Читаем без скачивания Собрание сочинений в 6 томах. Том 4 - Грэм Грин

— Земля принадлежит народу, а не правительству, мистер Смит, — с мягкой укоризной проговорил министр. — Тем не менее, как вы сами убедитесь, для современного Гаити невозможного не существует. Если бы со мной проконсультировались, я бы высказал такое мнение: взнос за участок должен равняться стоимости строительства.

— Но это абсурд, — сказал мистер Смит. — Одно к другому не имеет никакого отношения.

— Конечно, с возвратом этой суммы после окончания работ.

— Другими словами, участок пойдет бесплатно?

— Совершенно бесплатно.

— Тогда я не вижу смысла в предварительном взносе.

— Это делается в интересах рабочих, мистер Смит. Ведь так уже бывало: иностранцы начинают строительство какого-нибудь объекта, а потом вдруг — стоп, и в день получки рабочему выдают пустой конверт. Для бедной семьи это трагедия. А у нас на Гаити еще много бедных семей.

— А банковское поручительство?

— Наличными вернее, мистер Смит. Гурд вот уже полвека сохраняет стабильность, но нам требуются доллары.

— Придется мне запросить наш комитет. Я не уверен, что…

— Запрашивайте, мистер Смит, запрашивайте и напишите им, что наше правительство всячески идет навстречу прогрессивным начинаниям. — Он встал из-за стола, давая понять, что беседа окончена, и его широкая, зубастая улыбка излучала веру в плодотворность этой беседы для обеих сторон. Он даже обнял мистера Смита за плечи, показывая тем самым, что великое дело прогресса — их общее дело.

— А как же участок?

— Выбирайте, мистер Смит, там есть что выбрать. Хотите около собора? Или ближе к коллежу? Или к театру? Любой участок, мистер Смит, лишь бы только ваше здание не нарушило прелести Дювальевиля. Какой прекрасный город! Вот увидите. Я сам его вам покажу. Завтра у меня очень занятой день. Делегации — одна за другой. А как же иначе в демократической стране? Но в четверг…

В машине мистер Смит сказал:

— По-моему, он заинтересовался, явно заинтересовался.

— Да, но со взносом спешить все-таки не стоит.

— Он подлежит возврату.

— Только по окончании строительства.

— А что это за история с кирпичами? Как по-вашему, есть тут доля истины?

— Нет.

— В конце концов, — сказал мистер Смит, — мы же не видели тела доктора Филипо. Никогда не надо спешить с выводами.

2

После того как я побывал в посольстве, несколько дней от Марты не приходило никаких известий, и это уже начинало беспокоить меня. Я вновь и вновь перебирал в уме то, что произошло между нами, проверяя, не были ли сказаны какие-нибудь бесповоротные слова, но ничего такого не припомнил. Когда наконец от нее пришла коротенькая, неласковая записка, она и успокоила и рассердила меня: Анхел поправляется, болей нет, если я хочу, можно встретиться у статуи. Я приехал на свидание и понял, что все осталось по-прежнему.

Но даже и в этой неизменности, и в ее ласке я отыскал причину для обиды. Ну конечно! Ей угодно заниматься любовью только по собственному усмотрению… Я сказал:

— Нельзя все-таки жить в машине.

Она ответила:

— Я сама об этом думаю. Мы загубим себя, если будем и дальше вот так, тайком. Поедем в «Трианон» — только бы на твоих гостей не налететь.

— Смиты улягутся спать к тому времени.

— Пожалуй, надо взять обе машины, на случай если… Я могу сказать, что приехала по просьбе мужа. С приглашением. Или что-нибудь в этом роде. Ты поезжай вперед. Даю тебе пять минут форы.

Я ждал, что вечер у нас пройдет в пререканиях, и вдруг дверь, которую мне до сих пор не удавалось отворить, сама собой распахнулась настежь. Я ступил за порог и ничего, кроме разочарования, там не нашел. Напрашивалась мысль: она сообразительнее меня. Опытна в этих делах.

Подъехав к отелю, я удивился: Смиты все еще бодрствовали. Я услышал звон ложечек, звяканье консервных банок и время от времени легким пунктиром — мягкие звуки голосов. Смиты заняли веранду для вечернего вкушения пивных дрожжей и дрожжелина. У меня иной раз мелькала мысль: любопытно, о чем они говорят, когда остаются наедине? Воскрешают в памяти минувшие битвы? Я вылез из машины и, прежде чем подняться на веранду, постоял несколько минут, прислушиваясь. До меня донесся голос мистера Смита:

— Ты уже две ложки положила, голубчик.

— Да нет! Быть того не может.

— А ты попробуй, тогда сама убедишься.

Наступило молчание, и я понял, что он был прав.

— Я часто думаю, — сказал мистер Смит, — что сталось с тем беднягой, который спал в бассейне. В первый наш вечер здесь. Помнишь, голубчик?

— Еще бы не помнить. И напрасно я тогда не сошла вниз, — сказала миссис Смит. — На следующий день я спросила о нем Жозефа, но, по-моему, он мне наврал.

— Не наврал, голубчик. Просто не понял.

Я поднялся по ступенькам, и Смиты поздоровались со мной.

— Вы еще не спите? — довольно глупо спросил я.

— Мистер Смит засиделся за письмами.

Я соображал, как бы мне спровадить их с веранды до приезда Марты. Я сказал:

— Вам надо лечь пораньше. Завтра министр повезет нас в Дювальевиль. Выедем с самого утра.

— Ничего, — сказал мистер Смит. — Моя жена останется дома. Я не хочу, чтобы она тряслась по здешним дорогам в такую жару.

— Если ты способен это вытерпеть, я тоже готова.

— Мне надо, голубчик. А тебе нет необходимости. Лучше подзаймись по учебнику Гюго.

— Но вам тоже не мешает выспаться, — сказал я.

— Я сплю мало, мистер Браун. Помнишь, голубчик, нашу вторую ночь в Нэшвилле?

Как часто они возвращались к этому Нэшвиллу в своих общих воспоминаниях! Может, потому, что там разыгралась самая славная их битва.

— А знаете, кого я видел сегодня в городе? — спросил меня мистер Смит.

— Да?

— Мистера Джонса. Он выходил из дворца с каким-то очень толстым человеком в военной форме. Охрана взяла «на караул». Я, конечно, не думаю, что такой почет оказали именно мистеру Джонсу.

— Его дела как будто неплохи, — сказал я. — Из тюрьмы да прямо во дворец. Это, пожалуй, почище, чем из бревенчатой хижины в Белый дом.

— У меня всегда было такое чувство, что мистер Джонс личность незаурядная. Я буду рад, если он преуспеет здесь.

— Лишь бы не за чей-то счет.

Даже намека на критику оказалось достаточно, чтобы выражение лица у мистера Смита стало замкнутое (он начал нервно помешивать ложечкой свой дрожжелин), и я чуть не поддался искушению рассказать ему о телеграмме, полученной капитаном «Медеи». Не следует ли все-таки считать недостатком в человеке страстную веру в непогрешимость всего сущего?

Меня выручил шум подъехавшей машины, и спустя минуту на веранде появилась Марта.

— A-а! Прелестная миссис Пинеда! — с облегчением воскликнул мистер Смит. Он