Читаем без скачивания 36 рассказов - Джеффри Арчер

— Не надо думать о нем плохо, — сказал Филиппе церковный староста Грамп. — Вы были всем для своего отца, и он строжайше запретил сообщать вам о его болезни, поскольку боялся, что это помешает вам получить премию Чарльза Олдхема. Она ведь так называется?

— Да, — ответила Филиппа. — Только теперь все это так неважно…

— Она получит эту стипендию в память об отце, — сказал Уильям.

Филиппа посмотрела на него и в первый раз поняла, что он и в самом деле хочет ее победы.

На ночь они остались в доме отца, а в четверг отправились обратно в Оксфорд. В десять часов утра пятницы Уильям вернулся в колледж Филиппы и попросил привратника пригласить мисс Джеймсон для разговора.

— Прошу вас подождать, сэр, — сказал привратник, провожая Уильяма в небольшую комнату для гостей. Затем он поспешил на поиски мисс Джеймсон. Через несколько минут они вернулись вместе.

— Господи, что ты тут делаешь?

— Я приехал, чтобы свозить тебя в Стратфорд.

— Но у меня еще даже не было времени, чтобы распаковать вещи, которые я привезла из Брокенхерста.

— Немедленно выполняй то, что тебе говорят. Даю тебе пятнадцать минут.

— Ну конечно, — сказала она. — Кто я такая, чтобы не подчиниться приказам следующего лауреата Чарльза Олдхема? Я даже позволю тебе зайти на минуту в мою комнату и помочь мне распаковаться.

Брови привратника поднялись до козырька его фуражки, но он сохранил молчание из уважения к недавней утрате мисс Джеймсон. И вновь Уильям был удивлен тем, что за все три года ни разу не был в комнате Филиппы. Бывало, он перелезал стены женских колледжей, чтобы встречаться с девушками разной степени глупости, но никогда не был у Филиппы. Он сел в изножье кровати.

— Нет, не туда, безмозглое существо. Горничная только что заправила ее. Все мужики одинаковы, никогда им не сидится в кресле.

— Нет, однажды я сяду в кресло, — сказал Уильям. — И это будет кресло профессора английского языка и литературы.

— Пока я в университете, этому не бывать, — парировала Филиппа, исчезая в ванной комнате.

— Добрые намерения — это одно, а талант — совсем другое, — прокричал он ей в спину, внутренне обрадовавшись возвращению ее игривого настроения.

Через пятнадцать минут девушка вышла. На ней было платье с желтыми цветами, аккуратным белым воротничком и такими же манжетами. Уильяму показалось, что она даже чуть-чуть накрасилась.

— Если нас увидят вместе, это не пойдет на пользу нашей репутации, — усмехнулась Филиппа.

— Я уже подумал об этом, — сказал Уильям. — Когда меня спросят, я скажу, что ты — часть моей благотворительной акции.

— Твоей акции?

— Да, в этом году я помогаю сиротам.

Филиппа отметила в книге колледжа, что будет отсутствовать до полуночи, и два студента отправились в Стратфорд, сделав в Бродвее остановку на обед. Во второй половине дня они катались на лодке по реке Эйвон. Уильям рассказал Филиппе о своем кошмарном приключении на плоскодонке. Она призналась, что ей об этом уже известно. Тем не менее они без потерь пристали к берегу — возможно, потому, что на веслах сидела Филиппа. Затем они посмотрели на Джона Гилгулда в роли Ромео и поужинали в «Грязной утке». За ужином Филиппа безжалостно атаковала Уильяма.

Вскоре после одиннадцати они отправились в обратную дорогу. Филиппа погрузилась в полудрему, поскольку звук мотора все равно заглушал разговор. До Оксфорда оставалось около сорока километров, когда «ровер» внезапно остановился.

— Я думал, — сказал Уильям, — что, когда датчик топлива показывает ноль, в баке остается, по крайней мере, четыре литра.

— И теперь ясно, что ты ошибался, причем уже не в первый раз. Раз ты такой тонкий провидец, тебе придется самостоятельно добираться до ближайшего гаража. Ведь ты же не думаешь, что я составлю тебе компанию? Я останусь здесь в тепле.

— Но отсюда до Оксфорда нет ни одного гаража, — запротестовал Уильям.

— Тогда тебе придется нести меня, я слишком устала, чтобы идти.

— Я не пронесу тебя и пятидесяти метров после такого обильного ужина и выпитого вина.

— Я немало озадачена тем, Уильям, как ты умудрился получить наилучшие оценки по английской литературе, когда не можешь прочитать даже показания топливного датчика.

— Остается только одно, — сказал Уильям. — Нам нужно будет дождаться первого утреннего автобуса.

Филиппа забралась на заднее сиденье и не сказала больше ни слова, а потом заснула. Уильям надел шляпу, шарф и перчатки и скрестил руки на груди, чтобы сохранить тепло. Он потрогал рыжий завиток волос девушки, затем снял пальто и накрыл ее.

Первой в начале седьмого проснулась Филиппа. И сразу же застонала, когда попыталась распрямить затекшие конечности. Она разбудила Уильяма и спросила, не будет ли его отец так любезен купить ему машину с более удобным задним сиденьем.

— Но это самая модная модель, — ответил Уильям, осторожно потирая шею, перед тем как надеть пальто.

— Но она не едет и не поедет никуда без бензина, — воскликнула Филиппа, вылезая из машины, чтобы размять ноги.

— Да, я позволил ей остаться без бензина, и тому есть причина, — сказал Уильям, выходя вслед за ней.

Филиппа ждала разъяснений, не выказывая удивления.

— Мой отец сказал мне, что если я проведу ночь с официанткой, то мне просто следует заказать еще одну кружку пива, но если я проведу ночь с дочерью священника, мне придется жениться на ней.

Филиппа засмеялась. Уильям — уставший, небритый и в пальто — попытался встать перед ней на одно колено.

— Что ты делаешь, Уильям?

— А сама-то ты что думаешь, глупая женщина?! Я собираюсь просить тебя выйти за меня замуж.

— Я буду счастлива отклонить твое предложение, Уильям. Если я приму его, мне придется остаток жизни провести на дороге между Оксфордом и Стратфордом.

— Но ты выйдешь за меня, если я получу премию Чарльза Олдхема?

— Поскольку я ничуть не сомневаюсь, что этого не случится, я могу спокойно сказать «да». А теперь встань с колен, Уильям, пока тебя не приняли за бродягу.

Первый автобус в ту субботу прибыл в пять минут восьмого, и на нем Уильям и Филиппа вернулись в Оксфорд. Филиппа отправилась в свои комнаты, чтобы отлежаться в горячей ванне, а Уильям наполнил канистру и возвратился к брошенному «роверу». Затем он поехал прямо в Сомервиль и снова попросил мисс Джеймсон выйти к нему. Она спустилась через несколько минут.

— Как, опять ты? — удивилась Филиппа. — Мало мне проблем на сегодня!

— А что случилось?

— Я же после полуночи не вернулась и оставалась без сопровождения.

— У тебя было сопровождение.

— Именно это их и беспокоит больше всего.

— Ты сказала им, что провела ночь со мной?

— Нет. Я не возражаю, если люди вокруг сочтут меня ветреной, но я не хочу, чтобы у них возникли сомнения в моем тонком вкусе. А теперь, прошу, уезжай! Я с ужасом думаю, что ты сможешь выиграть премию Чарльза Олдхема, и мне придется провести остаток жизни с тобой.

— Ты же знаешь, что я непременно выиграю, так почему же тебе не переехать ко мне, чтобы начать жить вместе прямо сейчас?

— Я понимаю, что сегодня стало модным спать с кем попало, Уильям, но это — моя последняя неделя свободы, и я намерена насладиться каждым ее мгновением, особенно в свете того, что мне придется рассмотреть перспективу самоубийства.

— Я люблю тебя.

— В последний раз, Уильям, прошу тебя, уезжай. Но, если ты не получишь премии Чарльза Олдхема, не смей больше показываться в Сомервиле.

Уильям ушел в жадном ожидании результатов конкурса. Если бы он знал, как сильно она хочет его победы, то смог бы заснуть ночью.

Утром в понедельник они заранее прибыли в экзаменационный зал и вместе с остальными участниками с нетерпением ждали объявления результатов. С десятым ударом часов в зал вошел председатель экзаменационной комиссии, в полном облачении академика. Он медленно прошел по залу и, пытаясь сохранить безразличный вид, прикрепил к доске листок бумаги. Все студенты бросились к нему, только Филиппа и Уильям остались на своих местах.

Из толпы вокруг объявления выскочила девушка и подбежала к Филиппе:

— Отличная работа, Фил. Ты победила.

Когда Филиппа обернулась к Уильяму, в ее глазах стояли слезы.

— Могу я присоединиться к поздравлениям? — сказал он поспешно. — Ты, конечно же, заслужила премию.

— Я хотела кое-что сказать тебе с субботы.

— Ты и сказала. Чтобы я больше не смел появляться в Сомервиле.

— Нет, я хотела сказать, что люблю тебя больше всего на свете. Не странно ли это?[1]

Уильям пристально посмотрел на нее. Невозможно было ответить лучше, чем Беатриче:

— Странно, как вещь, о существовании которой мне неизвестно, — нежно произнес он.

Один из приятелей по колледжу хлопнул Уильяма по плечу, схватил за руку и бешено затряс.