Читаем без скачивания Пепел звезд - Елена Гайворонская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом году маман гуляла в «Праге». Юлька с трудом втиснула свой кабриолетик в ряд величавых иномарок – поздравить Ксению Величко собрался весь цвет российской номенклатуры. Надушенный метрдотель любезно осведомился о наличии у Юльки приглашения на торжество.
– Позовите хозяйку вечера, – мрачно сказала Юлька. – Я ее дочь. Хотя уверена, меня нет в списках.
Метрдотель расплылся в приторной улыбке, сделав приветственный жест в сторону зала.
От Юлькиных глаз не ускользнуло, что за прошедший год маман сделала очередную подтяжку.
«Скоро мы будем выглядеть одинаково», – кисло подумала девушка.
– Юлия! Что ты здесь делаешь? Какой приятный сюрприз!
В маман пропала неплохая актриса – тонюсенькие ниточки-брови приветливо приподнялись, заиграли ямочки в уголках чувственно-изогнутых губ. И все же она фальшивила. Недоставало школы Станиславского. Маман могла обмануть кого угодно, только не дочь. Потому что Юлька тоже в совершенстве овладела основной наукой семейства Величко – лицемерием.
– С днем рождения, мамочка. Тебе, как всегда, сорок?
Юлька протянула затянутую в искрящуюся фольгу коробку, перехваченную кокетливым бантом, чмокая именинницу в благоухающую чем-то новеньким и свежим щечку.
– Спасибо, но, право, не стоило… – Продолжая улыбаться, маман переминалась с ноги на ногу, кося по сторонам синими глазами. Прежде они были карими. И не так блестели. Видно, контактные линзы. Как у Маринки.
– Мне можно войти?
– О! – синие глаза округлились. – Ты уверена, что тебе не будет скучно?
– Посмотрим.
– Ксения, дорогая, почему ты не приглашаешь Юлию к нам?
Даже Антуан, и тот, похоже, был ей больше рад. Годы не брали его, как и маман. Все тот же респектабельный парижский буржуа – элегантный, лощёный, с небольшим брюшком, аккуратно подстриженными висками, ровной ниткой бархатистых усов над полной губой.
– Жюли… Какая стала красавица! Рад тебя видеть, дорогая.
– Взаимно.
Юлька мрачно подумала, что с прошлой их встречи она, вероятно, стала лучше выглядеть. Последние года три они общались исключительно по телефону и только по делу – после того, как Жюли вышла из наркологической клиники.
В зале кондиционеры работали, как звери. Маман куталась в шиншилловую горжетку, бросая на дочь обеспокоенные взгляды. Она была права – тусовка скучнейшая. Бесконечные разговоры о политике, недвижимости, болезнях и диетах. В довершение ко всему какой-то господин с лоснящимися щеками, весь провонявший чем-то сладким а-ля «Кензо», крайне бесцеремонно принялся интересоваться, сколько Юльке лет и не снималась ли она в кино.
– Двадцать, – ответила она, отхлебнув «Колы», – и в кино я не снимаюсь. Принципиально.
И тотчас поймала благодарный взгляд маман.
Юлька посидела немного и решила, что, наверно, пора смываться. Она и впрямь была здесь чужой. И ни рев оркестра, ни шик стола, ни звон бокалов не могли развеять хмурых облаков ее раздумий. Маслов исчез. И сколько бы Юлька не повторяла себе: «Наплевать», не могла заглушить какой-то одинокой струны своей души, спрятанной где-то глубоко внутри, вздыхающей о том, что вместе с бесшабашным парнем, ушло, в который раз нечто очень важное из ее жизни.
«В самом деле, зачем ему капризная избалованная девка, которая никогда не сможет родить ребенка…»
При всей его эгоистичной испорченности Маслов, Юлька видела, питал слабость к детям. Хоть и твердил, что они лишь мешают нормально жить… Они лгали друг другу и самим себе. Так не могло долго продолжаться. Хорошо, что закончилось теперь, а не после… Нет, хватит, довольно мрачных мыслей! Здесь не слишком-то повеселишься. Надо смываться.
– Давай потанцуем, Жюли!
Антуан. Что же, нет причин отказать, отчим все-таки. И, кажется, слегка набрался. Ей тоже не мешает пропустить еще рюмочку…
Они закружились под эротичную мелодию старого добро Джо Дассена.
– Ты потрясающе выглядишь, Жюли, просто потрясающе… – он шептал в самое ухо, обдавая жаркой смесью запаха Сен-Лорановского парфюма и «Мартеля» лохматой выдержки.
Не сразу Юлька поняла, что повлажневшая ладонь отчима переместилась с ее талии значительно ниже. А вторая, придерживавшая в танце Юлькино запястье, медленно, но верно касается обнаженной ложбинки между плечом и стянутой шелком грудью.
– Жюли, – зашептал он неприятно-хриплым голосом, полностью перейдя на французский, – тебе нужен настоящий мужчина, который берег бы тебя, заботился, содержал, не требуя ничего…
Юлька остолбенела. Хлопала, как дура, глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. Полуоткрыв рот, как кукла, произносящая: «Ма-ма».
– Я приеду к тебе, Жюли, – прохрипел Антуан, – сегодня вечером… Проси все, что хочешь, радость моя…
Антуан… Помогший ей с разводом… Оплативший дорогую клинику… Даже родной папочка отвернулся от дочери-наркоманки, снявшейся в порно за дозу героина… Она всегда думала о нем как о самом приличном, порядочном мужчине, которого встречала когда-либо. Даже втайне завидовала маман, тому, какой ей достался внимательный заботливый муж… Кажется, Антуан был единственным, кто ей сочувствовал, даже, когда Юлька сама себя презирала. Неужели пришла пора расплаты?
Он такой же, как все. Ничем не лучше.
– Свинья! – завопила Юлька визгливо, по-бабьи, – убери вонючие лапы, скотина!
Как назло, именно в тот момент музыка стихла. Десятки пар разгоряченных жадных до сплетен глаз уставились на них с разных концов зала.
– Что происходит? – подскочила взволнованная маман. Даже густой слой тонального крема не скрывал проступивших красных пятен.
«Твой муж подонок, сволочь, он лапал меня! Хотел стать моим любовником!» Каково услышать это на пятидесятилетии?
Юлька молчала, глядя на переносицу маман с сетью мелких морщинок.
Взгляд Антуана был невинно-оскорбленным.
– Ксени, – прошептал он, наклонившись к розовому ушку маман, – по-моему, твоя дочь… м-м слегка не в себе. Я боюсь, не принялась ли она за старое… Понимаешь, о чем я?
– Дорогая, – улыбнувшись ослепительно-тревожно, обнимая Юльку за плечи, маман медленно, но решительно двигалась в сторону выхода. – Я думаю, нам лучше встретиться в другой раз. Как-нибудь, заскочу к тебе, поболтаем… Где-нибудь, после праздников, на Новый год мы с Антуаном едем в Альпы, покататься на лыжах… Ах, так трудно поддерживать форму после сорока… Какая ты счастливая, что еще не понимаешь этого!
– Да, – эхом повторила Юлька, – я счастливая.
– Юлия, – неожиданно мать заговорила в повелительном наклонении, – я надеюсь, Антуан ошибается, решив, будто ты… ну знаешь, о чем я…
– Не волнуйся, со мной все в порядке.
