Читаем без скачивания Его Величество Государь Николай II. Последнее Царствование глазами очевидца - Николай Павлов

В передних рядах Петербурга, не составляя сплоченного ядра, оказываются новые люди. Это даже не класс, а галерея меняющихся во имя карьеры чиновников. Кланяясь на обе стороны (и консерватизма, и либерализма), стараясь угодить всем и не угождая никому, они делают политику. Однако делать политику без преемственного плана не удалось; за политикой стояла история, которая считалась только с Монархом. Пути же истории всячески загромождались бюрократией и обществом, и история неизбежно должна была в 1905 году временно остановиться.

Новый прирост к бюрократии – парламент — усилил централизацию, подорвал авторитет и живую силу Монархии – нагромождение усилилось, и уже с 1905 года Россия, не имея защитников закона, была брошена на путь развала.

Для одних бюрократия конца XIX века – «стена», отделяющая Власть от народа, для других – стена, ее ограждающая. Бюрократия окажется плетнем, через который шагнет общество, чтобы покончить с Царской властью. То же общество в 1917 году даст «вторую» свою бюрократию, правящую уже без всякой совести и разума, во имя революции. Эта бюрократия не сумеет ни властвовать, ни управлять, ни сопротивляться, засядет в Зимнем дворце под защиту женского батальона и кадет и бесследно исчезнет за границей.

Последняя попытка возрождения бюрократии, в тылах белых и иных армий, тоже бессильна; общество не сумеет взять власть ни в Уфе, ни в Омске, ни в Риге, ни в Архангельске, ни в Крыму, найдя описание своих дел в летописях Гинца, Будберга, Сахарова и прочих. От этих описаний веет безысходной бездарностью общества, осмеливавшегося думать, что можно вернуть и спасти Россию – без Царя.

Старая бюрократия окажется за рубежом и, не объединенная, не подаст авторитетного голоса в среде некоторых сочувствующих старой России стран… Запад не признает веса бывшего правящего класса, доказав тем, что мир считался с нами только через Монарха.

С конца XIX века бюрократия и общество составляют одно целое. Тот же дух, те же интересы, те же нравы создают полное органическое слияние. Борьба с Думой и обществом была комедией, и если Дума за десять лет была не способна дать ни одного творческого закона, кроме переворота 1917 года, то и правительство, кроме Столыпина, не только не дало ничего сильного и планомерного, но не выдвинуло ни одного сколько-нибудь сильного оратора или защитника строя в противовес обвинениям общества и Думы, падающим на голову Монархии. Бюрократия не отведет этих ударов и не примет их на себя…

Правящий класс, на который опирался Государь Николай II, оказался бессильным и неверным.

V

В 1857 году в России было в обращении: серий казначейских на 88 млн. руб., кредитных билетов – 740 млн. руб. и вкладных, разменных без курса, ходивших как деньги, знаков – один миллиард руб., и золотой монеты 600 млн. руб., а всего около двух миллиардов денежных средств при бюджете в 257 млн. руб. и при совершенно ничтожных податях.

Наличное обращение должно было прогрессивно увеличиваться. Народ был сыт и богат. Промышленность удовлетворяла потребность 75 млн. населения. Долгов у государства не было.

То было в крепостную зависимость, при ненавидимых интеллигенцией и Западом Государе Николае I и Александре II.

Канкринскую систему и хозяйство Государя Николая I сменяют новаторы-западники, школы, к которой позже принадлежал Витте.

С 1859 года вкладные билеты конвертируются, т. е. «ходячие» деньги обращаются в банковые билеты, при цене 75 руб. за 100. Курс начинает устанавливать биржа, и бумагой этой уже расплачиваться нельзя, а можно было торговать, т. е. играть.

Из обращения изъят миллиард рублей. Введен «либеральный» таможенный тариф. Из заграницы начался наплыв дешевого товара, а за границу ушло все золото. Бумажки стали жечь (в 1858 году кред. бил. было на 735 млн., в 1864 году 617 млн).

Денежное обращение с двух с половиной миллиардов доведено до 750 миллионов.

Результаты: сельские хозяева разорялись. Крестьянство стало нищать, попав в руки кулаков и фискальных агентов. Государство ослабевает и постепенно впадает в неоплатные долги. Цивилизация выродилась в фасад, в комедию, в рост города с размножением в нем аристократии и плутократии. Власть начинает терять популярность. Самоуправление без денег хиреет… В завершение – зверское убийство Царя 1-го марта.

С этих лет управление России становится в зависимость от биржи, а жизнь страны – в зависимость от Европы. В прорубленное Петром окно просунулись головы кредиторов, спекулянтов, банкиров, колонизаторов, завистников и всех, кто смотрел на нашу страну, как на источник наживы, грюндерства, захвата и легкого грабежа.

Императорский период оканчивается приобщением нас к Западу. Разгородившись зачем-то Уральским хребтом на две России, мы подлинно становимся частью Европы и вступаем в семью «великих» держав и демократий, восприняв и войдя в мировой товарообмен и золотое обращение. Бюрократия всеми своими ведомствами смиренно подчинилась министру финансов, золотому тельцу, и составив и замкнув звено, мы выпутаться из золотой цепи не можем.

При таких новых и сложных направлениях, в горячий период европеизации Витте, на царство вступает юный Государь, и почти через тридцать лет богатейшая страна, имеющая все свое, способная при некотором усилии завалить Европу сырьем и учетверить золотой запас, сократить ввоз – оказывается с крупным долгом. На робкие одиночные просьбы помощи главному хозяйству – сельскому – Витте отвечает отказом, не дает ничего и отдает все на фасад – индустрию, не дающую на экспорт ничего.

Хозяйство бюрократии за 30 лет привело к так называемому оскудению, и в этом повинен не один Витте, а весь правящий класс, окружающий Государя. Ни одно ведомство, ни один сановник, ни общество, ни Дума, ни печать не протестует против этой политики: золото греет. Общество требует «культуры», и мы, «догоняя» Европу, втянуты? в цивилизованный мир ценой долгов и убыточных договоров. Войдя в акционерную семью биржевой Европы, мы осуществили западную идеологию – «града земного»… но за то теряем свою независимость, свободу, силу и многое иное… impera quia sunt divisi – девиз бюрократии…

Мог ли молодой Государь бороться против течения, рубить причалы и давать ход назад?

Мог, ответим мы, если около Него был бы кто-нибудь русский, сильный и если бы с ним было общество. Но мы знаем, что с Государем не было никого…

И осуждать прошлое нужно, т. к. не будь этого прошлого, не было бы настоящего, и в прошлых ошибках неповинны лишь две силы: Царь и народ деревенский. Все же остальное поголовно повинно. Против одинокого Государя и слепого в политике народа пошел стеной «золотой телец», и борьба с ним оказалась Государю не по силам. Западный культ мешка с золотом заслонил самосознание общества. «Чек» стал девизом мира, кроме Африки, Китая и закабаленной Индии…

Прежний Царь не был никому обязан. Современный Император обязан перед Западом, не имея в стране ни в ком иной опоры и сознавая экономическую слабость народа.

На самом деле у французов – épargne (сбережения) у немцев – Sachwert (реальная стоимость), у нас при общине народ беден и запасов – нет.

В России были два Государя, не считавшиеся ни с чем и ни с кем: Иван IV и Петр I, и очевидно, что последний, увидав, куда мы лезем и как поняли его желание поднять Россию господа Витте, Абаза и Рафаловичи, Туганы и Озеровы, и прочие, – разорвал бы в клочья все планы финансовых авантюристов и все договоры и приказал бы всем отпустить бороду, а на границу выставил бы 5000000 штыков. Возможно, что и г. Витте, и иные прочие болтались бы на виселице, а многие сановники и депутаты были бы биты батогами… И кто знает – не одел ли бы Петр I вновь бармы и шапку Мономаха; и тремя словами: «Я – Царь России», – не остановил ли бы вакханалию общества, доведшую до 1917 года; и не наказал ли бы он тех, – и прежде всего старых друзей немцев – у кого учился «мещанству», не догадавшись, что учителя потребуют расплату натурой, т. е. русской землей, которую он паки любил…

Признаем, что Государь Николай II не имел силы Петра I. Не имел и людей верных и послушных, какими были современники Петра.

Но было и иное: время ни при чем, и появление такой силы, как Петр, свет еще может увидеть. Но Государь наш следует заветам благородства предков; они щадят даже врага: входя в Париж и Берлин, щадят Францию и спасают Германию. Не сходясь во имя гуманности с Наполеоном, Александр I не идет на уничтожение Англии. Видя смуту внутри России, Государи не мстят и не давят врагов, ограничиваясь единицами осужденных…

Государь Николай II несет Корону благородных и на ломку, по примеру своего великого дерзновенного предка, не пойдет, да и одинокий не может помыслить – бороться с силой Европы. Он идет по течению, веря в культурное начало мирового движения, веря в порядочность общества и стойкость народа…