Читаем без скачивания Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства - Николай Коняев

Да. Уничтожив Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Каменева, Сталин, может быть, спас Россию. Но нужно ясно понимать, что он делал это, спасая не Россию, а собственную власть.

И хотя вроде бы тут и нет разницы — ведь объективно уничтожение ленинской гвардии пошло на пользу России, — на самом деле разница огромная. Сталин ради упрочения своей власти так же легко, как товарищей по партии, готов был принести в жертву и интересы России.

И приносил.

Например, во время коллективизации. Или когда чертил на карте границы республик, приписывая к Казахстану и Украине населенные русскими людьми области.

Понятно, что охаивание Сталина демократической прессой стало местью России за отвергнутых революционных реформаторов, понятно, что, защищая И.В. Сталина, патриотические публицисты думают, что защищают Россию.

Увы. Защитить Россию, защищая одного из главных ее разрушителей, невозможно. Более того, сама эта защита — продолжение разрушения России.

Зло не может превратиться в добро, даже если оно мешает другому злу. Враг не становится другом, если он даже и враждует с другим нашим врагом.

Ошибка эта для русских патриотов типичная.

Ее совершали в брежневские годы, пытаясь русофобские взгляды Ленина использовать для борьбы с врагами России. Эту ошибку совершали и раньше, когда пытались представить Петра I — этого ненавистника православия и всего русского, русским патриотом.

Подобные манипуляции с Петром I и Лениным при существовавших цензурных ограничениях и определенной профессиональной ловкости сходили с рук, но сейчас — слава Богу! — видимость результата выдать за результат сложнее.

И если мы хотим возродить Россию, мы должны очистить нашу историю от вредной и губительной для общественного самосознания мифологии, не важно, кем — демократами, коммунистами или нашими монархами — создана она.

Андрей Андреевич Власов не был ни злодеем, ни героем.

Он был человеком, попавшим в очень непростую ситуацию. Он сделал неверный выбор.

Но он был живым русским человеком и, ошибившись, продолжал искать выход.

Он не находил его — найти было невозможно! — но он мучился, метался. Он тосковал по выходу и порою, сам того не сознавая, открывал истины, которые неплохо было бы прозреть и нам.

Глава пятая

По книге Штрик-Штрикфельдта можно проследить, что сотрудники Гелена предпринимали искуснейшие дипломатические ходы, чтобы продвинуть вперед дело создания Русской освободительной армии.

Вот характерный пример.

Однажды, так как начальства не было на месте, на телефон капитана Штрик-Штрикфельдта на Викториаштрассе был переведен звонок от адъютанта фельдмаршала Кейтеля.

— Господин фельдмаршал хочет немедленно знать, что, собственно говоря, представляет собою эта «Русская освободительная армия»?

Штрик-Штрикфельдт лихорадочно перебрал варианты ответа.

Неверный шаг мог стать роковым, но выхода не было, пришлось рискнуть. Впрочем, как скромно сообщает Вильфрид Карлович в своей книге, он уже научился у Гроте кое-чему из области так называемой ведомственной дипломатии.

— В настоящее время Русская освободительная армия, — доложил он, — есть собирательное обозначение для всех сражающихся в рядах германской армии частей русских добровольцев [69], которые, аналогично частям других национальностей, различимы уже по соответственным значкам на их форме.

— Ясно, — подумав, сказал адъютант. — Благодарю вас. Пожалуйста, срочно передайте это объяснение по телеграфу в Главную ставку.

Это уже могло иметь неприятные последствия не только для Власова, но и для начальства Штрик-Штрикфельдта, и он отправился искать Веделя.

— Теперь, кажется, дело действительно сдвинется, — выслушав Штрик-Штрикфельдта, сказал тот. — Разговор, однако, должны подтвердить вы лично, так как вы его вели. Я согласен с вашим объяснением, рекомендую только вашему тексту предпослать фразу: «По еще не утвержденным предложениям начальника ОКВ/ В. Пр.» Если Кейтель проглотит это, это будет означать, что понятие «Освободительная армия» санкционируется ОКВ и для русских частей. Тогда вы сможете в ваших газетах и в Дабендорфе говорить и писать о ней уже без риска. Отправьте телеграмму, а там посмотрим, что дальше будет. Я от своего слова не откажусь.

Однако все эти блистательные ходы «ведомственной дипломатии» результата не имели.

Попытка Андрея Андреевича Власова подредактировать национал-социалистическую идею и раньше не встречала сочувствия у вождей Рейха, теперь же Гитлер был взбешен политическими выводами, которые его генералы делали из выступлений Власова.

Над головою генерала сгущались тучи, а 8 июня 1943 года разразилась и гроза.

В этот день в Бергхофе — горной резиденции Адольфа Гитлера в Верхних Альпах, состоялось совещание.

На нем присутствовали: генерал-фельдмаршал Кейтель, личный адъютант фюрера генерал-лейтенант Шмундт, новый начальник Генерального штаба генерал Курт Цейтлер и полковник Шерф.

Говорили о восточной политике, о Власове, о Русской армии.

Ясно и четко было объявлено, что никакой Русской освободительной армии создаваться не будет и все выступления пленного генерала — лишь пропагандистский ход, рассчитанный к тому же не на жителей оккупированных территорий, а на действующую Красную армию.

Впрочем, трудно было ожидать иного решения Гитлера.

Сохранилась стенограмма [70] этого совещания…

Оно началось в 21 час 45 минут и закончилось глубокой ночью.

— Вопрос об отношении к пленным, добровольцам из пленных и батальонам из местных жителей на Востоке представляется мне в данный момент в следующем виде. — открывая совещание, начал свой доклад генерал Кейтель. — Вся пропаганда Власова, которую он развернул, так сказать, самодельным порядком, послужила основой для нынешней капитальной пропаганды, проводимой под условным наименованием «серебряный лампас» и рассчитанной на привлечение перебежчиков. С этой целью были выпущены листовки, содержание которых мы тогда согласовали с рейхсминистром Розенбергом. Он их одобрил и санкционировал. И тогда, с начала мая, можно сказать, развернулась широкая тотальная кампания. Мы в них с целью пропаганды обещаем, что, если они перейдут к нам, они встретят у нас особое обращение.

— Я видел эту листовку… — проговорил Гитлер.

— Тогда нами и было отдано распоряжение, чтобы перебежчики направлялись в специальные лагеря.

— Это все правильно. Дальше!

— И чтобы в дальнейшем они могли вызваться добровольно на роли — прежде всего, обыкновенных рабочих, во-вторых, добровольных помощников на оборонных работах и, в-третьих, при соответствующих обстоятельствах для зачисления в туземные соединения.

— Этого мы в листовках не имеем в виду! — перебил его Гитлер.

— Мы не имеем этого ввиду и в приказе № 13, - заметил начальник Генерального штаба Цейтлер.

— Это сказано позднее, — проговорил Кейтель. — Об этом сделал распоряжение командующий Восточными вооруженными силами, на этот счет я осведомлялся. Если добровольные помощники в течение определенного испытательного периода зарекомендуют себя, они могут просить о зачислении в туземные соединения. Эта пропаганда опирается на листовки, которые подписываются национальными или «национально-русским комитетом». В этих листовках мы им говорим: с вами будут хорошо обращаться, вы получите хорошее питание, вы получите работу, у нас вы можете вступить в Русскую национальную освободительную армию.

— Вы так и пишете: в Русскую национальную освободительную армию?! — переспросил Гитлер. — Но об этом следовало раньше доложить мне.

— Этот пункт играл важную роль.

— А я считаю, что необходимо избегать такого положения, когда у нас могли бы создаться ложные представления. Необходимо различать право пропаганды, которую я направляю на ту сторону, и то, что в конечном счете мы делаем на самом деле, — заметил Гитлер, но замечанием этим не ограничился. — Не следует допускать даже малейшей мысли насчет того, что мы хотели бы найти, скажем, компромиссное решение. В этом смысле мы имели трагический урок уже в Первую мировую войну в отношении Польши.

Фюрер напомнил историю польских легионеров, задуманных во время Первой мировой войны для борьбы с русскими войсками, но в результате повернувших в самый неподходящий момент оружие против немцев. Увлекшись, Гитлер обрушился на эмигрантов, которые не только без числа сидят в хозяйстве Розенберга, но, к сожалению, имеются и при армиях. Это — бывшие балтийские дворяне и другие балтийские немцы. Не забыл Гитлер помянуть и украинских эмигрантов, которые обжились в Германии и, к сожалению, даже приобрели гражданство, и которые, естественно, смотрят на немецкую освободительную кампанию с большой радостью.