Читаем без скачивания Прощание с первой красавицей - Диана Бош

Послышался звук захлопнувшейся двери, все стихло, а из щели снизу потянуло сигаретным дымом.

Я торопливо вернулась к себе, села за стол и подперла голову руками. Смутные догадки роились в мозгу, но я не могла оформить их в стройную систему. Если здесь есть черный ход и почти из каждого кабинета имеется второй выход, то точно так же, как сегодня я подслушала чужой разговор, могли подслушивать и меня. Или даже побывать в этом кабинете в мое отсутствие. От сей мысли мне стало ужасно неуютно, будто меня посадили в стеклянную банку.

Я выглянула в соседнюю комнату и, обнаружив там одну Галю, обрадовалась.

— Не подскажешь, куда ведет та дверь? — Я ткнула пальцем в сторону черного хода. И, поскольку разглядеть, куда я показываю, с места, где сидела Галя, было невозможно, пояснила: — Низкая такая, войти в нее можно, только пригнувшись.

— А… — догадалась коллега, — тебя, наверное, разыграли… Знаешь, бывший хозяин этого дома был большой оригинал. Здесь почти все помещения имеют по два выхода — центральный и черный. Раньше наша молодежь с удовольствием их использовала, чтобы подшучивать друг над другом. Но теперь стало неинтересно, и достается только новичкам. А что у тебя случилось?

— Ничего, — не стала признаваться я, — просто любопытно. А если бы даже кто-то и пошутил, то я не вижу в том ничего предосудительного. Может быть, даже было бы забавно.

Галя с сомнением посмотрела на меня и пожала плечами. Наверное, не поверила. Да я и сама себе не верила. А в душе у меня продолжал скрестись червячок размером с южно-американскую анаконду.

Остаток дня тянулся отвратительно медленно. Я пыталась придумать предлог, чтобы улизнуть с работы пораньше, но, так ничего и не надумав, смирилась. Когда стрелка приблизилась к шести, я радостно положила бумаги в сейф, закрыла его и полетела к выходу.

Иван уже ждал возле своей «Тойоты», приняв позу скучающего Онегина. Увидев меня, он оживился и помахал рукой, я помахала в ответ. И тут кто-то сзади схватил меня прямо за ушибленный локоть. Я ойкнула, от неожиданности едва не выронив сумку, и обернулась.

— Ой, извини, — затараторила Вика, — Не хотела тебя напугать. Ты на машине? Будь другом, выручи! Я забыла совсем, что предки сегодня придут, а у меня после вчерашней вечеринки не прибрано. Представляешь, что они мне устроят? И денег на такси нет, я всегда еле до зарплаты дотягиваю. А сумки ужас какие тяжеленные, до маршрутки не донесу. Подвезешь?

Меня так и подмывало спросить, почему ей не помогает собственный муж, но воспитание не позволяло задать бестактный вопрос. Поэтому я скрепя сердце ответила:

— Конечно, поехали.

Вика унеслась за сумками, а я отправила ей в помощь Ивана, чтобы бедная девушка сама не транспортировала тяжести к машине. В общем, я была довольно беспечна.

Забегая вперед, скажу, что если бы я тогда знала все, что узнала о Вике позже, то вряд ли повела бы себя так. Скорее всего, быстро-быстро увела бы Ивана и сама постаралась держаться от новой знакомой подальше.

Обладая ангельски невинным личиком и фигурой секс-бомбы, Вика с удовольствием пользовалась своими внешними данными. Ей не составляло большого труда добиться, чтобы мужчины бросались на нее, как рыба на мормышку. Поскольку Вика презирала нравственные законы, жила она по принципу «в любви, как на войне, — каждый сам за себя». Причем слово «любовь» она вовсе не трактовала как воспетое поэтами чувство, испытав которое человек не только сам становится лучше, но и делает прекрасней мир вокруг. Нет, она понимала любовь как флирт, доведенный до логического конца, то есть до постели. Если ей нравился мужчина, то она делала все, чтобы его добиться, и препятствия в виде жен-невест в расчет не принимались.

Правда при всей своей внешней сексуальности Вика была холодна, как глыба льда, и испытывала нежные чувства только к одному-единственному человеку — к себе. Есть такие женщины, у которых, по меткому выражению Эрика Берна, все уходит в гудок, — то есть за внешними проявлениями темперамента скрывается инфантильный и равнодушный к сексу человек. Само собой, мужчины понимали, что купились на блестящий муляж, когда уже прочно сидели на крючке.

Кому другому и такой тактики хватило бы, чтобы удачно выйти замуж и угомониться, но, к несчастью, у Вики был вздорный характер, поэтому мужчины в ее жизни менялись как перчатки. Она с удовольствием бросала кавалеров, но если оставляли ее, Вика приходила в бешенство. Как надолго — зависело от величины рыбешки, сорвавшейся с крючка.

Но я пока всего этого не знала и совершенно спокойно сидела на переднем сиденье машины, слушая, как Вика, не смолкая ни на секунду, развлекает Ивана. Когда мы подъехали к ее дому, она, подхватив сумки, вышла из машины — и тут же охнула, болезненно скривившись.

— Я, кажется, ногу подвернула, — жалобно протянула Вика, глядя на Ивана по-собачьи преданными глазами.

Ванька сразу почувствовал себя рыцарем, выпорхнул из машины и вцепился в ее пакеты.

— Держитесь за мой локоть, — предложил он.

Вика с готовностью повисла на нем и похромала в дом.

На следующий день она была весела и бодра, будто накануне и не спотыкалась. Не успела я прийти на работу и разложить свои вещи, как она ворвалась в мой кабинет и с ходу завопила:

— Привет!

— Привет, — ответила я. — Как твоя нога?

— А, нормально, — хохотнула коллега, — зажило, как на собаке. Имей в виду, сегодня на обеденный перерыв идем вместе. И даже не думай возражать!

Я все-таки чувствовала себя одиноко в редакции, и Викин интерес был приятен. Тем более что ее характер — веселый и заводной — очень импонировал мне: к таким людям меня всегда тянуло.

Время пролетело быстро, и вскоре Вика впорхнула в мой кабинет. Плюхнулась на стул рядом со мной, достала сигареты, обронив:

— Заканчивай марать бумагу, давай покурим.

И принялась болтать без умолку.

Вскоре я уже была посвящена в историю жизни некоторых сотрудников редакции и могла довольно сносно ориентироваться в их именах, семейном положении и пристрастиях. Галя Молочкова одна растила дочь и никогда не принимала участия в корпоративных вечеринках. Людмила Анатольевна Любимцева, спортивный комментатор, с мужем давно была в разводе, жила отдельно от взрослой дочери и предпочитала любовников намного моложе себя. Причем зациклило ее на конкретном возрасте — двадцать шесть лет. Ада, корректор, жила с мужем и подругой Сусанной, над чем в редакции посмеивались. Муж работал у нас рекламным агентом, Агентом его и называли. Пожалуй, уже никто и не помнил, как его зовут на самом деле.

Обнаружив, что уже начался обеденный перерыв, Вика вспорхнула со стула, пообещав обо всех остальных рассказать мне в следующий раз, и, дернув меня за руку, поторопила:

— Давай, пойдем скорей. Есть хочу!

В баре она заговорщицки склонилась ко мне и объявила:

— У меня сегодня небольшая вечеринка, сразу после работы едем ко мне.

— Но я не могу, за мной должен заехать Иван!

— Ну и что? — пожала плечами Вика. — Он нам не помешает. Что, он не любит отдыхать, что ли?

— Мы с ним собирались прошвырнуться по магазинам.

— Сделаете это в другой раз. Смотри, я обижусь!

Иван отдыхать любил, но только в компании знакомых ему людей, и я была уверена, что он от предложения Вики откажется. К моему огромному удивлению, Ванька согласился сразу, даже особенно ни о чем не расспрашивая.

Вечером Вика опять влетела ко мне и безапелляционно заявила:

— Собирайся, поехали.

Я посмотрела на часы.

— Вика, Иван заедет за мной только через час.

— Так звони ему, пусть поторопится. — Она придвинула ко мне телефон.

И опять Иван сразу согласился, даже не поинтересовавшись, почему я ухожу с работы почти на час раньше.

Компания у Вики подобралась небольшая, и как раз из тех людей, которых мне Вика успела заочно представить: Ада с мужем, плюс Сусанна и Любимцева. Новым был только Вася Смирнов, фотограф, который тут же потянул меня к компьютеру и принялся демонстрировать свои фотографии. Некоторые снимки мне понравились, но Вася явно злоупотреблял фотошопом, отчего небо получалось слишком синее, закат чересчур оранжевый, а цветы ненатурально яркие.

Спиртное лилось рекой, всем было весело, и только я скучала. К своему стыду, должна признать: то ли русской крови у меня мало, то ли по какой другой причине, но пить я совершенно не умею. В каком-то смысле я очень выгодный собутыльник, потому что пьянею, едва понюхав пробку.

Заметив, что я не пью, Вика страшно возбудилась, прочитала мне целую лекцию о вреде отрыва от коллектива, после чего стала тщательно следить за тем, чтобы я не сачковала. И вскоре я уже плохо понимала, где нахожусь.

— Идем купаться! — скомандовала Вика. Затем, подхватив под руку, новая подруга поволокла меня переодеваться. Мои слабые попытки освободиться были оставлены без внимания.