Читаем без скачивания Королевский дракон - Кейт Эллиот

Воздух разогрелся, как каленое железо. Тени, темнее ночной тьмы, неслись мимо, бесшумно скользя и вселяя страх и ужас. Они наталкивались на него и вздрагивали, словно его человеческое тело мешало духам пройти. Они не имели человеческого облика, не были даже похожи на людей, как древние даррийские принцы-эльфы — старшие братья людского племени. Они вообще не имели никакого облика и формы, увеличиваясь, уменьшаясь, сворачиваясь в спирали и распрямляясь. Им были совершенно безразличны Алан, священник и собаки, в безмолвии взиравшие на то, чего постигнуть не могли.

Тени устремились вниз, беспрепятственно проходя сквозь камни. Они поднимались из ручья, который днем весело журчал и переливался на солнце. Они появлялись всюду.

«Сильная кровь привлечет духов и поставит их под мою власть».

Они собрались за алтарным храмом, раздался глухой звук, масляные лампы погасли. Яркое пламя еще светило, но и оно вдруг исчезло, погашенное призраками, вызванными кровью и чарами. Алан не видел ничего, кроме тьмы, и не слышал ничего, кроме голоса Антонии.

Последний пронзительный крик. Затем молчание. И наконец где-то вдали безмятежный звон колоколов. Собаки, словно подкошенные, рухнули на землю и заскулили от усталости, как беспомощные щенки.

Алан плакал. Луна вышла из-за облаков и осветила молчаливые, пустынные развалины. Налетевший ветер принес новые облака, и стало темно. Шел дождь. Сначала легкая изморось, затем дождь усилился и перекрыл все звуки. Алан стоял неподвижно, совсем вымок, вглядываясь и вслушиваясь в ревущую водными потоками мглу, но не мог различить ничего.

Лэклинг был мертв.

Дождь наконец прекратился. Из алтарного храма не доносилось ни звука.

— Надеюсь, они все мертвы, — сказал Алан с горячностью, поразившей его самого. Он впервые узнал, что такое ненависть.

Агиус с трудом поднялся с колен.

— Пошли отсюда, брат мой. Мы ничего не можем сделать, но должны запомнить то, что видели, молиться, чтобы это впредь не повторилось, и всячески препятствовать подобному.

— Но надо спуститься, забрать Лэклинга…

— Если епископ еще там и если она догадается, что мы все видели… Угадай, остановится ли она перед новым убийством? Мученичество — достойный удел, но не тогда, когда оно совершится безвестно. — Агиус направился в лес.

— Что это были за тени? — прошептал Алан.

Агиус остановился и повернулся к нему:

— Не знаю.

— Она и в самом деле хотела все это совершить?

— Что совершить? Чародейство? В церкви все знают, что епископ Антония имеет весьма специфические взгляды на магию, отличающиеся от взглядов даррийского иерарха. И то, что она решилась наконец попрактиковаться в этом искусстве, никого не удивит.

— Так она действительно хотела сегодня… — Алан все еще не мог выразить словами то, что произошло в эту ночь.

— Святые Дни — время, когда великие силы высвобождаются из недр земли. А что есть магия как не знание тех сил, что сокрыты в земле и небесах? Знание этой мощи и умение ею управлять…

В полной тишине с ветвей деревьев капала вода.

— Идем же, Алан, — настаивал священник. — Надо возвращаться.

Послушный, Алан поплелся за ним. Собаки шли рядом, словно сонные.

— Это правда, — продолжал Агиус все тем же до нелепости спокойным голосом, — я не думал сначала, что они захотят принести в жертву эйкийского варвара. И твое неожиданное милосердие…

— Сделало преступление еще более страшным! — закричал юноша во весь голос. Тоска заскулил.

— Молчи! Сейчас ты можешь пожалеть о своем поступке. Пути Владычицы неисповедимы, ведь отдала же она своего единственного Сына во искупление наших грехов. Считай это знаком дивной милости Нашей Праматери, что дала невинному жизнь вечную и куда более счастливую, чем здесь. Как и многим другим мученикам, что обитают сейчас в Покоях Света.

— Знаком милости?

Они шли сейчас по узкой тропе, Агиус зажег лампу.

— От Божества, принесшего Своего Сына в жертву в тот день, который мы по ошибке зовем праздником Преображения, в то время как это есть день Искупления, нашего избавления от грехов через жертву Нашего Господина Дайсана. И как святая Текла видела страсти Дайсана, так и мы должны были лицезреть то, что было сейчас.

— Но блаженный Дайсан сам голодал и молился семь дней! Он не был мучеником!

— Так уже много лет лжет нам церковь. А правда была объявлена ересью три столетия назад, на Великом Аддайском Соборе. Но истина не погаснет. С живого блаженного Дайсана содрали кожу по приказу императрицы Фессании, как полагалось тогда поступать с теми, кого обвиняли в тяжком преступлении. Когда вырвали его святое сердце, кровь, упавшая на землю, расцвела дивной розой. Он принял страдания и смерть, живет в Покоях Света и страданием очистил наши грехи. И только через жалость Сына Господа и Владычицы, коим является блаженный Дайсан, через Его страдания и искупление можем мы, грешники, достичь небес.

Ересь, самая настоящая, настолько она противоречила всему, что Алан знал и слышал до сих пор. На мгновение он забыл обо всем — об алтаре и о судьбе бедняги Лэклинга… Агиус был худшим из еретиков.

— Блаженный Дайсан, как и мы, был человеком. Покои Света доступны всем, кто очистит себя от пятен тьмы.

— А вот это и есть ересь, — мягко сказал Агиус. — Смотри, не споткнись об эту ветку.

Алан молча плакал.

— Вначале было четыре чистых элемента: свет, ветер, огонь и вода. Затем возникли Покои Света, а под ними логовище их врага, ночной тьмы. Так случилось, что первозданные элементы перешагнули пределы, отведенные им. Тьма не замедлила этим воспользоваться и смешалась с ними.

Мягкость и в то же время торжественность речи Агиуса подействовали на Алана, как звуки заупокойной службы, умиротворяя и приглушая боль. Он с трудом выбирал путь по слабозаметной тропе, следуя за светом лампы. Страшные псы шли за ним, покорные как овечки.

— Из этого хаоса наше Божество, Праматерь Жизни, своим Святым Словом вызвала к жизни наш мир. Но в нем до сих пор сохраняется примесь тьмы. Отсюда то зло, что окружает нас. Только блаженный Дайсан, единственный из всех живущих, был лишен ее пятен. И только он мог нас спасти.

Алан задохнулся от нового приступа рыданий:

— Это я убил его…

— Нет, мальчик мой. Нет. Хоть и страшно все то, что мы видели сейчас… Да простит нас Владычица. — Агиус благословил юношу, описав над ним Круг Единства. — Поторопимся и ляжем спать, пока никто не узнал, что мы были здесь.

Собаки скулили в ответ на его властный голос. Ярость осторожно прикусила зубами край одежды Алана и потянула его вниз по тропе, в сторону леса. Содрогаясь от плача, он пошел.