Читаем без скачивания Душехранитель - Сергей Гомонов

— Я слышал о перестрелке на Кутузовском, — сказал Андрей. — Что там произошло?

— А, уже новости посмотрел… — Константин Геннадьевич слегка улыбнулся. — Чутье Котова не подвело: успел в последний момент в другую машину пересесть… Так наши его и не достали. А теперь кто его знает, где он. Удобный момент упустили… Ну ничего, Казань я ему все равно припомню, сочтемся. Ладно, шут с ним, с Котовым. Ты-то сам, Андрей, как себя чувствуешь? Готов — к трудовым будням?

— Все в порядке, — лаконично ответствовал Серапионов-младший.

— Котовские ребята там вовсю шерстят бывших московских знакомых твоего телохранителя. Про кого узнали, конечно. Тут им до нас как до луны… Так уж и тебе теперь, Андрюша, прямая дорога в Москву. Начинай без шума, аккуратно… А там — по обстоятельствам. Ну, не мне тебя учить.

— Нет, ну ты посмотри! — снова взревел «убитый» Рушинский. — Достал он меня!

— С богом! Держи билет, Андрей. Вылетаешь нынче вечером.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Андрей забрал кейс и вышел прочь.

— Мне снова приснился этот сон… — Рената потянулась в кресле и выпрямилась; покоряя километр за километром, джип несся по трассе. — Это что-то значит, я чувствую…

Привольно раскинувшийся на заднем сидении автомобиля, Николай не преминул откликнуться:

— Всяко-разно значит, ладонька! С этого момента видения именуем глюками и начинаем лечить шизофрению…

Рената обернулась:

— Гроссман?! Ты еще здесь?! Я так надеялась: проснусь — и ты окажешься просто кошмаром! — и добавила уже для Саши: — Полцарства тому, кто растолкует мне значение этого сна!

— Опа! А оно у тебя есть, полцарства? — съехидничал бывший муж.

— Саша, у нас работает катапульта?

Придерживая руль, Саша с усмешкой посмотрел на препирающихся супругов:

— Если говорить простым разумным языком, тут действуют генетические аспекты, превращающие интерпсихические отношения в интрапсихические, после чего происходит опосредование выбора и сублимация процесса интериоризации на примере образов и символов…

Рената приоткрыла рот:

— Саш, а можно узнать: с кем ты сейчас разговаривал?

Гроссман подхватил идею:

— Шура пытался сказать тебе, что это у тебя самый банальный подростковый кризис — прыщики, недовольство собой, комплекс «мои предки — законченные придурки» и так далее…

— Не совсем, — возразил Саша. — Я хотел сказать тебе, — он взглянул на отражение Ника в зеркале заднего вида, — что люди трезвого рассудка всегда стремятся разговаривать с душой и телом на таком вот «языке»…

Николай парировал знаменитой фразой Декарта:

— Мыслю — следовательно, существую.

— Существуешь или живешь?

Николай помрачнел и примолк. Девушка усмехнулась:

— Да ну вас обоих! Лучше уж я магнитофон включу, может, хоть там чего доброго скажут… Надеюсь, никто не против? — и, заручившись молчаливым согласием спутников, Рената стала переключать радиоканалы, заполненные «белым шумом». — Кажется, пусто… Жаль… — но вдруг она поймала волну, на которой звучала песня, и оживилась: — Боже! Это Розенбаум! Папа так любил его слушать… Какой голос!

…А душа — она бы радаВозвратиться, да никак:Заколочен дом, как надо,И закрыт на два замка…И она могла бы, в общем,В щель под дверью проскочить,Только гордые не ропщутИ не жгут чужой свечи,И не жгут чужой свечи…Ведь нет у одиночестваИмени и отчества,Ну, а мне в плечо твоеТак уткнуться хочется…

Рената прикрыла глаза. Читала она где-то о том, что, когда ищешь ответ на беспокоящий тебя вопрос, он приходит неожиданно, извне: из строчек в книге, из песен, из услышанной на улице реплики постороннего человека. Почему так повелось — неизвестно. Американцы называют это явление «ангел из библиотеки». Вот и теперь девушке показалось, что она как никогда близка к разгадке, что «ангел» уже осенил ее своим крылом, однако присутствие Гроссмана действовало ей на нервы и мешало сосредоточиться.

Рената была против настойчивого желания экс-мужа сопровождать их в опасном путешествии. Самое странное, что Саша принял Николая и убедил девушку смириться с присутствием третьего. Хотя нет. Самое странное заключалось вовсе не в этом. Телохранитель держался с Гроссманом так, словно они были уже сто лет знакомы. Девушка замечала: Саша знает все его слабые и сильные стороны. В точности так же он знал сильные и слабые стороны самой Ренаты, а потому она не удивлялась. Но то, что Ник на подсознательном уровне тоже поймет и примет своего соперника, девушка не ожидала. Саша и Николай вели себя скорее как старые друзья, и женская интуиция Ренаты подсказывала: это вовсе не затишье перед грядущей бурей, это что-то совсем иное, качественно иное. Они оба подначивали друг друга, но было это беззлобно, как шутливая игра между собакой и ее хозяином. Саша временами даже спорил с Гроссманом, что вызывало у Ренаты прилив непонятной ревности. С нею он не спорил никогда, и ей было обидно.

— Скоро будет Тула… — сообщил Саша. — Ты будешь звонить Иванченко, Рената?

— Да. Хотя мне и неудобно навязываться…

— Неудобно шубу в трусы заправлять! — снова вмешался Гроссман. — Я таки не прочь отдохнуть с дороги…

Девушка вздохнула:

— У меня теплится слабая надежда, что дядя Толя может что-нибудь знать о…

— Забудь! — отмахнулся Николай. — Ничего он не может знать! Это нереально.

— Умеешь ты утешить, Гроссман…

— А то! Обращайся, если что…

Николай острил, однако шутки его получались саркастическими, и молодой человек ничего не мог с собой поделать. Ситуация у них сложилась патовая. Он чувствовал себя в роли некой «собаки на сене», как в пословице: «Ни себе, ни людям». И невозмутимость Саши не могла его обмануть. Кто-то из них был третьим лишним. Гроссман знал, что телохранитель в любом случае сможет сгладить острые углы и не допустить конфликтов, и это, если говорить по совести, Ника раздражало.

Прежде Гроссману было незнакомо чувство ревности. Ревновали обычно его, он являлся для всех своих женщин светом в окошке. Даже уход жены был (в его понимании) показателем слабости. Ее слабости. Она хлопнула дверью, унося в сердце любовь к нему, пусть и омраченную бесконечными изменами. Его изменами. И Ник был уверен: рано или поздно она вернется. Перебесится и вернется. А вот теперь у Ренаты появился некто, занявший ее душу целиком, и места бывшему супругу здесь уже не было. В каждом движении бывшей жены и ее… гм… телохранителя, в каждом их взгляде чувствовалось то, что Николай когда-то не смог дать ей. Не мимолетное увлечение, а что-то, не поддающееся контролю рассудка. Не страсть. Не месть. А он-то надеялся…