Читаем без скачивания Зеркало моды - Сесил Битон

Парижские дизайнеры ювелирных украшений, типичными представителями которых можно назвать Жана Шлюмберже и Фулько ди Вердуру, в отличие от их коллег в других столицах проявляют в своем деле богатейшую фантазию и оригинальность. Однако более всех здесь почитают как учителя талантливую, наделенную удивительным вкусом Жанну Туссен. За последние три десятилетия эта миниатюрная женщина, похожая на птичку – длинный носик-клюв, чувственный маленький рот, шиншиллового оттенка волосы, подстриженные под каре на манер 20-х годов, – создала немало украшений по заказу фирмы «Картье». Ее влияние ощущается в любой точке планеты; она могла бы стать архитектором или скульптором, актрисой или замечательным кулинаром, но данный ей от природы дар она употребила на то, чтобы работать с украшениями. Ее всегда привлекали необычные сочетания камней – отсюда и уникальные, невиданные прежде украшения, прославившие ее на весь модный мир.

Мадам Туссен соединяет элементы так, как никто никогда раньше не делал, но при всей новизне ее творений она не отступает от традиций. Она настолько точно чувствует баланс и пропорцию, что, какое бы причудливое украшение она ни создавала, в нем гарантированно будет ощущаться хороший вкус. Для этой художницы сам камень отнюдь не важен: пока он не установлен, не закреплен и не представлен публике, для нее он не драгоценность вовсе. Ей даже привычнее работать с камнями относительно более дешевыми: цветовое сочетание желтых сапфиров с турмалинами, аметистами, кораллом и аквамаринами смотрится исключительно, оно доселе не встречалось нигде, кроме разве что Индии. Мадам Туссен берет золотые вещицы – тиару времен Наполеона, браслет и брошь, когда-то отличавшиеся массивностью, – и на их основе создает великолепное украшение, изящное и легкое, играющее удивительными красками.

Мадам Туссен

Она выполняет очень тонкую работу в традициях брошей XVIII века (когда на туго натянутый шнур гроздьями нанизывали бриллиантовые цветы), но при этом она заставляет бриллианты играть, ниспадать бахромой, сосульками, кисточками, создавая причудливые цепи из камней, гибкие, словно чётки.

Источник таланта мадам Туссен – инстинкт, помноженный на твердую, неколебимую решимость. Она всегда знает чего хочет, и если она убеждена в правильности своих идей и догадок, то переубедить ее не смогут ни возражения окружающих, ни разглагольствования теоретиков моды. Именно благодаря этой исключительной независимости она и создает уникальные украшения, получающие в конце концов признание у покупателей.

В свою квартиру мадам Туссен приглашает только избранных; обстановка в ней – еще одно свидетельство одновременно и ее тонкого вкуса, и твердого характера: здесь нет кричащего сочетания цветов, нет вульгарности, ни одна деталь не выбивается из общей картины, все тщательнейшим образом продумано и просчитано. Интерьер мадам Туссен таков, что власть его над тобой незаметна, в нем постепенно растворяешься и начинаешь из гармоничного целого выделять отдельные детали. Квартира – своего рода тайна, доступная лишь посвященным. Комнаты с панелями на стенах, почти пустые, выглядят весьма современно, но те немногие предметы мебели, которые здесь присутствуют, относятся к редчайшим, великолепнейшим образцам XVIII века. На паркетном полу, натертом до блеска, стоит старинная каменная ваза, наполненная ветками белой сирени; на изысканном, идеальных пропорций столике – фрагмент античной скульптуры, из китайского горшочка гордо выглядывает одинокая лилия, здесь же на небольшой колонне располагается голова Будды, тень от которой падает точно на полукруглую ширму. Рядом стоит обитый белым атласом огромный диван, на нем покрывало из светлого меха и подушки из желтоватого бархата. Кровать мадам под великолепным балдахином покрыта толстой атласной тканью неопределенного, не то синего, не то серого оттенка, точнее, и того и другого сразу, однако это сочетание кажется логичным: так, например, сочетаются друг с другом стальной нож и девонширские сливки. В квартире царит образцовая чистота; эта богатая дама сумела создать свой вариант простой уютной обстановки сельского домика со стульями из тростника и горшками с геранью. Имея вкус художника и коллекционера, она добивается результата тонкого и осмысленного. Создаваемые мадам Туссен украшения исполнены сладострастной чувственности. Она же проявляется в вине и продуктах, производством которых она также заведует – это настоящий рай для гурмана, лишний раз доводящий до нашего сознания мысль, что не разумом единым жив человек.

Вкус у мадам Туссен типично французский – всеобъемлющий. Ювелир по призванию, она пробует себя в разнообразных формах прикладного искусства. Многие, конечно, удивляются, как это французам в тяжелое послевоенное время удалось удержать столь высокую планку в художественном творчестве; жители большинства европейских столиц, несмотря на то что с военной поры прошло уже немало лет, до сих пор не вошли в прежнее русло роскошной жизни.

Пожалуй, самое трудное в деле сохранения роскоши сегодня – это традиция богато украшать частные дома. В Париже этот бизнес процветает; у здешних управляющих довольно большая казна, и они, несмотря на экономические потрясения, готовы реализовать самые буйные архитектурные и оформительские фантазии. Нет здесь недостатка и в ремесленниках. Возможно, только Франция может сегодня похвастаться наличием квалифицированных работников, чей профиль – резьба по дереву в традициях XVIII века, не скупящихся на слои лака ради получения требуемого тона. Среди этих людей есть независимые художники, привыкшие внимательно относиться к каждой детали: они не станут осуждать хозяина дома, который будет гнуть свою линию, добиваясь совершенства, и требовать только самого лучшего – наоборот, они скорее станут восхищаться его вкусом.

В Париже – такого не встретишь в других городах – с XVII, XVIII и XIX веков сохранилось целое сословие богатых клиентов, многие из которых сами архитекторы-любители и в творческом союзе с профессионалом способны добиться очень многого. Виконт Шарль де Ноэль и его партнер Шарль де Бестеги, например, сотрудничают с Эмилио Терри, архитектором из Южной Америки, человеком состоятельным, обладающим опытом и вкусом и предпочитающим простые античные линии. Артуро Лопес-Уилшоу вместе с Полем Родоканаки создал пристройки к фамильному дому Родоканаки в Нейи, превратив его в миниатюрный Версаль. После смерти Родоканаки Артуро Лопес-Уилшоу работал с Жоржем Жеффруа, человеком прагматичным, обладающим чутьем на ценные предметы искусства и умеющим находить редчайшую антикварную мебель.

Артуро Лопес-Уилшоу

Поскольку состояние южноамериканца Лопеса-Уилшоу, надо полагать, немалое, он может себе позволить посвятить значительную часть времени поискам исключительных артефактов и поэтому разбирается в них великолепно.

Нельзя сказать, чтобы пристрастия к величественности, совершенству и театральности так уж новы. Однако он, по крайней мере, продолжает традиции, заложенные Ларжильером и Сесиль Сорель, поддерживая стилистику эпохи Людовика XIV. Глядя на дом в Нейи, невозможно поверить, что он обновлен совсем недавно: удивителен сам факт того, что где-то сегодня учат мастеров-дизайнеров использовать для украшения ракушки и они вполне способны воспроизвести интерьер бальной залы XVIII века в стиле рокайль. Точно так же не существует второй такой же яхты, как та, на которой мистер и миссис Лопес-Уилшоу выходят в открытое Средиземное море: с позолоченным орнаментом, китайскими мотивами (шинуазри) и мебелью изысканной работы. Это судно достойно войти в историю навигации.

Что до господина Жеффруа, то он в качестве советчика и сыщика приложил руку к удивительной, феерической метаморфозе, которая не так давно произошла в апартаментах великолепного особняка Ламбер, где живет молодой барон де Реде. Этот отель построен на острове Сен-Луи в 1640 году придворным архитектором по имени Лево. Вольтер сказал о нем, что это «дом правителя, который желал бы стать философом». В этих интерьерах по-своему, в слегка искаженном и осовремененном виде, присутствует нотка роскоши.

В галерее Геркулеса (где еще до Версаля потолок расписывал Лебрен) – позолоченные, оштукатуренные стены работы Ван Обсталя. Уже в таком интерьере много раз давали балы и приемы. Сегодня галерея выглядит так, как не выглядела никогда: зеленовато-голубые стулья, монументальные скульптуры и канделябры, роскошно сервированный стол на 50 персон. Юный барон – человек симпатичный, но болезненный. Когда он дает бал, видно в окно, как внутри трудятся десятки поваров в белых колпаках, как прибывают гости, осаждая каменную лестницу на парадном дворе. По таким случаям блюда подают на дрезденском фарфоре, лепестки орхидей и желтых роз специально сбрызгивают искусственной росой, по паркетным полам скользят через зал слуги с подносами – настоящий Лукуллов пир. Глядя на все это, ни за что не поверишь, что гости живут в наше время, когда господствует средний класс.