Читаем без скачивания Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг. - Гаральд Граф

К чести матросов «Новика» надо сказать, что никто из них не поддался чувству животного страха, и они продолжали спокойно стоять.

Для успокоения обезумевшей толпы оркестру было приказано играть какой-то марш, и тогда понемногу все стали приходить в себя. Когда наконец все успокоились и заняли свои места, для безопасности и предотвращения вторичной паники была оцеплена вся площадь, а караулы обыскали и заняли прилегающие дома.

Паника началась с того, что в автомобиль, в котором ехал генерал Н.Ф. Котен, влезли вооруженные солдаты и в грубой форме потребовали от генерала выдачи оружия. Генерал отказался исполнить требование и выхватил револьвер; тогда его тут же убили.

Поезд с депутатами сильно запоздал, и мы все продолжали ждать.

В 3 часа дня разнеслась весть, что в 1 час 20 минут в воротах Свеаборгского порта предательски, в спину, убит шедший на Вокзальную площадь командующий флотом вице-адмирал А.И. Непенин. В командование флотом сейчас же вступил, как старший, вице-адмирал Максимов, который, кстати, стал немедленно величать себя первым революционным адмиралом. Вскоре мы имели случай убедиться в справедливости слухов: на площадь въехал автомобиль с адмиралом Максимовым, украшенным огромным красным бантом и окруженным несколькими офицерами своего штаба и вооруженными матросами. Команды приветствовали его громкими криками «ура». Получалось впечатление, что это один из популярнейших вождей переворота и враг «старого режима», но никак не вице-адмирал, проведший всю жизнь на службе его величества[4].

Позднее выяснились небезынтересные подробности как убийства адмирала Непенина, так и вступления Максимова на пост командующего флотом.

Адмирал Максимов всегда отличался карьеризмом и мелочно-честолюбивым характером. Не имея ни по заслугам, ни по уму никаких данных, чтобы претендовать на занятие высокого поста командующего флотом, он был в страшной претензии, когда не он, а адмирал Непенин был назначен на этот пост. Ведь Непенин был моложе его!..

При первых же признаках революции Максимов почувствовал, что пришла наконец пора осуществить свои честолюбивые замыслы. Он стал тайно агитировать среди своих подчиненных, чтобы те выбрали его на пост, который ему так хотелось занять. Добиться этого было не трудно. Скоро при содействии своего расторопного флаг-офицера старшего лейтенанта Василевского, человека той же формации, что и он сам, его избрали… писаря его же штаба. Но так как этого было как будто недостаточно, то при помощи того же флаг-офицера была собрана толпа матросов так называемой «береговой роты», которой заведовал все тот же флаг-офицер. К толпе присоединились случайные солдаты и просто всякий сброд, и по наущению специальных лиц она-то и приступила к выборам нового командующего флотом.

При этом не обошлось без маленького, но характерного инцидента. Дело происходило на улице. Случайно мимо проходил старший лейтенант А.П. Гедримович. Увидев подобного рода выборы, он вскочил на первую попавшуюся бочку и громко, при хохоте окружавших его матросов, крикнул: «Что вы делаете? кого выбираете командующим флотом? дурака выбираете!!..» Это выступление, хотя и принятое сочувственно, все-таки не помешало успеху выборов Максимова. Тотчас же после них он и его главные помощники, капитан 2-го ранга Л. Муравьев и старший лейтенант К. Василевский[5], увешанные красными бантами и лентами, сели в автомобиль. Этот автомобиль был буквально весь облеплен вооруженными матросами, тоже в красных бантах. В таком виде Максимов отправился на «Кречет», чтобы объявить адмиралу Непенину о своем избрании. Но тот ему определенно заявил, что никаких выборов не признает, что он и флот подчинились Временному правительству и кому оно укажет, тому он и сдаст командование.

Максимов уехал, но с самовольно поднятым на автомобиле значком командующего флотом. Так он вскоре направился и на Вокзальную площадь. Тем временем был убит адмирал Непенин, и, таким образом, командование флотом уже фактически перешло к нему как к старшему. Адмирал Максимов стал командующим флотом!..

Убийство адмирала Непенина произошло при следующих обстоятельствах. Большинство команды «Кречета» отправилось на площадь, чтобы встретить членов Временного правительства. В это время к «Кречету» подошла большая толпа, конечно, вся вооруженная, и стала шумно требовать, чтобы адмирал тоже пошел на площадь встречать депутацию. Опасаясь, как бы она не ворвалась во внутренние помещения штаба, где хранились разные важные документы, шифры и так далее, и чтобы все это не было расхищено, адмирал Непенин решил пойти и в сопровождении своего флаг-офицера лейтенанта П.И. Тирбаха[6] сошел на берег. Они шли впереди, а за ними толпа, среди которой находился и будущий убийца адмирала, одетый в морскую унтер-офицерскую форму. Он шел все время сзади адмирала, держа наперевес винтовку. Передают, что у него на ленточке была надпись «Гангут», но определенно утверждать этого нельзя. Вернее всего, это был специально нанятый убийца[7].

Когда адмирал был уже у ворот порта, к флаг-офицеру подошло из толпы несколько матросов. Эти матросы сказали ему: «Уйдите, г-н лейтенант, здесь будет нехорошее дело». И как бы в подтверждение их слов, едва только адмирал стал выходить из ворот порта, сзади него раздался выстрел. То убийца в матросской форме совершил свое злое дело. Адмирал упал, но и тогда в него было сделано еще несколько выстрелов из винтовок и револьверов.

Флаг-офицер в момент первого выстрела и последовавшей затем свалки был насильно оттащен своими доброжелателями-матросами в сторону и этим спасен.

Этот случай определенно показывает, что тут преследовалась цель убить именно адмирала Непенина вне связи с убийствами офицеров вообще.

Наконец, около 4 часов пришел столь долгожданный поезд, и на нем приехали: министр по делам Финляндии Родичев, депутат Скобелев и два представителя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Все четверо сказали витиеватые речи о необходимости прекратить бесчинства и поддерживать дисциплину. Как из рога изобилия сыпались слова: «товарищи», «завоевания революции», «революционная честь» и так далее. Присутствовавшие остались ими вполне довольны и много и долго кричали «ура». Что будет дальше – никто не знал, а пока – невольно вставали пред глазами окровавленные тени убитых во имя революции офицеров…

После встречи все спокойно разошлись по своим частям, и всюду наблюдалось очень оживленное настроение.

По возвращении на миноносец команда попросила меня выйти на палубу. Выборный от нее сказал мне речь, в которой от имени матросов благодарил за справедливое и заботливое отношение к ним в прежнее время и в знак признательности просил разрешения меня покачать. Затем они качали командира и других офицеров.

Вечером, ввиду общего успокоения, всем было разрешено идти на берег. Заботы команды обо мне простерлись так далеко, что когда я собрался идти, она очень просила меня не ходить одному по улицам, так как боялась, что, ввиду случаев нападения неизвестных матросов и солдат на офицеров, то же самое могло случиться и со мной; меня просили всегда брать с собой в провожатые кого-либо из наших матросов.

5 марта, к вечеру, ко мне пришли представители команды и несколько смущенно заявили, что последняя считает неудобным, чтобы в кают-компании продолжали висеть царские портреты, а потому просит их снять. Надо заметить, что в то время, когда на всех кораблях тотчас же после переворота были сняты и уничтожены портреты государя и его августейшей семьи, на «Новике» они еще продолжали висеть.

У нас портрет государя был с его личной надписью, сделанною им во время смотра на миноносце, когда он выходил на нем в море. Это была реликвия корабля.

Когда я подошел к портретам, невольно нахлынул целый ряд воспоминаний.

28 января 1904 года. Я – старший гардемарин Морского корпуса. Весь корпус живет только одним: вновь вспыхнувшей войной с Японией. Все наши мысли невольно прикованы к Тихоокеанской эскадре, и на все лады обсуждается неожиданное нападение японских миноносцев на наши корабли; занятия совершенно не идут на ум.

Утром нам вдруг объявили, что около 2 часов дня государь император посетит корпус. Хотя больше ничего сказано не было, но приезд государя в такой момент уже сам по себе обещал что-то особо выдающееся в жизни корпуса…

Огромная столовая зала, видевшая столько поколений будущих морских офицеров, казалось, в этот день была настроена особенно торжественно. Спокойная, величественная статуя великого основателя флота, как всегда, покровительственно смотрела на нас. В конце залы стоял наш старый бриг «Меркурий», с которым у нас было связано столько воспоминаний. Все это была хорошо знакомая нам картина, но в этот день даже она производила какое-то необычное впечатление.

Вскоре после того как корпус был выстроен, раздались условные звонки, означавшие, что государь уже приехал, и мы все замерли на своих местах.