Читаем без скачивания Гамма времени - Александр Абрамов

— Кому я там нужен без пользы? — повторил он. — Вот найду кое-что. Так и другая цена мне будет. Что здесь, что там. Только бы найти, а уж кто-то из наших прячет определенно.

— Письма, что ли? — спросил я легкомысленно. Он весь подобрался, как кошка перед прыжком.

— А что ты знаешь о письмах?

— Одни прячут их, другие ищут. Смешно, — сказал я и прибавил: — Кончай трёп, приехали. Давай к углу.

— Закурить есть? — спросил он хрипло. Мы закурили.

— Так земляки не прощаются, — заметил он укоризненно. — Есть тут одно местечко. Недалеко. Слетаем?

Я вспомнил насмешки Лещицкого над моей осторожностью и безрассудно кивнул:

— Слетаем.

Он газанул. Рванулись навстречу темные массивы домов без реклам — на окраине даже в таких городах темновато. Я закрыл глаза, не пытаясь узнавать улиц. Не все ли равно, какое это «местечко», и не все ли равно где.

В конце концов машина остановилась у бара с потухшей вывеской. «Почему потухла? Не знаю. Перегорело что-нибудь, — равнодушно отмахнулся водитель, вылезая из машины. — Внутри света хватит», — прибавил он. Внутри света действительно хватало, потому что сквозь мутное, немытое стекло витрины отчетливо виднелась высокая стойка с бутылками, электроплитой и никелированным баком. На оконном стекле в углу было написано от руки черной краской: «Мариам Жубер. Кава, хербата, домове частка».[1] Бар был закрыт; мой шофер долго стучал в стекло двери, и его кто-то долго разглядывал изнутри. Потом щелкнул замок, и дверь открылась.

В крохотном пространстве перед стойкой стояло несколько пустых столиков, должно быть никем не занимавшихся с прошлой недели, потому что их черные пластмассовые доски от пыли стали серыми. Единственный посетитель бара почти лежал животом на стойке и сосал что-то мутное из бокала, болтая с буфетчицей. Сначала я не обратил на нее внимания: обыкновенная девушка из кафетерия, с модной прической и подкрашенными бровями и веками. Здесь их штампуют, наверно, на какой-нибудь фабрике. Но уже минуту спустя меня заинтересовали ее глаза. Необыкновенные глаза. Умные и насмешливые, они то вспыхивали, то погасали, и даже цвет их, казалось, менялся по прихоти их владелицы. У ее собеседника то и дело кривился рот, и от этого дергался шрам на левой щеке. Я уже пожалел, что поехал.

— Поздно, Янек, — упрекнула девушка за стойкой, — мы уже не работаем.

Но мой водитель по-хозяйски кивнул мне на пыльный столик, что-то шепнул красивой буфетчице, перенес ко мне бокалы с виски и сифон с содовой и, взяв под руку криворотого, ушел с ним за стойку, где виднелся спуск в освещенный подвал.

— Тоже поляк? — спросила девушка, равнодушно оглядев мой старый плащ и мокрые волосы.

Я засмеялся.

— Сейчас вы спросите, давно ли я из Польши.

— Зачем? Мне это безразлично.

Она отвернулась. А ко мне уже подсели Янек со своим спутником: Янек — рядом, криворотый — напротив.

— Янек сказал, что тебе известно что-то о письмах, — начал он. — Выкладывай, что знаешь.

— Я пишу только в «Трибуна люду», — сказал я.

— Нашел чем пугать. Мы в сорок пятом из таких зразы делали.

Я озлился.

— Хотите, чтобы я позвал полицию?

— Не шуми. Это тебе не Таймс-сквер. Хоть свиньей визжи — никто не услышит.

Я обернулся к Янеку:

— Подонок ты, а не земляк.

Криворотый мигнул, и ладони-лопаты Янека крепко прижали мои руки к столу. Я рванулся, но без успеха — ладони не сдвинулись.

— Мы в гестапо не были, но кое-что умеем, — сказал криворотый, попыхивая сигаретой. — Не хочешь, значит, выкладывать? Так.

И прижал мне к руке горящую сигарету повыше запястья. Я взвыл.

— Зря вы его, — лениво сказала буфетчица, — ничего он не знает.

Криворотый усмехнулся, отчего его рот еще более окривел. Я подумал, что, если ему нахлобучить шляпу на лоб, это будет точь-в-точь двойник автоматчика, убитого Жигой.

— Подбери губы, Эльжбета, пока не разбили, — огрызнулся он, даже не взглянув в ее сторону. — Подержи его, Янек, а я кое-что снизу принесу. Сразу язык развяжет.

Он пошел к лестнице в подвал, знакомо стуча подкованными ботинками. Но не это заставило меня подскочить на стуле. Имя! Неужели и на этот раз совпадение?

— Эльжбета! — закричал я. — Вы же знаете, что у меня нет никаких писем. Ведь это я был у Жиги! Это мне он подарил медаль: «Жил для отчизны, умер для славы!»

Хватка Янека сразу ослабла. Эльжбета — неужели я все-таки не ошибся? — медленно вышла из-за стойки.

— Отпусти его, Янек.

Янек безропотно освободил мои руки.

— Вы умеете управлять машиной?

Я кивнул утвердительно, не понимая, зачем она это спрашивает.

— Дай сюда ключи от машины, Янек.

Он так же послушно протянул ей ключи на цепочке.

— Задержи Войцеха в подвале и не выходите оба, пока не позову.

Эльжбета говорила с непонятной властностью, принимая как нечто должное солдатскую послушность Янека. На меня она не смотрела, просто вышла на улицу, открыла одним ключом дверцу машины, другим зажигание и молча указала мне на место водителя.

— До моста жмите на полную, — предупредила она. — Они попробуют догнать, но у вас минут десять форы. Проскочите мост раньше, сверните куда-нибудь, бросьте машину и добирайтесь пешком или на автобусе. У Войцеха желтый «плимут», как и у вас, но мотор барахлит, и я не знаю, хватит ли у него горючего. И не благодарите, — отстранилась она, — некогда.

Я молча кивнул, выжал сцепление, включил первую скорость и на самом малом газу повел машину. Я очень боялся, что забыл что-нибудь — давно не практиковался, — но «плимут» двигался легко и послушно. Выйдя на простор поливаемой дождем улицы, я совсем осмелел, дал полный газ, нагнал ревущую впереди машину «скорой помощи» и пристроился в хвост. Решение пришло сразу: если замечу позади желтый «плимут», обгоню «скорую помощь» и пойду впереди. Тогда они, по крайней мере, стрелять не решатся.

Почему Янек заманил меня в этот бар? Чего они добивались? Откуда такое сходство между Войцехом и убитым автоматчиком? Почему Эльжбета, полностью равнодушная вначале, вдруг с такой решительностью пришла на помощь? Что ее побудило: упоминание о Жиге, о медали, о лозунге? Но разумно ответить хотя бы на один из этих вопросов я так и не мог.

Да и некогда было. Желтый «плимут» все-таки мелькнул позади. Или мне это только показалось? Но мы уже подъезжали к мосту, и я, обогнав «скорую помощь», вылетел на этот почти иллюминованный мост, мерцающий огнями, как зажженная елка. Мелькнули постовые в дождевиках с капюшонами. Дождь выручал меня. Без него мне едва ли бы удалось проскочить здесь на такой скорости. Но я проскочил. Свернул в первый же приглянувшийся мне уличный пролет, на углу потемнее опять свернул, сманеврировал так еще и еще раз, избегая широких и людных улиц, и затормозил: перекресток мне показался знакомым. Я открыл дверцу машины и побежал к навесу у фонаря, где час назад мы стояли вместе с Лещицким.