Читаем без скачивания Игры скучающих купидонов - Татьяна Геннадьевна Абалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все по Фрейду. Как там поживает Горелов?
– А он тебе разве не звонит?
Галкина мастерская находилась в пригородном поселке, куда с легкой руки подруги перебрались и мои родители. Природа, чистый воздух, опять–таки красивейшая река, на берегах которой водилась какая–то особая глина, позволяющая нашей умелице зарабатывать на хлеб с маслом. Правда, деревенская жизнь малость отдалила ее от цивилизации, но телефон исправно восполнял все пробелы в общении.
– Нет, не звонит, – Галка отвела глаза в сторону.
– Ну–ка, ну–ка, – я взяла Галину за подбородок и заставила развернуться ко мне.
– Ну, понимаешь…
– Смотри в глаза.
Галка вздохнула, словно собиралась с силами перед прыжком с парашютом. В моем животе что–то ощутимо сжалось. Обычно так говорят о сердце, но у меня всегда откликается что–то чересчур чувствительное в районе поджелудочной железы.
– Помнишь, как мы летом все вместе ездили в поселок?
– Ну.
– После купания в реке ты ушла к родителям, а я повела Никиту посмотреть блюдо, которое расписала на азиатский манер – цветы граната, арабская вязь…
– И?
– В общем, я… предложила ему себя.
– Галка…
– А он отказался. Тогда я наговорила ему глупостей, – Галина закрыла лицо ладонями. – Идиотка. Стояла перед ним голая и кричала…
– Милая, – я опустилась на колени и обняла подругу. Та всхлипнула.
– Он всегда мне нравился. Еще со школы. Я дни считала, когда наступят каникулы, и он вернется из своей треклятой Англии. Потом в календаре отмечала, когда у него будет отпуск, а он… а он…
– Видел в тебе лишь друга…
– Но он же подавал сигналы! Звонил, разговаривал часами, интересовался, как продвигается работа над проектом. Хвалил…
Моя любимая подруга целый год трудилась над спецзаказом для столичного ресторана, готовя не только посуду, но и украшения для интерьера и фасада.
Галка шумно высморкалась в кухонное полотенце.
– Во время купания в реке даже носил на руках. Это после, когда я в своей глупой голове разложила все по полочкам, поняла, что он не мог поступить иначе, ведь я сама прыгала к нему на руки, пила на брудершафт и лезла целоваться… Тогда, в воде, его объятия и нежные прикосновения к моему телу казались признаками желания, шагом к более близким отношениям. Я дура, Женька! Какая же я дура! Вся его нежность была лишь потому, что он боялся нанести вред, нечаянно ранить меня, тогда как я резвилась бешеной селедкой, идущей на нерест.
Галка права: Никита мог навредить, одна его лапища чего стоила. Куда делся тот хлипкий подросток? Бабушка откормила его, выхолила, народными средствами восстановила подорванный иммунитет, и во взрослую жизнь шагнул крепкий парняга, за спиной которого легко могла спрятаться такая как я. А ведь я далеко не маленькая. «Три Галки» – так шутя говорила я о себе и нисколько не кривила душой. Взять хотя бы размер груди. У нее первый, у меня третий. У нее попа как у мальчишки, у меня руки – как ее ноги. «Хватит лопать сладкое!» – упрекала закадычная подруга, выдирая из специально поднятого вверх кулака откушенный шоколадный батончик. Правда, для этого Галке приходилось чуть ли не подпрыгивать. Мы с Никитой одного роста. Хорошо хоть не одной комплекции, я все–таки на пару размеров меньше. Но если не «победю–побежу» свою любовь к сладкому, через пяток лет обязательно догоню Горелова, а то и дам ему фору.
– Родная, не кори себя. Ты просто хочешь любви. Ну зачем тебе Никита? Широкий как шкаф, рыжий и лопоухий.
– У него кость широкая. И не рыжий, а золотой. А уши… уши у мужчины не главное!
– Что–то я не припомню, чтобы у него в седьмом классе кость была широкая…
– И вообще молчи! Вам, красивым, вечно все не так! Побыла бы в моей черной шкурке. Ноги кривые, волосы редкие…
– Чудесные у тебя волосы, просто ты не даешь им вырасти…
– Вот–вот! Сразу в сторону разговор увела. Про мои ноги ты почему–то так не говоришь! Не утешаешь, что я просто не даю им вырасти.
– Наглая ты, Галка!
– А ты толстая!
– Да, я толстая, – и спорить не буду. Рядом с Галиной любой покажется толстым.
– И коса у тебя тяжелая, поэтому тебе приходится нос задирать.
– Да, но резать не буду. Еще немного помучаюсь.
– И ресницы хоть и длинные, но светлые, туши не напасешься.
– И то верно, экономная ты моя. И губы как вареники, и… что там еще у меня? – все это повторялось из года в год в те самые печальные моменты, когда Галка хотела утвердиться за мой счет.
– И рост как у гардемарина.
– Ну слава богу, хоть на человека стала похожа! А раньше только с каланчой и сравнивали.
Галка уже улыбалась.
– Расскажи, какая я, – потребовала она, опять бросаясь в мои объятия.
– Ты тоненькая, как тростиночка. Твои черты изящны, а коротко стриженные волосы придают им французского шарма. Таких как ты воспевают поэты и рисуют углем художники на Монмартре. Достаточно одной линии, чтобы передать всю хрупкость твоей девичьей фигуры…
– Про таланты не забудь.
– … твои пальчики так сильны, что ты запросто сминаешь ими тонны глины, потом лепишь из нее горшки и тащишь их в квартиру…
Галка подняла голову и посмотрела на меня через сощуренные глаза.
– … одной толстой блондинки, которая не устает радоваться, что у нее такая талантливая подруга, и вся красота достается ей на халяву.
– То–то!
Никита пришел без звонка. Ожидая, когда я соберусь, топтался в коридоре. Раздеваться не стал, надеясь, что сей факт подтолкнет меня сжалиться над потеющим в пальто и заставит поторопиться.
– На какой хоть фильм идем? – крикнула я из спальни, натягивая водолазку.
– Богемская рапсодия.
– О, обожаю Queen!
У подъезда ждало такси, хотя обычно Горелов приезжал на своем внедорожнике.
– Ты не задержишься в городе?
– Нет, я ночным поездом назад.
– К бабушке заходил? Как она?
– Нет, не заходил. Я полчаса как приехал.
Я прикинула в уме время и поняла, что Горелов после фильма к бабушке не попадет, если хочет попасть на одиннадцатичасовой поезд.
– Ты приехал только из–за того, чтобы сходить со мной в кино?
Он сдержанно кивнул.
– Ты же в другие дни не можешь.
Я вспомнила, что жаловалась ему на непосильную работу вплоть до следующего воскресенья из–за отъезда сменщика в Питер.
– Мы как влюбленные, – я осмотрелась. Конечно же мы опоздали и в темноте сели на первые попавшиеся места последнего ряда, чтобы не мешать зрителям своим полуслепым хождением по залу.
– Пересядем? – откликнулся Никита.
– Неа, – я нацепила на нос очки и запустила пальцы в ведро попкорна, которое держал Горелов. Он пристроил бутылки с водой и привалился плечом ко мне, чтобы его прожорливой подружке не пришлось тянуться за воздушной кукурузой.
– Нет, не так все было! –
