Читаем без скачивания Убьем в себе Додолу - Николай Романецкий

Хозяйка усадила Репню в кресло, стоящее перед столом, и спросила, прожигая его взглядом:

— Так что вас привело ко мне?

Репня успокоился: все-таки мысли она читать не умела.

— Мне надо, чтобы вы…

И тут ему пришло в голову совершенно другое решение. Менее преступное. Но гораздо более мстительное. И которое осуществимо наверняка, потому что прямого вреда этой сучке не принесет.

— Мне бы хотелось, чтобы вы обратились к Огненному Змею. Сколько это будет стоить?

Она ответила. Такая сумма у него с собой имелась. Впрочем, если бы ее не оказалось, он был раздобыл деньги и вернулся сюда. Пусть бы даже в долги пришлось залезть.

— Согласен.

— Вы принесли с собой прядь волос с головы той, кого хотели бы присушить?

— Нет. Но у меня есть пуговица от ее кофточки. — Репня достал из кармана голубой камушек.

Ведьма осторожно взяла пуговицу, стремительными движениями побросала ее с ладони на ладонь. Словно тлеющий уголек…

— Годится! Но будет стоить немного дороже. На двадцать полтин.

— Согласен.

Ведьма достала из стола круглое ручное зеркальце, подала Репне:

— Смотрите сюда и представляйте себе лицо той, чье сердце вы хотите приворожить. Глаз не закрывайте.

Ведьма сжала в шуйце голубую пуговицу, бросила в пламя одной из свечек щепотку какого-то порошка. По светлице поплыл приторно-сладкий запах. Словно франкскими духами попрыскали…

— Она уже спит, — сказала ведьма. — Это хорошо. Иначе пришлось бы подождать.

Репня смотрел на свою физиономию в зеркале и усиленно пытался представить себе лицо Веры. Черты ее уплывали из его памяти, искажались, прыгали, расползались, аки снег под солнцем в цветне, но Репня ловил их за хвост, держал крепкой хваткой и загонял обратно — в память, в зеркало, в жизнь…

Уж теперь-то он отыграется, за все, что она с ним сделала, отыграется. Она будет ползать перед ним на коленях, она будет умолять его хоть разочек взглянуть на нее, ну один-разъединственный, ведь она любит его, любит больше жизни, любит так, как никто никогда никого не любил, и как вы можете так терзать мое сердце, любовь моя, простите меня за то, что я тогда оттолкнула вас, но теперь я без вас попросту жить не могу… И все в таком же духе. А он посмотрит на нее свысока и отвернется. И лишь когда она дойдет до полусумасшествия, он снизойдет до нее. Но взяв ее тело, тут же забудет о ней. И пусть она мается до самой своей смерти!..

Плыл по светлице сладкий аромат, потрескивали чуть слышно свечи, бормотала неразборчиво ведьма, взмахивая черными рукавами, аки ворона крыльями. Пялился в зеркало Репня. Мгновение шло за мгновением, но ничего не происходило.

Вдруг поверхность зеркала словно покрылась рябью, отражение Репни разбилось на кусочки, и кусочки эти закружились, завертелись, заметались туда-сюда. А потом снова устремились друг к другу, сложились в мозаику, сцепились… Но это была уже не физиономия Репни — из зеркала на него смотрела Вера.

Удивленно взлетели кверху ее брови, расширились глаза, превратился в букву «О» изящный ротик.

И тут воздух в светлице словно загустел, налился тяжелым страхом. Взвыла истошно ведьма, ослепительно вспыхнули свечи. И погасли. Но при свете этой вспышки Репня успел заметить, как раскололось в руках зеркало. Он едва успел нагнуть голову, чтобы защитить лицо от осколков. И потерял сознание.

Пришел он в себя довольно быстро. Так ему, во всяком случае, показалось.

Вокруг царил мрак. Репня повел перед собой руками, наткнулся на стол. Встал с кресла, осторожно шагнул вокруг стола. И тут же, споткнувшись о лежащее на полу тело, отшатнулся. Но по-настоящему испугаться не успел: ведьма вдруг застонала.

Слава Сварожичам, обрадовался Репня. Жива…

— Кто тут? — раздался хриплый голос.

— Это я. — Репня шагнул вперед, на ощупь помог ведьме подняться. — Что случилось?

Ведьма не ответила. Она легонько оттолкнула Репню и принялась возиться в темноте. Наконец вспыхнула спичка, осветила стол, треснувшее зеркало, расплывшиеся на месте свечей два круглых стеариновых пятна с останками фитилей. Спичка обожгла ведьме персты, и та помянула недобрым словом Велеса. Потом опять повозилась в темноте, чиркнула спичкой, зажгла новую свечу.

— Что все-таки случилось? — спросил Репня.

Ведьма смотрела на него долго, с сомнением, словно решала, говорить или не говорить. Наконец она опустила глаза и сказала:

— Случилось то, что вы должны оставить надежду приворожить эту женщину. Я этим делом заниматься не буду. Можете мне не платить.

— Что вас так напугало? Или она оказалась волшебницей более сильной, чем вы?

Колдунья возмущенно фыркнула, но Репня почувствовал, что недалек от истины. И спросил:

— А может, вы возьметесь навести на нее порчу? Я бы мог заплатить и за такое колдовство.

Ведьма вновь вскинула на него глаза. В них плескался откровенный испуг. Но было и еще что-то. Касающееся Репни. И это что-то вошло в него. Одеревенели мышцы на конечностях, похолодела кожа на голове, судорогой свело грудь — он еле-еле мог вздохнуть. Ведьма приблизилась, положила ему на лоб холодную ладонь и сказала:

— Сейчас вы уйдете отсюда. И забудете об всем, что здесь происходило.

Она вновь неразборчиво забормотала. Блестящие черные глаза вторглись в душу Репни, разрезали на ломти его память и принялись тасовать ломти, как карты. Репня не сопротивлялся — сил сопротивляться не было. Он лишь подумал о том, что бы он с нею сделал, если бы она попала ему в руки. И если бы у нее на секундочку отняли Талант.

Ведьма вдруг вздрогнула. Черные глаза скрылись под голубыми покрывалами век. Ледяная ладонь упала с его лба.

— Уходите! Забудьте!

И Репня ушел.

Он удивился, с какой легкостью ему удалось все это вспомнить. Если бы так же легко удалось вчера найти в районе порта извозчика!.. А то вернулся домой лишь около часа ночи.

Да, по-видимому, Талант ведьмы оказался не настолько сильным, чтобы заставить его забыть о случившемся. Или это лишенный Таланта Репня оказался не настолько слабым, чтобы беспрекословно подчиниться ее воздействию?..

Откуда же ощущение безысходности? Ошибка-то, разумеется, совершена. Не стоило опосля случившегося в доме Смороды рассчитывать на способности Ночной ведьмы. И ездить к ней не стоило. Надо было лечь спать — утро вечера мудренее. Неужели ведьма прочла его воспоминания? Да нет, это же невозможно! Максимум, на что она была способна, — почувствовать, что клиентом было когда-то совершено преступление. И все!.. Она даже не сумела бы понять, было ли преступление раскрыто или убийца остался безнаказанным. Но надо себе признаться: осторожность он потерял. И из-за кого? Из-за какой-то сучки, будь она хоть трижды волшебница и хоть сто раз вторая мать Ясна!.. Отправить бы ее туда, куда он отправил мать Ясну, да, жаль, не получится…