Читаем без скачивания Параллельные - Алексеева Оксана

– Понятно. Фамилию этой Аллочки назови – пробью, кто такая и можно ли ей доверять!

Этот пробьет, как пить дать. У этого талант – пробивать. Это хорошо, что сейчас он для меня мир таранит, а ведь не всем так повезло. Аллочка – вообще-то Кристиночка, и не вижу смысла ее подставлять. Я видел вчера ее реакцию, ее обиду – клянусь всем, что имею: ее до вчерашнего вечера в глаза никто швалью не называл, то есть вынырнула откуда-то из далеких мест, где водятся положительные люди. А что за мной прискакала – показатель какой-то ответственности, я про такое тоже как-то слышал, хотя сам не видел. Она не узнала меня – и потом, когда до дома везла, так и не сообразила. Загуглит теперь. Быть может, челюсть на клавиатуру уронит. Но вчера она вела себя искренне, простодушная до одури. Спокойная, но с характером – даже кажется, что узнай она меня, то вела бы себя примерно так же. Потом я изобразил дремоту, чтобы и самому отдохнуть, и ее не доставать, раз разозлилась: не извиняться же снова, так может и в привычку войти. А она врубила умиротворяющий «The Doors». Кто в наши времена слушает это унылое старое говно? А она слушала – сопела вначале возмущенно, выдавая остатки раздражения, а потом слушала и мычала под музыку. Слух нулевой, но она и не для зрителей мычала, полагая, что я не улавливаю. Допускаю, что впервые за несколько лет я провел целый час в компании абсолютно нормального человека, которому на меня плевать, а на любимую песню – нет. Хорошая девчонка – неухоженная, простоватая, со смазанной «с» в выговоре, но хорошая. В последнюю очередь я выкину ее в пасть бессердечному Егору Михайловичу.

– Сам пробью, не волнуйтесь. К тому же она только на подхвате, когда Лёша выехать не сможет. Я ее затылок раз в полгода буду видеть.

– Раз в полгода достаточно, чтобы забеременеть! – не унимался проныра.

– Да ё-мое, – я сокрушался его паранойе – профессиональному заболеванию. – Хорошо, если на ваш вкус она показалась симпатичной, сегодня же ее уволю! Аллочка, одевайся, ты уволена.

– Что?! – он снова набрал обычный градус.

– Пошутил я. Можно уже собираться, нет? Черт с ним, с завтраком, я хоть отлить успею?

– Собирайся, юморист! Гарик Бульдог, нахер, Петросян! Тимур Каштан, мать твою, Галкин!

Я решил, что могу отключить вызов, пока Егор Михайлович тщательно перечисляет всех известных ему юмористов отечественного стендапа.

– Зинаида! – я вылетел из комнаты, направляясь в ванную и все еще надеясь на душ. – Сейчас за мной приедут, сможете кинуть в меня какой-нибудь едой?

– Почему, куда? – женщина всплеснула руками. – Я ваш любимый суп готовлю, еще буквально десять минут! Саш, ну что же вы совсем…

Я не дослушал. Зинаида ко мне на вы, всегда уважительно, хотя первые полгода упорно звала Александром Викторовичем. Она тут и повар, и уборщица, и царица медной горы. А у меня детская психотравма, раз я через полгода попросил называть себя Сашей и переехать ко мне насовсем. От последнего Зинаида отказалась, по причине: «Егор, ваш дорогой, Михайлович меня с потрохами сожрет», но на имя переключилась. Про психотравму мне Егор, чтоб ему пусто было, Михайлович и сообщил – дескать, я недостаток материнской любви за счет наемных работников компенсирую. Выглядит мило, но жалко. Да и фиг с ней, с психотравмой. Я люблю Зинаиду – мне, может, ее всю жизнь и не хватало, чтоб стучала утром в спальню, звала поесть, ворчала про гастрит, и «Саш» произносила именно так, как произносит. В этом коротком «ш» я тоже чувствую, что мои чувства взаимны – любит Зинаида меня настолько, насколько вообще можно любить своего работодателя. А Егор, дери его черти, Михайлович совершенно отбитый на голову, если думает, что эта шикарная шестидесятилетняя женщина явилась ровно для того, чтобы меня соблазнить и разрушить светлый образ «плохого мальчика, ищущего хорошую девочку, чтобы его перевоспитала».

День прошел в беготне, почти как обычно. К счастью, в пять у нас была деловая встреча в ресторане, так что получилось хотя бы нормально поесть. Потом домой, но не отдыхать – бассейн, тренажеры, какие-то бумаги, правки в сценарии. Продюсер все это время вокруг меня летал наседкой, как будто вообще забыл, что мы в ссоре. Он отходчивый. В смысле, умеет прекрасно считать деньги, потому мои закидоны его злят кратковременно – все равно же я приношу денег больше, чем трачу своим халатным отношением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– На Дне города петь будем? – он сидел на скамье, не выныривая из дел, но приглядывая, чтобы я на «бабочке» не филонил. И сам же себе отвечал: – Будем. Если он вообще будет. Перед тем быстро в тур… В Уфу приглашали. Нахер Уфу или не нахер? Иркутск точно не нахер, страна должна хоть изредка видеть своих секс-символов в лицо. И не только в лицо. О, точно, нам надо с модельером…

Я почти не слушал, да и не для меня он говорил. Сам придумает – мне потом реализуй. Но окупается же каждое его решение, потому я не ною. Просто бунтую изредка, как вчера. Отвлекся, но он меня вытянул на разговор – видимо, всплыло что-то важнее модельера:

– …проститутки.

– Что, Егор Михалыч?

– Проститутки, говорю, и то честнее, чем фанатки. Они за гонорар работают, в этом и есть их честь, никаких подводных камней. А эти шмары только и ждут, как урвут от тебя кусок. Опасно! Может, мы тебя на дрочку переведем?

Я закончил подход и опустил руки, чтобы отдохнули. Мой продюсерский пухляш совсем что-то в паранойе потерялся.

– Егор Михайлович, вы мне теперь и график дрочки назначать будете? Или лично займетесь? Можно, я хотя бы с этим сам разберусь?

Он пожамкал губами:

– Это я после вчерашнего. Так напугался. Слухи пойдут – но слухи фигня, даже хорошо. Еще одна соблазненная, которую ты даже не соблазнял. Но реальное дите или реальная баба, которая дважды в твоей кровати окажется – это уже херня. И я вот думаю, может, напрасно тебя на сухой паек посадил? Сорвешься однажды, влюбишься – типа назло условиям контракта, дров наломаешь. А это разгребать сложнее, чем героиновую зависимость, там хоть перед концертами можно тебя в чувство приводить…

Я уже не отвечал. Он умный – сам с собой поговорит. Мою интимную жизнь сухим пайком сложно назвать. Я бы и сейчас ею занялся, если бы уважаемый начальник соизволили-с свалить. У меня имидж жеребца, который летит по ветру и не может найти «ту самую». Это подогревает любительниц помечтать о несбыточном. Почему нет-то? Влюбляться я точно не планирую. Хотя бы потому, что искреннего отношения мне уже не найти – буквально любая девушка, еще до реальной встречи со мной, уже меня обожает. Она месяцами, годами гладила мой плакат на стене или, закрывая глаза перед сном, воображала мое лицо вместо физиономии своего ухажера. Конечно, она не откажется помочь мне с напряжением, в любом формате – еще и счастлива будет до одури. Потому что задолго до этого уже придумала себе любовь. К плакату, ага. Большинству даже в голову не приходит, что у меня полно недостатков или что я хожу в туалет, как простые смертные. Что каждое мое слово на интервью – тщательно выверенный пиарщиками ход. Что все мои жизненные ценности прописаны огроменным договором. Что я отказываюсь сниматься в каком-то фильме не потому, что его задумка противоречит моим позициям, как это всегда выставляет Егор Михайлович, а просто у нас обычно лежат еще пять предложений – выбираем самое выгодное, меня не разорвать, и насрать на жизненные позиции. И что я, собственно, оцениваю людей лишь по тому доходу, который они могут мне принести. Всех, за исключением Зинаиды, конечно. Бестия со своими супами и капустными пирожками захватила мое сердце в единоличное пользование. Я бы и на съемки сам не пошел. Если пение – моя стезя, благо хватает голоса, таланта и образования, то актер из меня никудышный. Кассу рубят только на раскрученном фейсе. А раз рубят кассу, Егор Михайлович с меня не слезет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Продюсер соизволил отчалить уже в одиннадцатом часу вечера. Я походил по пустому дому, решая, чем заняться – нечасто выпадает настолько свободный вечерок. А может, правда, рвануть на одноразовое свидание? Славу-то надо поддерживать, хотя выматывает. Или просто поваляться в постели, посмотреть, что там наснимали, кроме моей прекрасной персоны. Да и песня нужна, класснючий саундтрек, который взорвет летние чарты. Егор Михайлович купит, хотя и мои берет, если удачные – я не слишком хорош в сочинительстве, но раз из двадцати удается нашлепать основу хита. Потом другие профессионалы доводят до ума и текст, и музыку, конечно.