чистки ушей, а для состоятельных людей — золотой или серебряный пинцет. Говорили, что Цезарь пользовался щипчиками для удаления волос alipilus, и при нем всегда находился цирюльник, который «не только стриг и брил, но и выщипывал волосы»[326], и пользовался он острой металлической бритвой.

В отличие от древнеегипетской практики полного удаления волос с тела обоими полами классический мир считал мужскую депиляцию проявлением изнеженности. Только женщины должны были избавляться от волос и следить за тем, чтобы «грубый не рос волос на крепких ногах»[327]. Волосы смягчали сильно нагретой скорлупой грецкого ореха или их удаляли смесью древесной смолы, камеди или воска с различными каустическими веществами.

Помимо средств для удаления нежелательных волос на теле, египетские царицы часто пользовались различными препаратами, вызывающими интенсивный рост волос, от маслянистого состава, которым пользовались еще в Век пирамид, до нескольких видов восстановителей волос, созданных самой Клеопатрой. Древнеримский врач Гален, живший во II веке н. э., в своих трудах приводит несколько рецептов «медицинских средств, записанных с ее слов». Вот один из них: «При выпадении волос приготовьте пасту из реальгара [моносульфида мышьяка] и смешайте ее с дубовым соком, полученную массу нанесите на кусок ткани и приложите к тщательно вымытому натром [гидроксидом натрия] участку кожи». К этому рецепту Гален сделал такую приписку: «Я сам смешивал натр с мылом по этому рецепту, результат получился отличный»[328].

Хотя в такой помощи скорее нуждался Цезарь, чем Клеопатра, он предпочитал скрывать увеличивающуюся лысину венцом. В ходу были также парики и шиньоны, чтобы скрыть облысение или придать более пышный вид тому, что осталось. Осваивая трехтысячелетний пастижёрный опыт египтян, римляне вместе с тем импортировали черные волосы из Индии и светлые и рыжие — из Северной Европы. Ими они либо подновляли имевшиеся парики, либо создавали совершенно новые. Так, для одной римлянки — приверженки Исиды был сделан парик в виде прически с пучком «а-ля Клеопатра». Однако в отличие от египтян, носивших нарочитые и часто очень стилизованные парики, в римском мире к ним относились с чувством юмора или небрежением. Когда к одной девушке неожиданно пришел ее обожатель, «вышла красотка, парик задом надев наперед»[329].

Хотя римское общество оказывало давление на женщин, требуя, чтобы они были красивыми, предполагалось, что они будут делать так, будто их красота совершенно естественная. Не случайно Овидий писал:

Но красота милей без прикрас — поэтому лучше,Чтобы не видели вас за туалетным столом. <…>Ты выходи напоказ лишь во всем совершенстве:Скрой свой утренний труд, спящей для нас притворись.Надо ли мне понимать, отчего так лицо твое бело?Нет, запри свою дверь, труд незаконченный спрячь.Что не готово, того не показывай взгляду мужскому —Многих на свете вещей лучше им вовсе не знать[330].

Поэтому обычно за закрытыми дверями ванной комнаты мылись, делали депиляцию, натирались маслами, после чего это масло вместе с потом соскребали металлическим инструментом под названием стригил. В Египте еще несколько тысячелетий назад существовали массажисты. Терапевтический эффект от массажа усиливался веществами, обладавшими специфическими медицинскими свойствами, и считалось, что они защищают от невидимых сил. Богов и царей обычно умащали такими дорогими маслами, и на картинах даже изображали, как придворные растирают царские ноги на различных государственных церемониях. Известен по крайней мере один случай, когда Клеопатре вот так растирали ноги[331], вероятно, дорогостоящей мендезианской мазью, которую делали из мирры, корицы и смолы и втирали в ступни.

Точно так же, не обращая внимания на цену, использовали различные составы для ее рук. Как-то раз она отдала 400 динариев за один фунт увлажнителя на медово-масляной основе с добавлением куфи, сладкой и острой смеси корицы, меда, вина и смолы, которая действовала на организм как снотворное. Этот состав источал специфический аромат, «располагающий ко сну, и все печали напряжения дневных забот без помощи вина аромат распускает как узлы и ослабляет»[332]. Считалось, что это лучшее средство расслабиться после напряженного дня.

Хотя некоторые предшественницы Клеопатры способствовали распространению египетских духов, прежде предки Цезаря запрещали «заморские духи» за то, что они оказывали тлетворное влияние, а вот теперь они стали криком моды. Их названия, такие как «Эликсир Афродиты» или «Расцвет молодости», ничего не говорят о компонентах, но дают представление о маркетинговых технологиях, которые даже тогда апеллировали к извечному стремлению к красоте. Во время пребывания в Риме Клеопатра, наверное, пользовалась родинонскими духами из роз, любимого цветка ее киренской предшественницы Береники II и священного цветка Венеры и Исиды. С розовых плантаций, находившихся севернее Неаполя, цветы поставлялись парфюмерам, а о том, что оливы и цветы выращивались вокруг «Виллы парфюмера» в Помпеях, свидетельствуют местные настенные росписи на сюжеты производства духов, а на одной из картин изображен даже дегустатор, нюхающий конечный продукт на запястье.

Чтобы поддерживать на высоком уровне общественный имидж, Клеопатре, наверное, требовался целый арсенал косметики, поэтому ее личные покои были забиты разного рода сундуками и ящиками с отделениями для хранения бутылочек, горшочков, пузырьков и тарелочек для смешивания. Сосуды для косметики и парфюмерии из горного хрусталя, агата с прожилками, серебра, золота и цветного стекла варьировались по форме от простых, похожих на пробирку «ангуентарий» радужного цвета до миниатюрных амфор, флаконов из синего стекла с ручками в виде головы дельфина, бутылочек также из синего стекла в виде грозди винограда или синих птиц — типичных изделий стекольщиков Северной Италии. Хотя считалось, что духами пользуются только женщины, флакон из-под духов так часто находят на бывших местах расположения военных гарнизонов, что «нельзя не прийти к заключению, что иногда от римских солдат исходил приятный запах»[333].

В римских казармах также имелись бани и туалеты. Даже в общественных туалетах в Остии были мраморные сиденья, мозаичные полы, крашеные стены и алтарь богини Исиды-Фортуны. Саисские и александрийские цари пользовались золотыми горшками, а их содержимое удалялось в систему подземной канализации, по которой нечистоты сбрасывались в море. Проблема личной гигиены решалась с помощью губки на палочке, а при менструации брали куски ткани — «полоски для зада», как они назывались в документах древнеегипетских прачечных, — или переработанную старую материю — по-гречески «rhakos», которую использовали как тампоны. Считалось, что лучший способ решить проблему предменструального синдрома — это забеременеть.

Судя по литературным произведениям того времени, а также по надписям на стенах бань, это, несомненно, случалось в расслабленной обстановке ванной; совместные посещения бань стали нормой для всех классов к концу I столетия до н. э. и любимым времяпрепровождением супружеских пар. Затем традиционно, ближе к вечеру или вечером, устраивали ужин, за которым, поскольку завтрак был весьма скромным, а обед — не более чем легкой закуской, потреблялась основная дневная норма пищи.

Званые ужины являлись выражением социального статуса. Стены в столовых обычно красили в яркий красный цвет или мрачный черный и украшали натюрмортами. Тема еды могла присутствовать даже в напольных мозаиках с изображением и по-восточному колоритных, сверкающих на солнце свежих морепродуктов, и словно разбросанной во время пиршества всякой снеди — действительно «Неубранный зал». Контрастировали с такими картинами монохроматические мозаики со скелетом, несущим кувшины с вином и словно говорящим: «Ешьте, пейте, веселитесь». Точно так же, как у Геродота, когда небольшие чучела покойников приносили на египетские пиры, чтобы подчеркнуть преходящую сущность жизни.