Читаем без скачивания Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

Девчонка стала седой, как смерть, глаза казалось, сейчас выпадут из орбит, руки дрожат, лицо в красных пятнах…

— Мама!!!

— Доченька!!!

Тетушка Меди оказывается рядом, словно из воздуха соткалась. Мамы всегда своих детей услышат — если они настоящие мамы. Тиррима бросилась ей в объятия — и разревелась так, что Иннис чувствует себя ущербной.

Она по Алексу так не плакала, а это…

Это была смесь стона, воя и визга, щедро орошенная слезами.

— Что случилось?

— Муся умер!!!

Иннис прогатывает жестокое 'раньше бы' — и страдальчески икает. Запивает водичкой, чтобы легче прошло. Вот так…

Теперь успокоить девицу, напоить чем покрепче — и выслушать, что ж там такое?

Успокаивать пришлось долго, да и поить не вином, а виноградными выморозками, но через час с хвостиком захмелевшая Тиррима таки рассказывает об увиденном. Спотыкаясь на каждом слове, заикаясь, вздрагивая…

Иннис слушает со смешанными чувствами.

С одной стороны — страшно же!

Вот так, когда крысы…

Ну да, она хоть и графиня Андаго, только визжала бы не хуже Тирримы. И с черными волосами пришлось бы попрощаться — поседела бы точно.

И заикаться бы начала… наверное.

Тиррима не начала.

Она до утра пролежала на полу в Храме (лекаря позвать надо, мало ли что она там себе отморозила), а когда очнулась — встала и пошла к себе.

А там…

Муся…

Она его сразу узнала, по колечку. И медальону. И пряди русых волос на обглоданном черепе.

А больше ничего для опознания и не осталось. Крысы были голодны. Тиррима завизжала — и пустилась наутек. Домой, естественно. Туда, где добрая мама, где встретят, примут, поймут, обогреют и погладят по головке, а то ж!

Тетушка Меди этим и занялась. А Иннис накидывает шаль и отправляется за лекарем. Лучше — за магом жизни, был такой в пределах досягаемости. Брал, конечно, втридорога, драл, а не брал, но зато и лечил хорошо. А тут…

Тут ведь и мозги поправить надо, и здоровье…

Иннис медленно идет по улице и думает, что Алекс — чудо.

Именно поэтому он не боялся ее оставлять на произвол храмовников. Она‑то вчера не подумала, а он наверняка. Если это не его рук дело — с крысами, пусть ее налысо остригут!

Сейчас всем будет не до расследования — отбиться бы.

Кстати, а почему никто не звонит в колокол, не звал народ на помощь?

Неужели всех сожрали во сне?

Алекс…

Иннис чуть передергивает плечами.

И что?

Это ведь он для ее защиты! Значит — все оправдано. Жестоко?

Так он демон, а не выпускница… института благородных девиц.

Алекс — хороший!

Ох, Алекс, вернись, пожалуйста.

Иннис честь честью доходит до лекаря — и тот обещает прийти сразу же. А лучше… графиня, приведите свою пострадавшую сюда, а? Вы видите, сколько тут народу?

От стражников — до ворья, которое в эту ночь резко сменило профессию.

Кто белый, кто заикается, кто штаны намочил… по сорок пятому разу. Страшно это! Крысы из нор вышли и на людей кидаются!

Храм?!

Да кто туда ходил?! Вот заняться ему нечем, дел мало! Тьфу!

С тем Иннис и отправляется домой, чтобы встретить там Линтора.

Начальник городской стражи бледен до синевы, у него ощутимо подрагивают руки и дрожит голос.

— Иннис… графиня…

— Иннис. Вам ведь не до церемоний?

— Именно. Иннис, а где Алекс? Ваш кузен?

— Он уехал вчера. Вечером.

— Как?!

— Ну да. Ему пришло письмо из Теварра, он должен съездить на родину — и вернуться. А что?

— Он мне нужен. А надолго он…?

— Я сейчас посмотрю в письме. Если Алекс его не сжег, конечно.

Не сжег.

Не для того Алекс его честно подделывал, чтобы сжечь. Конверт лежит честь честью на тумбе в его комнате — и сообщаются там грустные известия. Пишет Алексу управляющий о том, что его старшего брата прикончили на дуэли. Отец слег, а потому надобно бы господину де Бельенту вернуться на родину и титул принять. Да стервятников разогнать, а то послетались…

Линтор читает, сжимая кулаки, а Иннис смотрит — и еще раз благодарит Алекса. Он все предусмотрел, этот демон. Все.

Даже визит начальника стражи. Даже людей, которые будут сопровождать ее в Андаго, даже их.

Алекс, ну как же я без тебя…?

Долгие годы, долгие дни и часы, когда ты смотришь на дверь, а в нее никто не входит. Ты думаешь о нем, а его все нет и нет.

Ты мечтаешь увидеть, хотя бы на миг, дотронуться — но его нет рядом.

И никогда не будет.

Слезы хлынули потоком.

— Госпожа Иннис!

Линтор подскакивает, принимается утешать девушку, а слезы все льются и льются. И нет ей дела ни до Храма, ни до начальника стражи…

Ох, Алекс…

Вернись, пожалуйста…

Я же тебя… люблю… демон паразитский!

Просыпаюсь я поздно. Потягиваюсь, зеваю…

События всплывают из памяти постепенно. Ну да… вчера ночью я призвал Крысиного короля. Что теперь будет?

Спросите лучше — кого не будет.

А за завтраком трактирщик выкладывает мне, что в городе творится ужас!

Даже не так.

УЖАС!

Чистый и беспримесный!

Крысы, словно с ума сошли, набрасываются на людей, рвут в клочья, остановить их ничем не получается — поди, останови — КРЫС!

Стража сбилась с ног, кое‑как им удалось отбить у крыс нескольких нищих и пару храмовников… да!

Служителей они рвут на части с особым остервенением! Не иначе — прогневали те Светлого, вот и ниспослал он напасти…

Ох — ох, что ж это будет‑то?! Раньше хоть в Храм можно было бечь, коли что, а теперь‑то куды? Когда Храм вот так вот…

Пожимаю плечами.

— Да быть не может, чтобы всех разорвали. Кто‑то да спасся бы! Уверен!

— Приятно видеть, что ты так веришь в дело храма, дитя света.

Не понял? Разворачиваюсь — и утыкаюсь взглядом в бродячего храмовника. Явно бродячего. Простые сапоги, явно прошедшие не одну сотню дорог, грубая ряса, котомка у ног, а еще — лицо.

Честное, спокойное… с таким лицом в главном Храме не служат. Там не любят истинно верующих.

— Мое имя Шимарис. А ты?

— Алекс, — пожимаю я плечами, — позавтракаете со мной, светлый?

Служитель улыбается.

— Я буду рад разделить твою трапезу, сын света, поскольку денег у меня не так много, а кушать хочется всем — даже тем, кто посвятил себя служению.

Улыбка у него теплая, добрая — и я невольно прощупываю его.

Опа?!

Да мы магией жизни балуемся? Да, светлый? Кстати, вопреки многим книжкам, я себя вполне неплохо чувствую в его присутствии. Пусть у него магия жизни, у меня магия смерти — и что же? Мы противоположны, как две стороны одной монеты. День и ночь, орел и решка, одно не существует без другого — вот и все. Долго ли проживет монета, если две ее стороны будут отталкиваться друг от друга?