Читаем без скачивания Большевики - Михаил Алексеев

Стрепетов взял на себя шутливую роль руководителя прогулки.

— До ужина мы все по порядку успеем осмотреть, — говорил он, — а интересного много.

Мы пошли вниз по улице. Стрепетов быстро вошел в роль путеводителя.

— Вот этот кооператив, — сообщил он, — интересная штука: заведывает им местный кулак — Ничипор. Пайщики выбрали. У него девиз — не до жиру, а быть бы живу.

Мы шли дальше.

— А вот эти ворота, что вымазаны дегтем, принадлежат родителям невесты председателя совета. Славная девушка. Кто вымазал — неизвестно. Вон в том желтеньком домике с карнизом и занавесками проживает наш врач. Вождь здешнего эс-эровского подполья — Павел Иванович Жигла.

— Как! — в один голос воскликнули я и Ветров. — Здесь есть эс-эровская организация?

Стрепетов произвел успокоительный жест:

— Только не кричите. Есть, и даже сильная. Я вам это неспроста говорю. Вот отойдемте дальше — покалякаем. Но я отвлекся. Дальше.

Вот там, видите, в долинке, в березах усадьба. Там жил член ЦК партии эс-эров. Он раньше заведывал местным домом для умалишенных. Теперь в этом здании, где он жил раньше, помещается школа.

— Здесь есть дом для умалишенных?

— Да. Я же вам сказал. В двух верстах отсюда. Говорят, там безобразия творятся, но насколько верно — это вопрос.

Мы перешли мостик. Внизу журчала вода.

— Вот здесь, — указал Стрепетов на зеленый холм под двумя елями: — здесь похоронен зверски убитый местный партийный рабочий. Славный был парень, говорят. Видите ли, он послал донос на эс-эров, но послал его по почте, а на почте сидит заведывающим, как говорят, сам секретарь местной организации эс-эров.

Мы вышли за местечко. Кругом нас было пустынно.

— Теперь мы сможем говорить свободно. Пойдемте вот по этой дороге — она широкая и прямая, дальше видно. Дело вот в чем, товарищи, — лицо Стрепетова стало серьезным: — сегодня утром я лежал возле мостка в кустах, припадок был. На мостке остановились и говорили два местных бородача-мужика. Они меня не видали и во всю негодовали на разверстку. Если только правда, то здесь орудует мерзавец упродкомиссар. Во всяком случае, похоже на правду. Один мужик говорил, что у него все зерно забрали дочиста. Нечего есть. А богатея-то — вон этого Нечипора — кооператора, не трогают. Ругали Советскую власть — скверно ругали, называя висельниками коммунистов. Пообещали скоро показать нам кузькину мать. Говорили о каком-то Степке-головорезе, о теплых ребятах из лесу, о неком радетеле. Обещались рассказать старикам в селах. «Неча, говорят, врать-то — это-то Советская власть, да не та, а другая: тут жиды, да воры орудуют, мол дохтур Павел Иванович сказывал. Вот мы, мол, им покажем». Ну, а нашего врача зовут Павлом Ивановичем — мотайте на ус. Да-с, вот что. Об организации эс-эров здесь каждый коммунист знает — эс-эров всех знают наперечет. Только с поличным уловить не могут. Хорошо подпольничают. Ну, что вы скажете?

Я рассказал об убийствах в Михайловском.

— Надо бы нечто предпринять, — буркнул Ветров.

— Сначала повернем назад — предложил Стрепетов — а затем я внесу предложение.

Мы повернули обратно. Уже стемнело. Поселок сиял огнями. С реки несло сыростью. Где-то хороводила деревенская молодежь. Пели песню унылую и заливную.

— Прежде всего будем внимательны. Это основное. Потом нужно предупредить здешних ребят и губернию. Потом нужно спровоцировать доктора на откровенность. Разозлить его и узнать, что теперь предполагается с их стороны. Это беру я на себя, — говорил Стрепетов. — Потом мы установим слежку за врачом. Этим придется заняться нам всем. Завтра еще поговорим. Ну — теперь молчание. Мы переходим мост. Направо — видите — шесть огней. Это местный рабочий клуб. Но руководит им бывший эс-эр, как говорят — профессиональный террорист.

Было уже темно, когда мы вошли в санаторию.

После ужина Стрепетов шепнул мне: «Ступайте на электризацию. Будет интересно». Я сошел вниз и в дверях докторского кабинета столкнулся с врачом.

— Разрешите мне на электризацию? Любопытно, — сказал я.

— Пожалуйста. Любопытство полезная вещь.

Я вошел за врачом в кабинет. Там было темно. В теплом и душном воздухе стояло 6 человек больных. Среди них был Стрепетов. Доктор любезно шутил со всеми. Разговаривая, облачился в серый халат и сказал: «приступаем».

Было полутемно. Затрещала ручная электрическая машина. На конце электрического душа загорелись синеватые искры. Искры потрескивали, гасли и вспыхивали вновь. Врач смотрел на часы и вел разговор со Стрепетовым.

— Так… Явление вполне реальное — электричество.

— Но не материальное, — доктор как-то по волчьи оскалил зубы.

— В широком смысле — материальное электричество везде, его можно всюду извлечь из любого предмета. Да оно же лежит в основе первичных элементов материи, атомов. Нельзя отрицать последних данных науки.

— А что эта ваша хваленая наука знает? — ничего.

— Доктор, это очень смело. Наука — это аэроплан, телеграф, радио, рентгеновские лучи, жизнь в капле воды, астрономия, теория атомов. Доктор, вы впали в пустячки. Мягко выражаясь, вы говорите не серьезно.

— Наука всего не знает.

— Это неважно: она знает много и будет знать больше.

— Но кто создал мир, наука знает?

— Никто не создавал — говорит наука. Природа вечна.

— Вечна? Ха! Ха. Ха! Мы многого не знаем, дорогой друг. Нам многого не дано знать. — Доктор опять оскалил зубы: — Да не дано.

— Т. е., как не дано?

— Мы, например, не знаем, где начало мира и где его конец. Не знаем, да?

— Узнаем. Да это не столь существенно.

— Не знаем, что значит беспредельное. Не знаем границ мира — мы ничего не знаем. Нам многого не дано знать.

— Вы, как видно, веруете в бога, доктор? Ха. Ха!

— Да — вы напрасно смеетесь. Верую.

— Тогда зачем же вы поступаетесь своей верою? Зачем кощунствуете — лечите? Ведь все от бога, и болезни стало быть от него.

— Профессия…

— Только-то. Бедные мы пациенты. Доктор! вы — ходячий покойник. Вам нельзя быть врачом. Ступайте в монастырь.

Доктор промолчал.

— Следующий, садитесь под душ.

Опять затрещало электричество. Еще ярче сверкали и громче потрескивали изумительно красивые электрические искры. Стрепетов не отставал от врача.

— Доктор — какова же ваша действенная программа? Неужели вы зовете все человечество в церковь? Призываете сломать науку и сжечь ее достижения?

— Знаете что, тов. Стрепетов, — мы когда-нибудь наедине поговорим о программах и вообще. Теперь не место.

— Как видно, вы отрицаете материю? — не унимался Стрепетов.

— Нет, не отрицаю — но не она первый источник. Первоисточник — дух. Вот что говорю я.

— Дух? Это неуловимо и непонятно.

— Да, дух. Т.-е. то, чем вы живы.

— Мой организм живет пищей.

— Через сознание, вот в чем тут дело. Вначале вы должны пожелать есть.

— Но ведь я пожелаю есть тогда, когда явится физическая потребность в еде.

— Нет, вначале следует осознание, а потом является потребность. Как следствие — является потребность.

— Сознание определяет бытие человека, хотите вы сказать?

Врач снова не ответил.

— Следующий, — сказал он. И добавил Стрепетову: — Жизнь покажет, на чьей стороне правда. А вообще болтать — вредно. Особенно вам. Но как-нибудь на-днях вы узнаете мою действенную программу. Поверьте мне. И тогда поговорим.

Мне показалось, что глаза доктора сверкнули в потемках.

— А пока попрошу всех оставить кабинет. Один из ваших товарищей, хотя он и исповедывает материализм, вынужден прибегнуть к нематериальной вещи, к лечению внушением — гипнозу.

Выходя, Стрепетов огрызнулся. — Это еще большой вопрос, насколько гипноз не материален. Он действует только на близком расстоянии. Попробуйте загипнотизировать кого-нибудь из ваших за границей. Ну, хотя бы Чернова. Уверен, что не сумеете.

Когда я поднимался по лестнице к себе в комнату, то почувствовал за спиной чей-то взгляд. Я быстро оглянулся. В углу у стены стоял старик фельдшер. Кулаки у него были сжаты. Брови и губы плотно стиснуты. Он смотрел на меня раскаленным взглядом поверх больших роговых очков. Заметив, что я оглянулся, он скрылся за углом лестницы. В комнате я застал Федора. Он писал письмо. Я прервал его занятие и подробно рассказал ему все, что узнал от Стрепетова. Сказал также о том, что мы втроем решили предпринять. Он с минуту подумал и затем обрезал: «Лечитесь и не делайте глупостей. Никаких слежек не устраивайте. Во всяком случае меня оставьте в стороне… Так-то, братец. А сами действуйте, как знаете».

Затем он дал мне прочесть свое письмо. Там было сказано дословно все, что я сегодня узнал от Стрепетова. Оно было адресовано Предгубчека и пересылалось не по почте.