Читаем без скачивания Кенилворт - Вальтер Скотт

Говоря это, он извлек из кармана довольно тощий кошелек с золотом, вид которого произвел некоторое впечатление на присутствующих. Одни, покачивая головой, стали шептаться друг с другом, а двое или трое из менее щепетильных сразу припомнили, что это их школьный товарищ, земляк и так далее. С другой стороны, двое или трое из степенных, важных посетителей, тоже покачав головой, покинули гостиницу, бормоча про себя, что если Джайлс Гозлинг желает процветать и дальше, он должен немедленно выдворить отсюда своего промотавшегося, безбожного племянника. Гозлинг как будто и сам придерживался того же мнения, ибо даже вид золота произвел на почтенного джентльмена гораздо меньшее впечатление, нежели на обычных представителей его профессии.

— Родственничек Майкл, — сказал он, — спрячь-ка подальше свой кошелек. Сын моей сестры в моем доме не будет платить за ужин и ночлег. Но я полагаю, что вряд ли ты захочешь задерживаться там, где ты слишком хорошо известен.

— По этому вопросу, дядюшка, — возразил путешественник, — я буду сообразовываться с собственными нуждами и удобствами. А тем временем я хотел бы угостить ужином и поднести по прощальной кружке добрым землякам, которые не возгордились и вспомнили Майкла Лэмборна, подручного буфетчика. Если хотите дать мне позабавиться за мои денежки — хорошо, а нет — так отсюда всего две минуты ходу до «Зайца с барабаном», и, смею думать, наши соседи не посетуют, что им придется пройтись туда со мной.

— Ну нет, Майк, — объявил дядя, — раз уж над твоей головой промчались восемнадцать лет и, как я надеюсь, ты малость образумился, ты не можешь уйти из моего дома в такое время и сейчас же получишь все, что тебе ни вздумается заказать. Только хотелось бы мне знать: кошелек, которым ты тут бахвалишься, так ли хорошо добыт, как, по всей видимости, хорошо набит?

— Вот вам Фома неверный, добрые соседи, — сказал Лэмборн, снова взывая к вниманию собравшихся. — Он хочет во что бы то ни стало содрать с безумных проделок своего родственника налипшую на них коросту долгих лет. А что касается золота, так что ж, господа, я был там, где оно растет, и как раз понадобился для сбора. Я был, друг мой, в Новом Свете, в Эльдорадо, где мальчишки играют в камешки алмазами, а бабенки в деревне нанизывают в ожерелья рубины вместо рябины, где черепицы сделаны из чистого золота, а булыжники на мостовой — из самородного серебра.

— Клянусь своим товаром, дружище Майк, — вмешался молодой Лоренс Голдтред, торговец шелком и бархатом из Эбингдона, известный острослов, — это подходящий бережок для торговли. А что же, при таком изобилии золота можно получить там за полотно, креп и ленты?

— Ну, брат, прибыли там несказанные, — ответил Лэмборн, — особенно ежели красивый, молодой купчик сам привозит товар. Дамы в этом климате все — как сдобные булочки, и так как сами они маленько подрумянились на солнышке, то и вспыхивают, как трут, при виде смазливой хари, вроде твоей, где вдобавок и волосы-то на башке почти что огненно-рыжие.

— Я не прочь бы там поторговать, — сказал торговец с легким смешком.

— Так что ж, пожалуйста, — ответил Майкл. — Конечно, если ты по-прежнему такой же ловкий парень, каким был, когда мы с тобой воровали яблоки в саду у аббата. Чуть-чуточку алхимии — и твой дом и земли можно превратить в наличные денежки, а их — в роскошный корабль с парусами, якорями, снастями и всем, что полагается. А там запихни весь свой склад товаров вниз, под люки, нагони на палубу штук пятьдесят лихих ребят, меня поставь командовать ими, и тогда подымай паруса — и айда в Новый Свет!

— Ты открываешь ему секрет, куманек, — сказал Джайлс Гозлинг, — как перегонять (да, я пользуюсь именно этим словом!) его собственные фунты стерлингов в пенсы, а, ткани — в нитки. Послушайся-ка моего глупого совета, сосед Голдтред. Не искушайте моря: оно пожирает все. До чего бы ни довели тебя карты и василиски, тюков твоего отца хватит еще на годик-другой, прежде чем ты докатишься до богадельни. Но у моря бездонная глотка, в одно утро оно может поглотить все богатства Ломбард-стрит с такой же легкостью, как я, скажем, яйцо всмятку и стакан красного вина. А что до Эльдорадо моего родственничка, то разрази меня на месте, если я не уверен в том, что он нашел его в кошельках таких же простаков, как ты сам. Но нечего лезть по этому поводу в бутылку, садись-ка за стол, и добро пожаловать! Вот и ужин, я от души предлагаю его всем, кто хочет принять в нем участие, чтобы отпраздновать возвращение моего подающего надежды племянничка… Я твердо верую в то, что он вернулся совсем другим человеком. Право же, милок, ты так похож на мою бедную сестру, как вообще сын может быть похож на мать.

— Но зато он не так уж похож на старого Бенедикта Лэмборна, ее супруга, — сказал торговец, кивая и подмигивая. — Помнишь, Майк, что ты сказал, когда линейка учителя проехалась по твоему загривку за то, что ты приполз на костылях своего отца? «Умное дитя, — сказал ты, — всегда узнает собственного отца!» Доктор Берчем смеялся тогда до слез, и его слезы спасли тебя от твоих собственных.

— Ну, он потом все-таки отыгрался на мне через много дней, — заметил Лэмборн. — А как поживает этот достойный педагог?

— Умер, — подхватил Джайлс Гозлинг, — и уже давно.

— Точно так, — вмешался приходский псаломщик. — Я как раз сидел у его постели. Он отошел в лучший мир в отличном расположении духа. Morior — mortuus sum vel fui — morinote 2 — таковы были его последние слова, и он только еще прибавил: «Я проспрягал свой последний глагол»,

— Что ж, мир праху его, — сказал Майк. — Он мне ничего не должен,

— Нет, конечно, — ответил Голдтред. — И он, бывало, говорил, что с. каждым ударом розги по твоей спине он избавляет палача от труда,

— Казалось бы, учитель совсем не оставил палачу работы, — добавил псаломщик, — но все-таки кое-что выпало и на долю мистера Тонга.

— Voto a dios!note 3 — заорал Лэмборн, терпение которого в конце концов лопнуло. Он схватил со стола свою огромную широкополую шляпу и водрузил себе на голову так, что упавшие тени придали зловещее выражение испанского браво его глазам и чертам лица, которые и без того не таили в себе ничего приятного. — Слушайте, ребята, все прощается между друзьями, когда все шито-крыто, и я уже достаточно позволил своему почтенному дядюшке, да и вам всем, прохаживаться по поводу всяких моих шалостей в дни несовершеннолетия. Но, милые мои друзья, помните — при мне меч и кинжал, и я, когда нужно, лихо управляюсь с ними. На испанской службе я научился мгновенно вспыхивать, как огонь, там, где дело касается чести, и я не советовал бы вам доводить меня до той крайности, когда могут начаться неприятности.