Читаем без скачивания Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Леонид Васильев

Сакрализованный правитель становился не только признанным и обоготворяемым главой коллектива, но и высшим субъектом всей разраставшейся политической общности, главой административной структуры, ведавшей централизованной реди-стрибуцией совокупного продукта, прежде всего избыточного продукта производителей, а также управлением регионами, на которые территориально подразделялось владение. Само владение такого рода в антропологической литературе по инициативе Э.Сервиса [290] стало именоваться термином чифдом. Можно также именовать его вождеством или протогосударством.

В заключение важно оговориться, что практическое воплощение описанной генеральной схемы могло рождать и рождало различные варианты. Однако для уяснения сути процесса и его теоретического осмысления именно эта выработанная совокупными усилиями нескольких поколений специалистов схема необычайно важна, ибо дает ключ для решения проблем генезиса государства.

Ранние протогосударственные структуры в Китае

Эпоха неолита представлена в Китае, как и в других районах ойкумены, лишь примитивными формами социальной организации типа деревенских общин в рамках более или менее крупных этнических общностей, функционировавших, скорей всего, по принципу механической солидарности. Трансформация подобных образований и возникновение самых ранних надобщинных политических структур в бассейне Хуанхэ могут быть датированы, по имеющимся данным, лишь второй третью II тысячелетия до н.э. Это доаньянские комплексы типа Эрлитоу или Эрлигана. Вне бассейна Хуанхэ, к югу от него, функционально близкими к ним, как упоминалось, были комплексы типа Пань-лунчэна и Учэна, которые, однако, могут быть датированы и более поздним, аньянским временем. За последние годы аналогичные комплексы были обнаружены и в районе пров. Сычуань, на юго-западе современного Китая, а также в ряде других мест.

Все комплексы, о которых идет речь, в принципе однотипны. Они представляют собой поселения с дворцовым строением, иногда, как в Эрлигане, городского типа, т.е. окруженное стеной. Обилие ремесленных мастерских и развитая индустрия бронзы, уровень ремесленного мастерства и искусства, сами размеры поселения и различия в пышности захоронений — все это неопровержимо свидетельствует о существовании сложного стратифицированного общества, знакомого с профессиональным разделением труда, социальным расслоением, престижным потреблением верхов и, естественно, с политической администрацией, пусть даже в ее наиболее ранней форме.

Судя по характеру культуры, комплексы эрлиганской фазы соответствуют этапу формирования первичных надобщинных политических структур типа раннего и простого протогосудар-ства. Возможно, некоторые из них на позднем этапе их эволюции (Эрлиган с многокилометровым городским валом) являли собой начальную форму сложного составного протогосударства, т.е. надобщинной политической структуры, состоявшей из центра и тяготевших к нему периферийных региональных полуавтономных подразделений. Однако пока что археология не дала убедительных свидетельств существования политической структуры такого рода даже в районе Эрлигана.

Важно также заметить, что не найдено пока и никаких материальных доказательств существования в то далекое время (середина II тысячелетия до н.э.) каких-либо мощных по размерам, развитию цивилизации и политической структуры образований типа государств или династий, в качестве которых традиция называет Ся и доаньянское протогосударство Шан во главе с победителем Ся Чэн Таном и его многочисленными потомками-преемниками. Но если считать традиционные представления о Ся и Чэн Тане как победителе Ся и основателе государства-династии Шан в качестве мощной, крупной, развитой политической структуры раннечжоуской историзованной легендой, то как следует, исходя из имеющихся данных, интерпретировать преданьянский этап существования китайцев, заключительный этап их предыстории (если историю — письменную, документальную — начинать с аньянского комплекса Шан)?

Что касается Ся, то об этом уже шла речь. Зафиксированную Сыма Цянем генеалогию правителей этой легендарной династии от Юя до развратного Цзе, побежденного будто бы Чэн Таном, можно считать легендой, в качестве материала для которой использовались предания, сохранившиеся в памяти племен, включенных в состав военно-политического образования, возникшего после победы чжоусцев над шанцами, о чем уже упоминалось. Но коль скоро дело обстояло таким образом, то можно согласиться с предложением китайских археологов, согласно которым эрлитоу-эрлиганский комплекс был чем-то вроде того, что легенды именуют Ся, а можно и не соглашаться. Раз Ся — миф, мираж, историзованная переинтерпретированная легенда, это не имеет значения. Иное дело — трактовка истории Шан. Другими словами, можно ли эрлитоу-эрлиганский и стадиально родственные ему комплексы считать шанскими?

На этот вопрос пока нет определенного ответа. Важность же его несомненна. Если упомянутые комплексы были шанскими (раннешанскими, доаньянскими), то несомненное сходство их культуры с аньянской цивилизацией легко понятно и объяснимо. Но тогда встает другая проблема: откуда на аньянском этапе появились те элементы, которых не было в Китае до того и которые во многом составляют собой квинтэссенцию развитой урбанистической цивилизации (начиная с письменности)? Первое объяснение - результат эволюционного процесса - неубедительно, потому что применительно к колесницам с лошадьми и утварью оно явно не годится, а применительно ко многому другому, будь то царские гробницы с их богатым изысканным инвентарем, включая те же колесницы, или письменность, трудно доказуемо. За те немногие десятилетия, век-другой, которые отделяют эрлитоу-эрлиганский комплекс от аньянского, такое не создается в результате простого эволюционного процесса.

Второе и единственно возможное, на мой взгляд, объяснение — проникновение инноваций извне, издалека — ставит проблему сходства всех прочих элементов преданьянского и аньянского комплексов. Неясность в том, что коль скоро произошел некий синтез, то он должен был бы как-то запечатлеться в памяти шанцев аньянского времени, владевших письменностью достаточно развитого характера, запечатлевавшей буквально все. Все — кроме истории, хотя бы недавней.

Вообще, если вдуматься, это необъяснимый парадокс. Китай — страна истории, ще издревле любое слово о прошлом высоко ценилось. Во всяком случае, после Шан, когда прошлое было воссоздано — или создано — чжоусцами. Но вот шанцы — как бы народ без прошлого, без истории. В их надписях говорится о многом, упоминаются предки, умершие правители разных поколений, включая того же Чэн Тана (Да И), которые были обожествлены и считались живущими на небе, своего рода верхними предками (шан-ди[14]). Но в них нет буквально никаких сведений исторического характера, хотя бы косвенных упоминаний о неких победах или миграциях в прошлом, вообще ни о каком событии прошлого. Истории для шанцев как бы не существует — как не существовало ее, скажем, для древних (да и не только древних) индийцев. История в смысле описаний, воспоминаний, интерпретаций и переинтерпретированных историзованных легенд начинается только со времени Чжоу. Почему? И как это надо понимать и интерпретировать?

Ответить на такой вопрос, повторяю, трудно. Реально ранние протогосударственные структуры доаньянского времени обнаружены, изучены и демонстрируют несомненное сходство, в некоторых отношениях фактическое тождество с важнейшими элементами культуры Аньяна. Достаточно напомнить о бронзовых сосудах, о шанской керамике, о культуре земледелия, сооружения жилищ и т.п. Но коль скоро так, почему аньянские шанцы не вспоминали ни об одном такого рода комплексе как о своем прежнем местожительстве, как о месте обитания своих почитаемых «верхних предков» в столь недалеком прошлом? Почему в их записях не сохранилось никаких реминисценций о связях с теми местами — при всем том, что записей о контактах с соседями огромное число, в том числе с соседями, жившими в районах (если верить традиции и археологии) бывшего обитания предков аньянских шанцев? Чем объясняется столь полное отсутствие воспоминаний, приятных или не очень? Коль скоро какая-то часть аньянского этноса имела отношение к боевым колесницам, появившимся в Аньяне издалека и сравнительно недавно, то почему о миграциях и о прежних местах обитания тоже ни полслова? А ведь колесницы — явно атрибут шанских верхов, т.е. практически тех самых «верхних предков», кому столь старательно приносили жертвы, о ком постоянно упоминали в надписях, кого просили о помощи в житейских делах и т.п.