Читаем без скачивания История Рима - Теодор Моммзен

Сулла, лично подвергавшийся большой опасности за эти дни, немедленно уехал к своей армии, готовившейся отплыть на Восток. Принимая во внимание характер Суллы и его последующие поступки, можно полагать с большою вероятностью, что Сулла действительно стремился к войне и к военной славе и с удовольствием уклонялся от тех смут, какие происходили в Риме и к которым он относился с высокомерным презрением. Но Сульпиций Руф опасался, что Сулла употребит армию для борьбы против его предложений, и, чтобы устранить опасность этого, добился народного постановления, которым Сулла отзывался в Рим, а начальство на Востоке поручалось Марию. Но Сулла слишком верно ценил силу правительства, которое не могло справиться с уличными демагогами и давало им возможность захватывать власть. Сулла к тому же был вполне человеком своего времени, когда такие понятия, как долг, обязанность, толковались уже не в прежнем, простом и прямом смысле. Он не подчинился решению народа. Он собрал солдат, объявил им это решение и намекнул, что теперь уже не они, а другие легионы будут воевать в Азии, где все мечтали получить легкую победу и несметную добычу. Посланцы сената, привезшие отставку Суллы, были тут же растерзаны солдатами, а Сулла во главе армии быстро двинулся на Рим. Марий и Сульпиций, совершенно не ожидавшие такого оборота дел, не имели достаточно сил, и Сулла после короткого сопротивления с бою овладел Римом. Политическая борьба дошла до того пункта, где решает дело уже открытая сила, и меч, разумеется, оказался сильнее тех дубин, которыми толпа еще так недавно проводила свои решения на римских сходках.

Сульпиций скоро был убит, Марий бежал и после ряда приключений скрылся в провинции Африке, Сулла там его уже не преследовал. В Риме Сулла сам о властно произвел те изменения в государственном устройстве, какие нашел нужными прежде всего. Он обеспечил полную покорность себе тем, что приказал казнить без всякого суда 12 человек, в том числе и занимавших высшие должности, и открыто защищал необходимость такой меры.

Сулла вернулся к старой, сервиевской организации народных сходок, отмененной в 241 г., и установил, что первый разряд плательщиков, включавший тех, кто владел имуществом не менее как на 100 000 сестерциев, располагал почти половиною всех голосов, подававшихся на народном собрании; у народных трибунов было отнято право вносить предложения новых законов; отныне всякое предложение трибунов поступало первоначально в сенат и только с его одобрения могло быть представлено на утверждение народного собрания; сенат был пополнен сторонниками Суллы; в облегчение должников восстановлены во всей строгости прежние законы о росте.

За переворот, произведенный в данный момент, Сулла в течение веков навлекал на себя суровые обвинения и тяжелые упреки. Но, смотря беспристрастно, нельзя не признать, что он лишь узаконил то, что давно существовало на практике. Дело законодательства и высшего управления шло сколько-нибудь сносно лишь до тех пор, пока сенат фактически успевал отвращать или даже не допускать до обсуждения проекты законов, которые он считал вредными. Революция сломила это препятствие, и с того времени, как всякий, кто имел горячую голову и дар слова, мог ежечасно поднимать вопросы о коренных переделках в государстве, положение всего государства и каждого класса жителей все ухудшалось и ухудшалось. Беднейшие жители и по прежним законам не допускались до участия в делах, но экономические условия уже так изменились, что многие, обладавшие средствами, которые удовлетворяли букве закона о цензе, фактически были столь же недостаточными, как и те, которые были устранены от голосований, и право первых участвовать в решениях создавало только продажность сходок и их склонность решать дела насилием. Сулла обнаружил, бесспорно, явное презрение к формальностям конституции, но вместе с тем он ясно понимал истинный смысл существующих явлений и преследовал верно поставленные цели.

Сулла не оставлял и своей заветной мысли о военной экспедиции на Восток. Он дожидался лишь срока избрания консулов, надеясь передать на время своего отсутствия власть в верные руки. Но только одного консула мог он провести из числа надежных людей – Гнея Октавия, другим консулом был избран Луций Корнелий Цинна, явный противник Суллы. Это было, вероятно, делом богатых, мстивших Сулле за постановление о процентах. Сулла отнесся к избранию Цинны с каким-то фатализмом, так же отнесся он к тому, что Квинт Руф, его надежнейший сторонник, поставленный по его желанию во главе войска, расположенного в Северной Италии, был убит солдатами, по-видимому по проискам бывшего консула Страбона, человека весьма подозрительного, который к тому же после смерти Руфа занял его место. Несмотря на все это, Сулла весною 87 г. отплыл со своими легионами на Восток.

Глава VI. ДЕЛА НА ВОСТОКЕ. МИТРИДАТ

Митридат. Его завоевания и захваты. Столкновение с Римом. Успехи Митридата. Избиение италийцев в Малой Азии. Сулла в Греции. Победы римлян. Мир и возвращение Суллы в Италию.

Внутренние неурядицы последних тридцати лет мешали сенату сколько-нибудь энергично осуществлять протекторат Рима над государствами Востока. За это время Египет и Сирия, раздираемые непрерывными междоусобицами, совершенно ослабели. Царство Армения под управлением Тиграна освободилось от всякой подчиненности парфянам и заняло первенствующее положение на Востоке. Вифиния, Каппадокия, Понт остались приблизительно в прежних границах, и влияние Рима чувствовалось здесь более, и именно здесь за период смут в столице гнет римского владычества усилился в ужасающей степени: население беднело – и оттого, что его обирали самым бессовестным образом, и оттого, что оно теряло массу жителей, которых морские разбойники уводили во множестве, чтобы затем продавать на рынках Италии.

С 114 г. в царстве Понтийском царствовал Митридат VI Евпатор (род. в 132, ум. в 63). Это был человек необыкновенно одаренный физически: исполинского роста, геркулесовской силы, лучший наездник, лучший охотник, первый на пирах, попойках и во всяких кутежах. Он усвоил внешним образом греческую образованность, окружал себя греческими поэтами и художниками, но, в сущности, был взбалмошный, подозрительный, жадный и жестокий тиран. Оставшись сиротой, он с детства жил под постоянным опасением какого-нибудь предательства и научился и не бояться, и остерегаться опасностей. Со своей стороны, он был способен и готов к борьбе преимущественно путем хитростей и предательства. Он искал богатств, новых приобретений и битв, но широких государственных замыслов не был способен питать. Во всяком случае, его личные свойства – отвага, быстрота решений, энергия и хитрость – выделяли его из ряда современных ему азиатских властителей и дали ему видную роль в одном эпизоде той великой борьбы Запада и Востока, которая со времен Марафона идет до наших дней и конца которой пока еще не видно.

С первых лет своего самостоятельного правления Митридат стал деятельно расширять свое царство. Прежде всего он захватил богатую область Колхиду на Кавказе, отсюда он двинул свои войска на северный берег Черного моря. Здесь издревле существовали греческие колонии: Пантикапея (Керчь), Херсонес (недалеко от Севастополя), Ольвия (недалеко от устьев Днепра) и многие другие. Они долгое время процветали, обогащаясь торговлею. Падение морского могущества Афин нанесло серьезный удар их благосостоянию, а с того времени как римляне разрушили царство Македонское, греческие колонии стали быстро клониться к полному упадку: их теснили и разоряли постоянными поборами князья разных варварских племен – скифов и сарматов, наводнивших широкие равнины северного побережья Черного моря. Войска Митридата совершенно разбили этих кочевников, и понтийскому царю подчинились все греческие колонии. Их торговля снова оживилась, они быстро стали богатеть и доставлять своему властителю большие доходы. После этого Митридат овладел Малою Армениею, а с Тиграном, царем Великой Армении, заключил тесный союз: цари согласились, что Тигран подчинит себе Сирию и страны на Востоке, в глубь Азиатского материка, а Митридат – Малую Азию. Митридат и действительно в скором времени присоединил к своим владениям Пафлагонию и Каппадокию, не постеснявшись прибегнуть к самым вероломным способам; между прочим, он собственноручно заколол своего племянника, царя Каппадокии.

Теперь Митридат обладал обширным царством на южном, восточном и северном берегах Черного моря, получал огромные доходы и мог выставить до 100 000 отличного войска. Там, где прежде были разрозненные вассальные владельцы, теперь явился могущественный царь. Римский сенат старался не видеть происходившего в царстве Понтийском, желая всячески избегать необходимости серьезно приняться за эти трудные дела. Жалобы скифских князьков можно еще было оставить без внимания, но нельзя уже было так же отнестись к захвату Пафлагонии и Каппадокии, официально признанных в числе покровительствуемых Римом государств. Римский сенат объявил, что Пафлагония и Каппадокия должны быть по-прежнему самостоятельны, и потребовал, чтобы ставленники Митридата были удалены. Митридат уклонился от столкновения, Тигран же, по внушениям Митридата, попробовал было сопротивляться (91). Сулла, бывший в то время наместником Киликии, с весьма незначительными силами быстро рассеял выступившие против него полчища Тиграна, и все требования римлян были немедленно исполнены.