Читаем без скачивания Абсолютная альтернатива - Илья Тё

Настоящие тяжелые бомбы появились только в 1915 году (до 240 и 400 килограммов соответственно) и только для самолетов типа «Илья Муромец», ибо никаких других полноценных бомбардировщиков в мире на тот момент не существовало.

Как это ни смешно (действительно, смешно), якобы «отсталая» Россия оказалась единственной страной, имевшей в своем распоряжении бомбардировочную авиацию. Варианты использования тяжелых воздушных бомбардировщиков не стоит даже перечислять, настолько они очевидны для человека из будущего. Поставив производство «Муромцев» на поток, снабдив их в достаточном количестве тяжелыми бомбами, а главное, наладив тесное взаимодействие бомбардировочной авиации с наземными войсками и флотом, русская армия могла бы совершить переворот в тупиковой позиционной войне — играючи прорывать фронты, уничтожить германский флот Открытого моря без ютландов и доггер-банок.

В реальности ничего подобного не случилось, хотя все предпосылки для массового производства «Муромцев» имелись в распоряжении русского командования. За все время войны «Муромцы», количество которых к семнадцатому году составляло тридцать восемь машин (то есть пять так называемых «воздушных дивизиона» — страшная сила, учитывая зачаточное состояние бомбардировочной авиации у союзников и врагов), ни разу не совершили боевых вылетов для бомбардировки передовых позиций немецких войск. Усилия воздушных гигантов концентрировались на удаленных укрепрайонах и бытовых объектах Великой войны: на транспортных узлах, складах, базах, аэродромах. На тактику и стратегию военных действий подобные нападения оказывали минимальное влияние, а правильнее сказать — никакого.

Опять-таки эффективность бомбардировок представлялась мне необычайно низкой и снова — по субъективным, а не реальным причинам. У «Муромцев» отсутствовали прицелы для бомбометания, отсутствовали бомбодержатели. Вместо бомб зачастую метали «стрелы», то есть свинцовые пули (в четыре раза больше обычных) с жестяным стабилизатором, которые сбрасывали на противника, вручную опрокидывая фанерный ящик. Стоит ли говорить, что и прицелы, и бомбодержатели не являлись для того времени чем-то технически невозможным, и конструкторская мысль и тем более промышленность вполне могли наладить их производство. Помешало только одно — военное ведомство полностью устранилось от всех дел, связанных с «Муромцами» в частности и с авиацией вообще. Направление признавали малоперспективным, ненужным, и развивалось оно в основном усилиями частных лиц.

С истребительной авиацией история повторялась. Читая русские инструкции по воздушному бою, я едва ли не хохотал сквозь слезы. В начале войны на аэропланах не имелось встроенного бортового оружия: военспецы всерьез рекомендовали боевым летчикам, заметив самолет противника, «полететь к оному навстречу и, пролетая над ним, сбросить на него снаряд сверху». Под снарядом при этом подразумевалась отнюдь не бомба или зажигательная шашка — цели могли служить дротики, гири и даже бруски металла, которые специально брали на борт для «поединка» с вражеским самолетом.

Далее, подписанная мной инструкция 1914 года предлагала «искусным маневром вблизи летящего самолета образовать воздушные вихри, грозящие ему катастрофой». И первое, и второе предложения военного ведомства для пилотов боевых истребителей, разумеется, являлись полным бредом.

В первых воздушных боях реально использовались только тараны. При этом летчики не шли в лобовую, ибо последняя при фанерных крыльях однозначно означала гибель собственной машины, но старались колесами летательного аппарата поломать фюзеляж или крылья самолета противника. В среде летчиков таран долгое время так и именовался — «битье колесами сверху». Практиковалось также «принуждение противника к посадке». При этом старались либо загнать его слишком высоко, чтобы у него замерз двигатель, либо, наоборот, прижать к земле, чтобы лишить возможности маневрировать. На самолет противника пытались набросить аркан или «кошку» с целью остановить работу пропеллера. Иногда к «кошке» прикрепляли дымовые или динамитные шашки. В общем, пока на земле гибли миллионные армии, воздушные «асы» практиковались в основном в смертельной акробатике, массовая эффективность которой практически равнялась нулю.

Только к середине войны летчиков стали вооружать пистолетами и карабинами, а основной задачей воздушного боя стал рассматриваться удачный подлет к противнику, при котором, опять-таки изголяясь в мастерстве, требовалось одновременно управлять самолетом, совершая маневры, и стрелять навскидку из револьвера, чтобы застрелить вражеского пилота. При подобных официальных рекомендациях организованные воздушные бои, схватки эскадрилий и воздушных флотов были попросту нереальны. Всякое столкновение в воздухе распадалось на множество затяжных индивидуальных схваток, в которых в ходе долгого маневрирования пилоты разыгрывали из себя дешевых ковбоев.

Установить на летательные аппараты пулеметы додумались только в 1915 году. Строго говоря, идея опять-таки принадлежала русским. Проанализировав результаты маневров войсковой авиации Киевского военного округа, пилоты Петр Нестеров и Владимир Гартман настоятельно указывали на необходимость вооружения аэропланов пулеметами. Додуматься-то в России додумались, однако первыми применили опять не мы. В том же 1915 году французский летчик Ролан Гарро впервые в истории поставил на своем истребителе пулемет (банальный пехотный парабеллум) и стал одерживать победу за победой. Пулемет у Гарро имел приспособление, позволявшее стрелять через винт, — простейший синхронизатор. Сразу после этого «открытия», являвшегося на самом деле очевидным, синхронизаторы запустили в массовое производство. К 1916 году авиация всех воюющих стран имела истребители со встроенным бортовым оружием. Но ведь на это понадобилось два года и смерти многих летчиков, гибель большого количества самолетов!

Все эти факты внушали в меня уверенность: для решительного технического преобразования армии любой из воюющих держав мне не были нужны конструкции и технологии будущего, содержащиеся в энциклопедии Каина и отсутствующие в «моей». Новаторские идеи, которые станут основой будущей Второй мировой уже были изобретены здесь. И если бы Каин дал мне просто пару лет форы, ситуацию с танками, авиацией, подводным флотом, ракетным вооружением и прочими чудовищными открытиями надвигавшегося «века мировых войн» я мог бы решительно изменить — без подсказок, используя только местных конструкторов. Техническое превосходство союзников над Германией не зависело от ноу-хау и чертежей. Любой человек, взятый из конца двадцатого века и хоть чуть-чуть разбирающийся в истории военной техники, оказавшись в теле царя Николая, кайзера Вилли или австрийского императора, смог бы все тут перевернуть.

Проблема заключалась в другом — у меня эта фора отсутствовала.

Огромная страна досталась мне не только без времени, но и без сил. Экономика коррозирует от войны — факт давнишний, известный. Все страны, участницы мирового конфликта готовились к войне скоротечной и даже в мыслях не допускали, что схватка продлится долгих четыре года. Россия в этом смысле оказалась подготовлена едва ли не хуже всех.

Как показывали доклады министров, ко времени моего появления финансы Империи находились в полнейшем расстройстве. Стране, очень тесно связанной до войны именно с державами центрального блока, не хватало самого необходимого. Лучшие русские инженеры, в том числе создатель первого в мире автомата Федоров и многие подобные ему непризнанные изобретатели, в первые месяцы войны посылались из КБ на фронт, где половину гениальных мозгов успешно повыбивало.

В области производства вооружений ситуация вообще оказалась аховая. Казалось бы, за годы правления Николая промышленное развитие России сделало значительный шаг вперед. Даже по данным немецких исследователей того времени, объем промышленного производства России за предвоенные годы увеличился в 10,5 раза, в то время как в Германии — только в 6 раз, во Франции — в 3 раза, а в Англии — в 2,5 раза. Страна действительно совершила рывок. Но то был рывок гражданской промышленности, прежде всего — железнодорожной, текстильной и добывающей. В области промышленности военной Россия, как и прежде, отставала не только от соперников, но и от союзников по Великой войне. Не хватало элементарнейшего — даже пороховых заводов в России построили недостаточно, чтобы обеспечивать нужды фронта.

Свыше 76 % населения России оставалось занято в сельском хозяйстве и только 10 % — в промышленности. Но главное, как всегда, состояло в другом, а именно — почти в полном игнорировании проблемы со стороны власти и военного ведомства. К 1914 году царская Россия не имела сколько-нибудь развитой военной промышленности, изготовляющей предметы современного вооружения: винтовки, патроны, пушки, снаряды, порох, самолеты, военные суда, бронемашины, список этот можно было продолжать без конца. Почему, зачем и в чьих интересах подобное происходило, сейчас уже вряд ли можно ответить, однако факты оставались фактами: к началу войны русская военная индустрия имела считанное количество специализированных военных предприятий, изготовлявших соответствующие виды вооружения.