Читаем без скачивания Зеркало Триглавы - Людмила Безусова

Вскоре он выскочил на поляну и резко затормозил перед темной избушкой, наполовину вросшей в землю.

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом, — срывающимся голосом произнес он с детства знакомую всем присказку.

И Антон воочию представил, как избушка, кряхтя и постанывая, выдирает из земли одну лапу, другую и в полуприсяде начинает поворот, скрипя всеми своими замшелыми бревнами.

Однако все оказалось гораздо проще — перед глазами будто птица махнула крылом, воздух вокруг пришел в движение — и путники увидели большой бревенчатый дом, но гораздо моложе и красивей покосившейся избенки. Нарядное крыльцо, украшенное затейливой резьбой, окна со фигурными ставнями, просторный двор с парой сараев — один совсем новый, а другой, судя по всему, ровесник той избушки, под которую маскировался дом. Входная дверь была плотно закрыта, над дверью висела уродливая маска Медузы Горгоны. Неожиданно маска раскрыла рот и препротивнейшим голосом заверещала:

— Кто стучится в дверь ко мне?

— (с толстой сумкой на ремне, — машинально продолжил Антон),

Коль чужой, гори в огне.

Если свой — то стой и жди,

Ближе к дому не ходи.

В наступившей тишине раздался протяжный скрип открывающейся двери, в проеме показался высокий силуэт и до боли знакомый голос произнес:

— Долго же ты добирался, братик…

Антон застыл, как громом пораженный, потом рванулся, схватил в охапку женщину:

— Не верю, не верю…

Людмила рассмеялась, уж больно комичный вид был у брата.

— Ты??? Что с тобой??? Что??? — задавал бесконечные вопросы парень.

Перед ним стояла сестра, нет, его СТАРШАЯ сестра. В черной копне волос уже пробивались седые пряди, на лице приметой возраста обозначились морщинки. Но, как ни странно, внешне Людмила выглядела совсем неплохо…

…Антон помнил, как удивлялись знакомые родителей, видевшие их вместе. Он — синеглазый светловолосый крепыш с вечно разбитыми коленками, ничем не выделяющийся из ватаги таких же, как он сорванцов, и сестра — его полная противоположность. Людмила-краса — длинные волосы цвета воронова крыла, которые она предпочитала носить распущенными, темные, цвета горького шоколада, глаза, вечная улыбка на ярких губах.

Любимая внучка их суровой бабушки, которая души не чаяла в ней.

Однажды Антон услышал их разговор — бабушка объясняла девочке смысл ее имени, которое сама же и дала внучке:

— Любимая, милая, мягкая, податливая, а посредине — твердое «Д», как удар головой о стенку. Это — стальной стержень, твердая опора, которая не даст согнуться, не даст пропасть в любой ситуации. Имя обязывает, рано или поздно оно себя проявит.

— А значение моего знаешь, ба? — влез в беседу Антон.

Бабушка поморщилась, не то, чтобы она не любила внука, но относилась к нему довольно-таки холодно:

— Человек, Антон, просто человек…. И когда приходит время — этот человек вступает в бой…. У каждого из нас своя судьба, и имя играет в ней не последнюю роль…

Антон и, правда, всегда был изрядным задирой.

Единственно, что роднило брата и сестру — высокий рост и большие, широко расставленные, глаза…

…Сейчас Людмила утратила очарование юности, но обрела нечто большее — красоту зрелой женщины. Ее грудной голос звучал властно и, как ни странно, завораживающе.

— Удивлен? А я ведь тебя, почитай, двадцать лет дожидаюсь. Зеркало-то с характером оказалось, расшвыряло нас как хотело…. Проходи, не бойся, — и добавила насмешливо: — выходи не плачь.

Антон поежился, ему стало слегка не по себе. Войдя в дом, с интересом стал осматриваться — интерьер почти один к одному повторял городскую квартиру Людмилы.

— Ностальгия, проклятая, поначалу сильно мучила, пока не разобралась, что здесь к чему.

Антон заглянул в подсобные помещения:

— Ого! У тебя здесь и ванна, и прочие излишества. Неплохо устроилась.

— Ну, я ведь ведьма не из слабых, да и с лесным народом дружу. Водяной мне сюда персональный родничок пробил, отплатил таким способом за небольшую услугу. Только, Антон, я сюда никого, кроме Птаха, не пускаю, оттого и охранное кольцо вокруг дома, и маска-сторож, и избушка-морок. Что во дворе моем происходит — снаружи не видно.

— Отзыв больно знакомый, — проворчал про себя Антон.

— Ну, брат, каков вопрос — таков ответ, — все-таки услышала его Людмила.

— А ты сильно изменилась, жестче стала…

— Это для тебя, братец, все только вчера было, а я, кажется, всю жизнь здесь живу, — грустно сказала сестра.

ГЛАВА 4

Людмиле повезло гораздо меньше, чем брату.

Она вошла в комнату как раз в тот момент, когда Антона закручивал в свою спираль черный смерч. Девушка закричала изо всех сил и кинулась на помощь брату. Она успела схватить его за ноги, остальное уже исчезло в взбесившейся круговерти. Огненная вспышка на секунду сделала все вокруг черно-белым, а потом осталось только черное, и Людмила от боли потеряла сознание…

…Очнулась она тоже от боли — суставы и мышцы выворачивало жесткой судорогой, тело будто пропустили через гигантскую мясорубку. Сил поднять голову не было, ужасающая слабость накатывалась волнами в промежутках между болезненными корчами.

— Антон, что случилось? — еле слышно простонала Людмила.

Ответа не было — вокруг шумел дремучий лес: ни тропинок, ни опушек, ни полянок, даже птиц и тех не слышно, только стоят огромные деревья-великаны, у подножия которых буйно кустится молодая поросль, густо переплетенная ползучими растениями. Превозмогая боль, девушка развернулась на живот, с трудом встала на четвереньки и поползла к ближайшему дереву, села, оперлась спиной о его шершавый ствол и в изнеможении закрыла глаза, снова рухнув в блаженное небытие.

Переход от забытья был резким, как прыжок в ледяную воду. Людмила заполошно вскочила на ноги, поскользнулась на влажной траве, едва удержалась на ногах. В голове панически стучало: — "Блин, опять проспала! Утро начнется с очередной морали — какая молодежь бестолковая пошла, не то что мы… И как не надоедает только?" — протерла глаза и застыла от осознания того, что торопиться-то никуда и не надо. Совсем…

— Да что ж это такое? — скорее просипела, чем произнесла она. Воды бы глоток, да откуда? Что делать-то, а?

Людмила была оптимисткой, к тому же точно знала (благодаря своим увлечениям), что смерть в столь юном возрасте ей не грозит. Она посмотрела на свою ладонь — линия жизни никак не изменилась и тянулась почти до запястья: — "Как минимум лет сто ещё проживу, так чего зря дрожать? Выбираться надо. К людям…".

Девушка подняла голову, зачем-то глянула на небо, безмятежно синеющее вверху. Были б крылья, полетела, а так — пешком придется, по бездорожью. Она с сомнением посмотрела на босые ноги, пошевелила пальцами, полюбовалась розовыми накрашенными ноготками, и до того ей стало себя жалко, что Людмила свалилась в траву и горько зарыдала. Однако плачь — не плачь, а идти-то все равно придется, не будешь же сидеть на одном месте, и ждать неизвестно чего. Главное, не паниковать, уговаривала она сама себя, вон Робинзон вообще на необитаемый остров попал и ничего, выжил…. А тут всего-навсего лес…

А вдруг здесь водятся хищники? Или еще что похуже? Придумать, что может быть хуже хищников, Людмила с ходу не смогла. Немного успокоившись, она побрела по лесу. А что еще оставалось делать?

Темнело. Конца-края лесу не было видно и надежда, которая, как известно, умирает последней, доживала последние минуты. Людмила брела из последних сил. Только тупое упрямство, которым она отличалась с детских лет, заставляло ее еще как-то передвигать ноги.

ВСЕ! Девушка устало опустилась у подножия ближайшего дерева с необычайно густой кроной и буквально на минутку прикрыла глаза…

Проснулась она много часов спустя, когда в лесу уже давно царила ночь, но странная ночь — темная, тихая, неживая. Все застыло в молчании, и даже свет звезд, пробиваясь сквозь кроны деревьев, казался искусственной подсветкой в этой нелепой постановке, срежиссированной специально для нее — для Людмилы.

Театр одного актера — внезапно перед девушкой возник высокий изможденный старик. Он злобно уставился на Людмилу. Его лицо искривилось от едва сдерживаемого гнева, глаза полыхнули ярко-красными угольями. Плащ, скрепленный у горла сверкающей фибулой, колыхнул неожиданный порыв ветра. Старик наклонился над лежащей девушкой, внимательно всмотрелся в ее лицо, потом, указав на нее длинным костлявым пальцем, воскликнул "Ты! Наконец-то…", оглушительно захохотал и исчез. Девушка испуганно вздрогнула и пробудилась окончательно. Она обхватила плечи руками и задумалась. Было непонятно — откуда в её сновидении взялся этот старик, которого она никогда в жизни не видела. Насколько ей помнилось, приснившееся отражает только то, что когда-то виделось в реальной жизни, а такого колоритного старикана Людмила обязательно запомнила бы, даже увидев мельком. "Кошмарный старик, — она поежилась, — ладно, куда ночь, туда и сон…". Она провела рукой перед лицом, будто снимала с него невидимую пелену, подула на раскрытую ладонь, отпуская свое видение прочь, и только потом сообразила, что ночь-то совсем не кончилась, просто слегка светились стволы деревьев — неживым, фосфоресцирующим светом, отчего казалось, что уже светает.