Читаем без скачивания ЗАГАДКИ И ТРАГЕДИИ АРКТИКИ - Зиновий Каневский

— Ты будешь, в конце концов, давать правдоподобные показания?!

На что Михаил Михайлович реагировал с непокинувшим его даже в той обстановке чувством юмора:

— Ни за что! Я буду говорить только правду.

...Не раз встречаясь с Ермолаевым в Москве, Ленинграде и Калининграде, расспрашивая его о пережитом, я старался понять, как он выдержал и выжил, почему не озлобился. На все вопросы Михаил Михайлович отвечал с доброй и чуть грустной улыбкой. Выжил, потому что повезло, проще сказать — посчастливилось, да и очень хотелось выжить, все время теплилась надежда, а надежду дала ему Арктика, в которой он столько раз погибал, однако все-таки не погиб! Что же касается озлобленности, «наверное, такой уж у меня незлобивый характер, к тому же мои мучители и без того получили со временем по заслугам, хоть и не все». И добавлял несколько строк из Пастернака:

Напрасно в годы хаоса

Искать конца благого.

Одним карать и каяться,

Другим — кончать Голгофой.

Наверно, вы не дрогнете,

Сметая человека.

Что ж, мученики догмата,

Вы тоже — жертвы века.

Словом, он не ожесточился, ни с кем не сводил потом счеты, разве что не подавал кое-кому руки. Я спросил, находились ли люди, заступавшиеся за оклеветанных, и он с готовностью воскликнул:

— Ну как же, как же! Вы ведь завтра, если я не ошибаюсь, едете в Комарово беседовать с одним маститым геологом. Так вот, передайте ему от меня низкий поклон, скажите, что я очень его люблю и прошу его дожить как минимум до девяноста, поскольку за восемьдесят он уже, слава Богу, перевалил! (разговор этот происходил в 1970 г., и мой комаровский собеседник выполнил просьбу Ермолаева, дожив до 1982 г.— 3. К.)

Речь шла о Дмитрии Васильевиче Наливкине, академике, Герое Социалистического Труда, лауреате Ленинской премии. В 1938 г. он был членом-корреспондентом АН СССР и, узнав об аресте молодого, но уже известного в научном мире геолога Ермолаева, направил в «органы» нечто вроде ручательства за коллегу. Это не помогло, но память о Поступке сохранилась навсегда.

Сравнительно недавно мы узнали об аналогичном благородном поступке другого академика, Дмитрия Николаевича Прянишникова. В то время, когда Николай Иванович Вавилов страдал в саратовской тюрьме, Прянишников храбро представил заключенного к Сталинской премии! Наверняка подобное случалось не раз в самые отчаянные времена. Быть может, именно это помогло уберечь нашу науку — да и только ли ее одну!— от полного уничтожения.

Ермолаеву пришлось отбывать восемь лет лагерей в самых гиблых местах Европейского Севера. Собственными руками прокладывал он трассу Воркутинской железной дороги и сумел в условиях лагерного ада изобрести новый метод укладки шпал в зоне вечной мерзлоты, за что ему даже скостили часть «срока», который в годы войны, правда, автоматически увеличился. Затем была ссылка в Архангельскую область, и домой Михаил Михайлович возвратился после тех же семнадцати — восемнадцати лет небытия, какие выпали на долю миллионов репрессированных. Вспомним Шаламова:

Я поднял стакан за лесную дорогу,

За падающих в пути,

За тех, кто брести по дороге не могут,

Но их заставляют брести.

За их синеватые жесткие губы,

За одинаковость лиц,

За рваные, инеем крытые шубы,

За руки без рукавиц.

За мерку воды — за консервную банку,

Цингу, что навязла в зубах,

За зубы будящих их всех спозаранку

Раскормленных серых собак,-

За солнце, что с неба глядит исподлобья

На все, что творится вокруг,

За снежные, белые эти надгробья,

Работу понятливых вьюг...

Один за другим исчезали люди, связанные с Самойловичем, хотя не все погибали именно в 1937 или 1938 г. Нет сомнений в том, что в нужный момент и ему самому припомнили «преступную связь с врагом народа Горбуновым» (академик, секретарь Совнаркома, Николай Петрович, как мог, помогал становлению полярной науки), с «врагом народа Енукидзе».

Не стало Михаила Эммануиловича Плисецкого, героя гражданской войны, а затем генерального консула СССР на Шпицбергене и начальника треста «Арктикуголь». С каждым годом копи на этом архипелаге, открытые Русановым и Самойловичем, давали все больше угля. Советская «столица» Баренцбург превращалась в благоустроенный заполярный шахтерский поселок. В нем появился даже оперный кружок, поставивший в начале 30-х гг. «Русалку» Даргомыжского. Эту трогательную деталь можно было бы, как вы понимаете, и не приводить, если бы не одно обстоятельство: в роли Русалочки дебютировала на всесоюзной и мировой сцене восьмилетняя дочка генерального консула, ставшая впоследствии балериной Майей Плисецкой!

Погиб в заключении Павел Александрович Молчанов, изобретатель радиозонда. Он был рядом с Самойловичем на борту дирижабля «Граф Цеппелин», совершавшего в 1931 г. облет Западной Арктики. Во время той международной экспедиции в полярное небо были выпущены первые четыре молчановских шара-радиозонда. Это стало подлинным переворотом в метеорологии и аэрологии, вот только увидеть воочию все результаты своего замечательного изобретения профессору Молчанову было не суждено.

Пострадали и соратники Рудольфа Лазаревича по красинской эпопее. Сгинул в 1937 г. комиссар ледокола «Красин» Пауль Юльевич Орас, на многие десятилетия оказалось «утраченным» имя Николая Шмидта, первым услыхавшего сигналы бедствия из лагеря Нобиле. Впрочем, в отличие от подавляющего большинства имен других репрессированных оно не было насильственно изъято из истории то ли по оплошности «органов», то ли по их неведению об истинной судьбе человека. А она была достойной и трагической.

Николай Рейнгольдович Шмидт всю жизнь оставался фанатиком радиодела. Он не завел семьи, не имел никаких увлечений — всем его существом владело радио. После эпопеи 1928 г., прославившей его, он уехал в Среднюю Азию и оставался там до конца жизни. Н. Р. Шмидт служил радиоинженером в Управлении связи Узбекистана, объединяя вокруг себя местных радиолюбителей. Как только началась Великая Отечественная война, в ташкентские «органы» поступил донос на этого «немца-шпиона», который у себя на дому, в маленькой комнатке коммунальной квартиры, якобы конструирует передатчик для связи с врагом. Обыск показал, что никакого передатчика нет и в помине, однако из обнаруженных у радиолюбителя деталей вполне можно было при желании создать таковой и (опять же при желании) установить прямую связь хоть с самим Гитлером! В 1942 г. по приговору Военного трибунала Николай Рейнгольдович Шмидт был расстрелян в Ташкенте.      •