Читаем без скачивания Убийца. Пьесы - Александр Молчанов

АНДРЕЙ. Она лежала в постели в моей белой футболке и смотрела на меня. Потом вдруг потянулась и сказала – иди сюда.

ОКСАНА. Ой, это я зря. Целоваться не умеет, грудь ласкать не умеет. Тычется как слепой, ищет мамкину сиську.

АНДРЕЙ. Она была такая горячая. Я гладил ее, целовал, целовал… но в итоге у меня ничего не получилось. В самый решительный момент просто не смог. Сам не знаю, как так получилось. Наверное, от волнения. И даже не пьяный был, так что списать не на что. Сам виноват.

ОКСАНА. Не очень-то и хотелось.

АНДРЕЙ. Она отвернулась к стене и замолчала. А я сел в кресло и долго сидел, глядя в окно. Сегодня был самый несчастный день моей жизни. Я встретил девушку, которую полюбил. Она могла быть моей, а я сам все потерял. Причем, сейчас еще не поздно все исправить. Если бы я мог сейчас лечь к ней, обнять ее и поцеловать так, как Дон Жуан или Казанова и сказать хриплым голосом «Детка, давай попробуем еще раз». А потом показать такой секс, которого она никогда не видела. Но я не смогу. Не решусь. Не решаюсь. Она может меня оттолкнуть, сказать – иди отсюда, импотент.

ОКСАНА. Чего он там делает, импотент? Он спать сегодня собирается или нет? Мне же холодно.

АНДРЕЙ. Черт, это могла бы быть фантастическая последняя ночь. Как с Клеопатрой. А завтра уже будь что будет. Вот тогда она узнает. Пожалеет, что зажала несчастные двенадцать штук. Она же в магазине столько за день зарабатывает. Пожертвовала сыном, чтобы сэкономить дневную выручку. Такие заголовки во всех газетах. Прославлюсь на фиг. О моей истории снимут кино. Даже прикольно. Или наоборот, будут пугать детей. Не будешь спать, придет злой Дюша и зарежет тебя. Интересно, о чем сейчас думает Маронов? Спит, наверное, спокойно и не знает, что завтра его убьют. Куда надо бить ножом, чтобы убить одним ударом? В сердце не попадешь, там ребра. Значит в живот. Говорят, это больно. Я же не хочу, чтобы ему было больно. Я просто хочу его убить. Нет, не хочу, я должен его убить. А может, не ездить вообще? Спрятаться? Тогда Сека еще кого-нибудь сюда пошлет, чтобы меня убить. А если в милицию пойти? Ой, да видел я эту милицию. Сидит там такой Колька Кустов, ему на все наплевать. Что, он мне охрану устроит у дома? Или поедет Секу арестует.

Моя белая футболка лежала на полу. Я тихонько подкрался к кровати и лег рядом. Оксана уже спала. Голая. Прекрасная. Я смотрел на затылок Оксаны, на ее шею и плечи. И мне хотелось заорать оттого, что она так близко от меня и так далеко. Мне хотелось умереть за нее. Или убить.

8. Утро

ОКСАНА. Утром мы не разговаривали. Маман покормила нас завтраком – пересушенной гречневой кашей и кофе, вернее, как она выразилась, кофэ. Потом она вызвала меня на веранду и дала двенадцать тысяч. Сказала, чтобы ни в коем случае не отдавала Дюше, а сама отнесла комендахе. И чтобы комнату выбирала с видом на солнечную сторону.

АНДРЕЙ. После завтрака мама увела Оксану на веранду и что-то ей там втюхивала. Я больше всего боялся, что Оксана ей проболтается. После вчерашнего ей какой резон притворяться. Но видимо она ничего не сказала, потому что вернулись обе довольные.

МАМА. Ну что, голубки, долгие прощания – лишние слезы. Марш на автостанцию.

АНДРЕЙ. И мама вытерла слезу. А потом еще одну. Обняла Оксану, а мне погрозила кулаком. Добренькая мама. Ну прощай, извини, если что не так. Жди новостей и не падай в обморок.

ОКСАНА. Я хотела сразу сказать ему про деньги, а он пошел вперед, как будто идет не со мной. Так и шел всю дорогу впереди, как будто он сам по себе, я сама по себе.

АНДРЕЙ. Я боялся на нее посмотреть, боялся сказать что-нибудь. Мне казалось, что она тут же высмеет меня или скажет что-нибудь обидное. Я шел немного впереди, чтобы не встретиться с ней глазами и показывал дорогу.

ОКСАНА. Таким макаром и дошли до автостанции. Ладно, пусть помучается немного, скажу потом, когда в город приедем. И деньги отдам. Конечно, на фига они мне. Он попросил меня подождать в автостанции, а сам пошел в вагончик. Что-то ему там надо было купить.

АНДРЕЙ. Хорошо, что я вспомнил – я же забыл свой нож у дороги, когда Оксана поймала машину. Я зашел в вагончик и купил складной нож с железной ручкой. Потом пошел на автостанцию. Оксана лежала на скамейке у окна и все старухи смотрели на нее. А она смотрела на старика, который пытался позвонить с телефона-автомата.

ОКСАНА. Цирк. Висит на стене телефон-автомат без трубки. Подходит к нему этот дедок, засовывает монету и пытается набрать номер. Понимает, что что-то не то. Типа, гудок должен быть, или еще что-то. А трубки-то нет. Минут пять он тупил перед этим телефоном. Потом отошел, к бабке своей сел.

АНДРЕЙ. Я пошел к кассе и купил два билета до Оскола.

9. Автобус

АНДРЕЙ. Сколько там дают за убийство. Лет восемь. Минимум. Мне будет двадцать семь. Вся молодость. И потом уже все. Доживать где-нибудь тихо. Грех замаливать. Господи, прости меня грешного. Нет, так нельзя. Если я сейчас уже раскаиваюсь, но все равно иду и собираюсь согрешить, так не считается. Если на самом деле раскаиваюсь, тогда не надо убивать. Надо пойти и сказать Секе – пошел на фиг. И пусть меня убивают. Зато тогда точно в рай попаду. А если нет рая? Вообще ничего нет. Не может же быть, чтобы у нас такая наука, а до сих пор не выяснили, есть рай или нет. И Бог есть или нет? Как-нибудь на квантовом уровне. Может у нас и не такая крутая наука, одно очковтирательство. Сейчас читаешь про какое-нибудь средневековье – эх вы, темнота, неужели непонятно, что Земля крутится вокруг Солнца. Это же элементарно, солнечная система. И они их всех на костер. Интересно, Джордано Бруно сейчас в раю или в аду? Что если на самом деле ты попадаешь после смерти туда, где был в последнюю секунду жизни. То есть в огонь. Рассказывали, как тетка из Шиченги одна сама себя сожгла. Обычная тетка, жила себе тихонько с сыном. Сын школу закончил, уехал в техникум. Она одна жила и потихоньку сошла с ума. Ночью взяла канистру бензина, пошла на поле, облила себя и сожгла. Это же ужасно, наверное, горишь, кругом огонь, боль и никак не умираешь, хочешь умереть, чтобы все кончилось, а горишь и горишь. А потом умираешь и опять в огонь, только теперь уже навечно и надеяться не на что. Не то, что когда ножом в живот. Хотя в живот тоже больно, там кишки, можно долго умирать. Лучше в сердце, но можно в ребра попасть, надо навык. Неужели я и правда его убью?

ОКСАНА. В автобусе пахло луком. Слева от нас сидел красавец-мужчина – в пиджаке, белой рубашке в горошек, спортивных штанах и резиновых сапогах. Еще прическа – спереди коротко, сзади до плеч. И усы. Сидит и сам понимает, что красивый и все бабы в автобусе его хотят. Вот выйти за такого замуж. По выходным, наверное, в лес ходит. Придет, шмяк зайца на стол, а я воду грею ему ноги мыть.

АНДРЕЙ. Прятаться бесполезно. Все знают, что Маронов Секе должен и я Секе должен. И Оксана сразу все расскажет, как только менты появятся. Там же такие допросы подробные, ее все заставят рассказать – и про то, как мы пытались сексом заняться, а у меня не встал. Следак будет смеяться, наверняка будет пацан молодой, меня года на четыре старше. Дело-то ясное, зачем опытных сотрудников привлекать, пусть молодяжка потренируется на кошечках.

ОКСАНА. За окном мелькали деревья. У дороги – кусты, потом осины, а дальше – березы. Я все деревья знаю, со школы, с природоведения. А леса все равно боюсь.

АНДРЕЙ. Ей меня вообще, наверное, не жалко. Если бы у нее была кошка, и у нее был выбор – чтобы убили меня или ее кошку, конечно, она выбрала бы, чтобы убили меня.

ОКСАНА. С мамой летом жили, уже когда папа умер, решили йогой заняться, чтобы похудеть. И сидим уже ночью, семечки щелкаем перед телевизором, а мама вдруг говорит – как мы хорошо йогой занимаемся. И давай обе смеяться…

АНДРЕЙ. Я посмотрел на нее так, чтобы она не заметила. Она лежала, закрыв глаза и улыбалась. Посмотрим, как она заулыбается, когда я его убью у нее на глазах. Одним ударом. На! Под ребро – на! И он смотрит такой, а все уже. Жизнь уходит. Да, хочу, сделаю. Буду жить. И в тюрьме живут, привыкну. Буду убивать. Буду убийца. Я уже его убил. Я убийца.

ОКСАНА. Я проснулась оттого, что автобус остановился.

АНДРЕЙ. Приехали.

ОКСАНА. И только когда мы вышли из автобуса, и я увидела не городской вокзал, а какой-то покосившийся навес с надписью Оскол…

АНДРЕЙ. Она как заорет – ты куда меня привез, идиот?

ОКСАНА. Он сказал, что, если я хочу, то могу подождать его здесь. И пошел к телефону-автомату. У этого автомата была трубка. Я пошла за ним, ничего не понимая.

АНДРЕЙ. Я позвонил Мишке Копцеву и спросил у него, где живет Маронов. Он дал мне адрес.

ОКСАНА. Не надо никого убивать.

АНДРЕЙ. Это еще почему?

ОКСАНА. Я сказала – не надо. Твоя мама дала мне деньги. Я тебе сразу хотела отдать, но ты же ломанулся, как дурной.