Читаем без скачивания Что я видел - Борис Житков

А это нас перегнал автомобиль, как маленький вагончик.

Он очень громко выл — на всю улицу.

Он белый, и на нём красный крестик.

Я закричал:

— Почему?

А шофёр обернулся ко мне и говорит:

— Скорая помощь. За больным поехали. Там, в автомобиле, и кровать есть. Вот ты себе голову разобьёшь, за тобой приедут и — в больницу.

И мы опять поехали.

Мы ехали, и нас нисколько не трясло. Потому что в Москве на улицах очень гладко. Будто пол, только чёрный.

Мама сказала, что это асфальт.

Потом я вдруг увидал: впереди нас едет бочка. Очень большая, как цистерна. И из неё сзади выливается вода и прямо назад и вбок брызгает. И поливает весь асфальт.

Я закричал:

— Ай-ай-ай! Как смешно! Вот и выбежит вся вода!

И стал смеяться. Нарочно громко. Вырвал у мамы руку и стал в ладоши бить.

А мама засмеялась и говорит:

— Фу, глупый какой! Это нарочно поливают водой. Чтоб пыли не было. И чтоб не было жарко.

Мы догнали бочку, и я увидел, что это автомобиль, а не бочка. А впереди тоже шофёр, как и у нас.

Светофор

Потом мы остановились, и все другие автомобили остановились, и трамвай остановился. Я закричал:

— Почему?

Мама тоже сказала:

— Почему все стали? Что случилось?

И встала в автомобиле. И глядит.

А шофёр говорит:

— Вон видите красный фонарик? Светофор?

Мама говорит:

— Где, где?

А шофёр пальцем показывает.

И наверху на проволоке, над улицей, мы с мамой увидали фонарик: он горел красным светом.

Мама говорит:

— И долго мы стоять будем?

А шофёр говорит:

— Нет. Сейчас вот проедут, кому через нашу улицу надо переезжать, и поедем.

И все смотрели на красный фонарик. И вдруг он загорелся жёлтым светом. А потом зелёным.

И шофёр сказал:

— Теперь можно: зелёный огонь.

Мы поехали. А сбоку через нашу улицу шла другая улица. И там все автомобили стояли, и никто на нас не наезжал. Они ждали, чтобы мы проехали.

А потом ещё раз на улице горел красный фонарик, а я уж знал и закричал:

— Дядя, стойте! Красный огонь!

Шофёр остановил, оглянулся и говорит:

— А ты — молодчина.

Потом мы опять остановились, а огонька вовсе никакого не было. А только я увидал: очень высокий милиционер в белой шапке и в белой курточке поднял руку вверх и так держит.

Потом он рукой махнул, чтобы мы ехали.

Он как руку поднимет, так все станут: автомобили, трамваи и бочки всякие. И лошади тоже. Только люди могут ходить.

Милиционер — самый главный на улице. А потом мы приехали к дому.

Мы приехали в гостиницу «Москва»

Дом очень большой. Высокий-высокий. Шофёр сказал:

— Вот, приехали! Гостиница «Москва».

И мы с мамой туда пошли, а там сразу большая комната, как на вокзале.

А потом пошли в самый угол, и там дверь. Вдруг дверь отворилась, и оттуда вышли люди. А потом мы с мамой туда вошли.

Там маленькая комнатка, совсем крохотная, как будочка. И там диванчик, и электричество горит. И туда вошёл с нами дядя. У него пуговки золотые. Он в коричневой куртке и штанах коричневых.

Он закрыл дверь, и мама сказала:

— Десятый этаж, пожалуйста.

А он говорит:

— Пожалуйста.

И ткнул пальцем в кнопку.

Там, на стенке, их много, как пуговки. Он только ткнул, комнатка тряхнулась. А в двери — окошечко, и видно, что мы поехали вверх.

Я испугался и схватился за маму.

А мама говорит:

— Не бойся — это лифт. Нас вверх поднимают.

А я всё равно боялся. Потом мы стали. Дядя открыл дверь и говорит:

— Пожалуйста.

Мама говорит:

— Скажите, лифтёр, а где наши чемоданы?

Он говорит:

— Не беспокойтесь. Принесут.

И лифтёр опять ушёл в лифт и запер дверь. А мы с мамой остались.

Как в гостинице

Комната большая-большая. Пол блестит, как лёд. И очень скользкий. И коврики на полу, как дорожки в саду. И цветы стоят на полу в больших горшках. Диваны. Кресла. И столики очень блестящие.

Я сказал:

— Мама, мы здесь будем жить? А где бабушка?

А мама говорит:

— Бабушка на даче. И чего ты орёшь? Здесь нельзя кричать!

И вдруг к нам подошла тётя в белом фартуке и стала с мамой говорить.

Башни

Мама сказала, чтоб я у окошка постоял, а она пойдёт с тётей. И они пошли к столику. Там, за столиком, ещё тётя сидела, и она писала. А я стал в окно смотреть. И сверху видно, что очень много домов, потому что всё крыши, крыши.

А совсем далеко — башня. Только она как из тесёмочек сделана. Всё насквозь видно. Я стал на башню смотреть, а мама пришла, и тётя в белом фартуке тоже пришла, и мама сказала, чтоб идти.

А я сказал:

— Почему башня? И почему она пустая?

Тётя сказала, что это радиобашня. Она из железных полосок, и она не для того, чтоб жить, а от неё вниз идёт проволока для радио. И это самое главное радио там. Это такое радио в Москве, что на весь свет может говорить. Потому и такая башня большая.

Мама сказала, что в Москве всё — самое главное и самые главные люди в Москве живут.

Я сказал:

— Где они живут?

Мама сказала:

— Я же тебе говорю: здесь, в Москве.

А тётя меня повела к другому окну и стала показывать ещё башни.

Только они совсем близко и каменные. А наверху они острые, и на самом верху у них звезда.

И тётя сказала, что в этих звёздах свет зажигают и я вечером увижу. Они красным светом светят.

И там стена. Она не прямо идёт наверху, а с зубчиками.

Тётя сказала, что за стеной Кремль.

Я сказал, что я хочу сейчас пойти. И сказал, что мы с тётей пойдём. Мы немного пойдём и сейчас придём.

Тётя сказала, что она сейчас не может, и чтоб я не капризничал, и что мы теперь пойдём к себе в номер. А потом мама поведёт меня на Красную площадь, и там я всё увижу.

Мама обещала, что, правда, пойдёт. И тоже сказала, что сейчас надо в номер. А я не знал, какой это номер.

Какой номер

И мы пошли в коридор. Там тоже коврик. По всему коридору. А по бокам всё двери, двери, и все они заперты. И я не знал, куда это тётя нас ведёт. Потом тётя остановилась около одной двери и ключиком открыла её.

— Вот ваш номер, — говорит.

Мы вошли, а там маленькая прихожая, а потом комната. И в комнате всё блестит. Стол очень блестит. Пол тоже блестит, только немного меньше. Там диванчик есть. И кресла есть. И стоит ящичек, и там радио. Потом на столе лампа, и на потолке лампа. А около кровати тоже лампа, на мамином столике стоит. И ещё стол с чернильницей. А на стене картинка. Нарисовано, как на парашюте летают. Мама заперла дверь и сказала:

— Ну вот, тут мы будем жить.

Как я купался и что потом сделал

И я стал радоваться и залез на кресло. А мама не дала и сказала, что нужно мыться. Схватила меня за руку и повела в прихожую. А там двери, а потом комнатка. Там умывальник лучше, чем в вагоне. И ванна. Мама пустила в ванну воду, и сразу пошла тёплая вода. И брызгаться можно сколько угодно. Потому что пол каменный. И там висело ещё мохнатое полотенце. А наверху горело электричество. Я долго купался в ванне и брызгался, как хотел. И начал петь. А потом мама меня одела в чистенькое и сама ушла в ванну купаться, а я стал нашу комнату смотреть. И вдруг вижу: на стене, у самой двери, беленькая дощечка, а на ней чёрненькие картиночки, одна под другой. На одной чёрный человечек несёт чайник, а на другой человечек несёт чемодан. А ещё на одной тётя. Она со щёткой. А против человечков — чёрные кнопочки, как пуговочки. Я попробовал верхнюю кнопочку, совсем немножко. Я самую чуточку пихнул её. А потом скорей на кресло сел. Вдруг что-нибудь будет?

Потому что я кнопочку пихнул. Я посидел немножко и уже думал, что ничего не будет.

А вдруг в дверь постучал кто-то. А мама в ванне плескается. В дверь ещё сильней постучали. Мама голову из ванной комнаты высунула и кричит:

— Кто там?

А оттуда дядя какой-то говорит:

— От вас звонили?

Я совсем к окну побежал и стал в окно глядеть.

Мама говорит:

— Это, должно быть, ошибка.

А дядя из-за двери говорит:

— Не может быть ошибки. Над вашей дверью свет горит.

Мама сказала:

— Ах! Ах! Это Алёша, наверное.

И закричала:

— Тогда принесите, пожалуйста, чаю на двоих!

А когда вышла из ванны, прямо ко мне:

— Ты что это распоряжаешься? Куда ты звонил?

Тогда я показал на человечков и сказал, что я нечаянно.

Мама говорит:

— Не вздумай здесь всё хватать: ты не дома. Какой ты несносный!

Как мы чай пили и про звонок

Потом опять постучали, и входит дядя с подносом, и с чайником, и со стаканами. Только не чёрный, как на картинке, а на нём всё белое надето. Он постелил на стол скатерть и поставил чай. А потом говорит: