Читаем без скачивания Дело «Тенкилл» - Шеннон Кирк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Открываю глаза, жду, пока хозяйка дома поднимется на крыльцо коттеджа. Я слышу, как она что-то напевает, прибирая флигель. Она не заслуживает такого риска. Я очень перед ней виновата за то, что здесь нахожусь, потому что я знаю в глубине души, что куда бы я ни пошла, я тащу за собой опасность. Я перешла дорогу слишком многим.
Стайки монархов красными гирляндами вьются над оранжевыми, белыми и зелёными полями за этим крыльцом; они чертят в воздухе узоры и пикируют вниз, а я наблюдаю за ними, думая и думая о своём недавнем прошлом и о своих следующих шагах. Горячая кружка кофе согревает руки, шоколад тает на языке. Кусты лаванды, обрамляющие крыльцо, источают резкий аромат. Неужели всё это наяву и я правда здесь, среди этих цветов, запахов, вкусов и страхов? Тёплый ветер гонит по участку лесные листья. И оттого, что в моей крови бушует адреналин, я слышу шорох каждого листа так отчётливо, будто волны переворачивают гальку на каменных пляжах океана. Вся эта безмятежность — лишь уловка. Моё тело знает правду. Пульс учащается, когда я думаю о том, что происходит сейчас, и о том, что ждёт меня в будущем. Я потягиваю шоколадный кофе, чтобы заглушить тревогу, заглушить тяжёлый часовой механизм в моей груди.
Монарх приземляется на край моей кружки. Я с ужасом думаю о том, что сейчас нахожусь именно тут и именно при таких обстоятельствах, пока он спокойно летит обратно к белым цветам. Да, я здесь. Я напоминаю себе, что я действительно здесь. Пусть даже вскоре мне предстоит покинуть это место, пока я здесь.
Как я сюда попала?
Одиннадцать лет назад партнёры в первой из трёх моих фирм поручили мне контракт с серьёзными нарушениями, чтобы я как следует наточила зубы. По большому счёту, не имеет значения, о чём речь или что я добилась своего с помощью одних только состязательных бумаг — это означает, что нам не пришлось иметь дела ни с большими расходами, ни с неопределённостью решения суда присяжных. Мы выиграли досрочно, потому что факты и закон были на нашей стороне, я уже тогда отлично выполняла свою работу, а судье не хотелось, чтобы в зале суда хоть одну минуту пахло дерьмом адвоката противоположной стороны. По её не слишком утончённым гримасам я видела, что это тот тип людей, которым даёт силу магия чёрной мантии. Но, опять же, дело не в этом. Важно то, что моя клиентка требовала, чтобы наши встречи проходили на её территории в Западном Массачусетсе, которую она приобрела, в двадцать лет став сиротой.
Она решила поселиться в центре поля в пятьдесят акров, возле леса на обратной стороне лыжной горы. Она наняла местных плотников, чтобы они построили ей уютный коттедж, который она нарисовала, увидев во сне после пьянки на похоронах. И, учитывая ослепительно живую странность своего горестного сна, она воплотила в жизнь благоустройство территории вокруг коттеджа, потому что никак не могла выбросить этот образ из головы. Вокруг коттеджа она вырезала круг диаметром четыре акра, внутри круга проткнула восемь клиньев, расходившиеся от центра веером, и проложила между ними пешеходные дорожки, а всё остальное засадила пищей единственных богов на этой земле: кружевом королевы Анны для бабочек-монархов. Четыре акра белых цветов, между которыми можно пройти к трём флигелям по краям.
Я смотрю на эти флигели — в одном она работает в полдень, в другом в три часа — сейчас она, напевая, возится именно там, и, повернув голову, смотрю на третий, время которого придёт в восемь. В этом флигеле есть открытая летняя кухня, представляющая собой что-то вроде беседки-тоннеля, увитой ползучими трубчатыми лозами и обсаженной широкими растениями в горшках. Она доходит до ручья у подножия горы. Именно здесь, на территории моей первой клиентки, на её крыльце, я наблюдаю, как множество богов-монархов лакомятся её кружевными цветами. Именно здесь я прячусь, потому что она единственная душа, которой я доверяю и о которой никто не знает. Я никому о ней не говорила. Никогда. И тому есть причина. У того, что я делаю, всегда есть причина, и всё это связано с моим Определяющим Жизненным Событием: исчезновением тёти Вайолет. Это определило и жизнь моего брата Тоби.
Но Вайолет — это отдельная история, моя предыстория, моя изнаночная сторона.
Я должна изолировать эти мысли. Мне нужно сосредоточиться на плане, чтобы выбраться и доказать свою правоту.
Лена Атири — вот как зовут мою первую клиентку, и я смотрю, как она движется по одному из клиньев.
— Грета, торговец лошадьми говорит, что ураган будет во вторник, — говорит Лена, направляясь ко мне из трёхчасового флигеля, который она называет «Офис». Она не позволяет мне выйти за пределы крытого крыльца, потому что боится спутников и шпионов, которые могут выследить меня с неба. Может быть, она параноик, может быть, она права.
Разгар августа, белые цветы — густые, обильные, пышные. Монархи порхают вокруг неё, на секунду или две приземляясь то на её оливковые руки, то на чёрные волосы, они окружают её живым оранжевым морем, едят, едят, вылупляются, едят. На Лене сарафан цвета лайма, покрытый пятнами скипидара, потому что сегодня день реставрации, и значит, сегодня она в полуденном здании будет восстанавливать старую картину в стиле барокко. А послезавтра день писанины, и она будет в восьмичасовом флигеле или за столом для пикника в конце пристроенной летней кухни работать над очередной монографией по какой-то очень конкретной под-подтеме в рамках эпохи итальянского барокко. На следующий день, во вторник, ожидается ураган, во время которого она вернётся в полуденное здание, чтобы проверить, как сохнет картина её клиента, а я сбегу так, как мы с ней и задумали.
Она крутит в правой руке и подбрасывает в левой ладони нашу карту, нарисованную от руки. Её изогнутые серебряные браслеты, сделанные из старых велосипедных спиц, которые я купила ей в ремесленном магазине в Миннеаполисе несколько лет назад, звенят, пронзая ветер, соперничая с ним, дополняя его симфонию. Она богиня, и это её царство. Это её оркестр. Это её мир. Я не должна сюда лезть. Я должна покинуть его сейчас, задолго до урагана. Я не могу ею рисковать.
— К тому же, Грета, я внесла изменения в карту. Надо их согласовать. Свари-ка ещё кофейку, —
