Читаем без скачивания Мечта пилота - Михаил Водопьянов

– Да это не наши, не советские! Они, наверное, из норвежского сектора пришли. У них потише…

Медведи внимательно смотрели на приближающийся ледокол. Лишь только после того, как выдавливаемые им ледяные поля стали перемещаться, оба зверя бросились влево.

Чтобы избежать беспорядочной стрельбы, Беляйкин разрешил стрелять только двоим: метеорологу Байеру и гидрографу Семёнову. Оба немедленно промазали.

– Нечего сказать, снайперы, – засмеялись кругом.

– Дайте мне, – заявил Иванов, отняв винтовку у Байера.

Он быстро прицелился и нажал спуск. Медведь помотал головой, но продолжал бежать. Вторая пуля покончила его расчёты с жизнью.

Раздался ещё выстрел. На этот раз Семёнову повезло. Его пуля ранила второго медведя в спину.

– Постой, не порть шкуру, – отстранил неудачного стрелка Иванов и выпустил третью пулю.

Он целился в голову и попал.

Меткий стрелок был награждён громом аплодисментов.

"В любви не везёт, так зато хоть стрелять умею", – грустно подумал Иванов…

На другой день впереди по курсу показалась чёрная гористая полоса Земли Франца-Иосифа. Держа курс на остров Гукера, ледокол вошёл в спокойную, чистую от льда бухту Тихую. Отсюда должен был начаться самый трудный этап небывалой в мире полярной экспедиции…

ДВА АВРАЛА

Экспедиция прибыла на Землю Франца-Иосифа в конце июля – в самом тёплом месяце этих мест. Средняя температура этого "самого тёплого" месяца чаще всего равняется нулю.

Оборудованный радиопеленгатором, ледокол "Иосиф Сталин" без лоцмана вошёл в бухту Тихую и бросил причалы у новенькой пристани советской колонии. На берегу бухты раскинулся целый городок: несколько десятков стандартных деревянных домиков, салотопенный завод, электростанция. Новому человеку бросалось в глаза высокое здание клуба и поднимающиеся в небо мачты правительственной радиостанции с красными флажками. Здесь, добывая моржа, белугу и нерпу, постоянно живут советские колонисты-промышленники. Каждый год они принимают в свою семью группу учёных-зимовщиков, ведущих неустанные наблюдения за капризной погодой Арктики.

Огромная подкова бухты с трёх сторон окружена чёрными, обледенелыми скалами. Кое-где скалы отступают, образуя широкие отмели. В глубине острова скалы переходят в голые, каменистые горы, покрытые грязным, тающим льдом. Ни кустика, ни деревца – суровое, неприглядное место!

Сейчас над островом Гукера ярко сияло незаходящее солнце. Ему недолго осталось властвовать. Через пару месяцев и остров и всю Землю Франца-Иосифа покроет непроглядная тьма долгой полярной ночи, изредка оживляемой чудесными вспышками северного сияния. Наступит зима, суровая и длительная: в году здесь насчитывается всего двадцать безморозных дней! Только что проглянувшая земля снова покроется толстым слоем снега. И над затерявшимся в безбрежном океане льдов клочком земли запоют свою буйную песню штормовой ветер и его верная подруга – снежная пурга…

Долгая полярная ночь не вносила уныния в жизнь самого северного советского городка. Незримыми нитями радио его жители крепко связаны со своей родиной. Они всегда в курсе кипучей и многообразной жизни Большой земли. Днём клуб городка превращался в школу, где впитывали в себя начатки знаний малыши, а вечером сюда собирались взрослые, чтобы почитать, поговорить, послушать радио из далёкой Москвы…

До наступления полярной ночи остались считанные дни, а ледоколу ещё предстояло пробиться как можно дальше на север, чтобы дать возможность группе Иванова совершить несколько экспериментальных полётов. Начальник экспедиции очень дорожил временем, поэтому на ледоколе сразу же был объявлен аврал. Нужно было выгрузить на берег два самолёта лётной группы Бесфамильного, три разборных дома, авиационный бензин и продовольствие.

Весело и энергично работали все – от рядового матроса до капитана, от журналиста Уткина до начальника экспедиции академика Беляйкина. К вечеру на берегу выросла огромная груда ящиков и строительных материалов.

По времени суток должна была наступить ночь, но над бухтой по-прежнему сияло солнце. Светло, как днём! Прервав аврал, эту ночь участники экспедиции провели на ледоколе, оставив дежурных на берегу.

Утром аврал возобновился. Принялись за самое ответственное дело – за выгрузку самолётов. Немало труда надо было потратить, чтобы снять с ледокола фюзеляж четырёхмоторного самолёта "Г-2" – махину весом в несколько тонн. Всё же к полудню фюзеляж покоился на берегу, установленный на подпорках.

Механик Егоров заботливо осматривал тело своей машины, отгоняя назойливых ребятишек:

– А ну, не мешайте!.. Не лезьте!..

Но ребята лезли, и избавиться от них не было никакой возможности.

– Братцы, да здесь кухня! – вдруг закричал один из них.

Воспользовавшись тем, что Егоров был занят, он добрался до иллюминатора и заглянул в него. Вмиг все ребятишки, толкая друг друга, устремились к иллюминатору.

Паренёк не ошибся. В конце фюзеляжа самолёта Бесфамильного была действительно устроена маленькая плита. С помощью аккумуляторов на ней можно было разогреть консервы или сварить кофе. Конструктор предусмотрел эту мелочь, зная, сколько сил сохранит пассажирам самолёта глоток горячего кофе во время полёта над ледяными просторами Арктики, во время длительной стоянки на полюсе…

Кухня быстро надоела ребятам, и, перебираясь от иллюминатора к иллюминатору, они сделали немало интересных открытий. Висящие на резиновых амортизаторах аккуратные лакированные ящики рации на них не произвели особого впечатления. Зато бурю восторга вызвала "спальня" – пассажирская кабина самолёта, оборудованная шестью откидными койками.

Многомоторные самолёты экспедиции были рассчитаны не только на полёты, но и на зимовку в Арктике. Перед тем, как направить машины в экспедицию, их заново переоборудовали по чертежам Бесфамильного и под его руководством. И теперь, представляя собой снабжённые всем необходимым жилища, они обеспечивали участникам экспедиции максимум удобств для работы в любых условиях. Немудрено, что ребята с Земли Франца-Иосифа так восторженно отнеслись к такому самолёту. Да что ребята! Видавшие виды взрослые жители полярного городка с не меньшим удивлением рассматривали самолёт Бесфамильного. Гордый своей машиной, Егоров с видимым удовольствием отвечал на многочисленные вопросы:

– Мощность? – повторял он вопрос и сейчас же отвечал: – Мощность, товарищи, серьёзная – больше трёх тысяч сил. Четыре мотора по восемьсот сил каждый… Поднять сколько может? Около шести тонн…

В это время с берега, где продолжалась разгрузка ледокола, раздался крик. Несколько минут спустя к Егорову подошёл Уткин. Пальцы на его правой руке были забинтованы, и он бережно нёс руку на груди.