Читаем без скачивания Визит сэра Николаса - Виктория Александер

— Но ведь суть в том, дядя, что тебе пришлось бы умереть первым, — мягко произнес Николас Коллингсуорт, вышагивая по периметру библиотеки Торнкрофта более неспокойно и быстро, чем обычно. — А я слишком люблю тебя, чтобы желать этого.

— В этом определенно есть смысл, — пробормотал граф Фредерик. — В таком случае я мог бы снабдить тебя всем, чего ты пожелаешь, еще при жизни" и рад сделать это.

— Ты обеспечивал меня всем с того самого дня, как умерли мои родители. Настало время мне самому себя обеспечить.

— Знаешь, ты точь-в-точь такой же, как твой отец.

Благодарю, — сверкнул короткой улыбкой Ник. Минуту-другую дядя и племянник молчали, охваченные воспоминаниями, один — о нежно любимом младшем брате, второй — о безвременно ушедшем отце. — Но я все же надеюсь, что сходство не чересчур велико.

Дядя посмотрел на него сосредоточенно и вдумчиво, словно бы мысленно сопоставляя отца и сына:

— Джеймс был прекрасным человеком, но совершенно лишенным деловой сметки.

— Он был мечтателем, — рассеянно произнес Ник, осторожно обходя высокую и неустойчивую на вид башню из книг, расположенную на полу. Беспорядок в библиотеке служил постоянным предметом возмущения для домоправительницы графа миссис Смизерс и штата управляемых ею горничных, но Ник и Фредерик отлично знали, что уборка тем не менее производится — тайком. — И отказался от бесплодных попыток воплотить свои мечты в действительность.

— А ты гораздо более практичен? — Это прозвучало скорее как утверждение, нежели вопрос.

— Совершенно верно, — ответил Ник, умело обходя груду корреспонденции и непрочитанных рукописей. Дядя Фредерик питал тайное пристрастие к разного рода научным изысканиям, особенно в области истории. Немногие из его светских знакомых знали об этой серьезной стороне его характера — среди них он скорее пользовался славой поклонника женщин, нежели чего-либо другого, — однако в любительских академических кругах его почитали как специалиста-эксперта по флоре и фауне Древнего Египта.

— И с более обширными запросами, — бормотнул дядя.

Эта мысль не была новой для графа, а Ник считал ее верной уже с давних пор.

Второй сын графа Торнкрофта, отец Ника, Джеймс Коллингсуорт не унаследовал ничего, кроме семейного имени, но, казалось, ни к чему более и не стремился. И никто не был более удивлен, чем его старший брат, узнав, что Джеймс намерен сколотить собственное независимое состояние. Поиски подходящих возможностей привели его и его жену в Америку. К несчастью, желания Джеймса никак не совпадали с его способностью действовать и его характером. Если он и был к чему-то расположен, как, впрочем, и мать Ника, то главным образом к беззаботной и веселой жизни. Он ни в малой мере не обладал темпераментом, необходимым для успешных финансовых операций, и мог бы разбогатеть только в том случае, если бы унаследовал чье-либо значительное состояние. Даже потом Ник, переехав в дом дяди Фредерика, нередко гадал, сохранилось ли бы семейное достояние, если бы старшим братом оказался не Фредерик, а Джеймс.

Тем не менее Джеймс был хорошим человеком, добросердечным и благородным. Воспоминания Ника о родителях были оттенены веселостью и любовью. И хотя жили они отчасти в долг, отчасти при материальной поддержке дяди Фредерика, Нику в детстве никогда не приходили в голову мысли об ошибках или недостатках отца. Если эти ошибки не имели значения для его родителей, почему они должны волновать его самого?

Только после их смерти во время эпидемии гриппа Ник узнал, насколько беспомощен в деловом отношении был его отец. Узнал не от дяди — Ник подозревал, что дядя защищал бы доброе имя брата до самой своей смерти, — но из слов самого отца в его просительных письмах Фредерику, разных других бумаг и долговых расписок.

Ник был твердо намерен преуспеть в том, в чем не преуспел его отец, и, добившись этого, выплатить его долги, хоть он и понимал иронический смысл такой акции. И никто не смеялся бы веселее, узнав об идее Ника пойти по следам отца во имя восстановления его доброго имени, чем сам Джеймс.

— Не сомневаюсь, что все это — результат американского влияния. — Фредерик устремил на племянника пронизывающий взгляд. — Всей этой страны делового преуспеяния. Абсурдного постулата о том, что каждый может получить все, если будет работать достаточно упорно. Я считал, что избавил тебя от предубеждений, приобретенных в Америке, но они оказались стойкими, мой мальчик. Проклятая чепуха о всеобщем равноправии.

Ник рассмеялся и снял с полки какой-то том — скорее ради того, чтобы чем-нибудь занять руки, чем из потребности почитать.

— Ведь ты этому сам не веришь ни на грош.

— Дьявол меня побери, но кое во что я верю, — огрызнулся на племянника дядюшка, но тут же проговорил со вздохом: — В частности, я убежден, что тебе следует остаться здесь и научиться быть графом Торнкрофтом.

— Ты меня уже обучил этому в совершенстве. Я более чем подготовлен к тому, чтобы принять ответственность за титул и состояние, когда настанет время. — Он посмотрел дяде в глаза и добавил: — И хочу подчеркнуть: пусть оно наступит как можно позже.

— Да, да. — Граф махнул рукой. — Ты хочешь, чтобы я жил вечно.

Тебе только недавно исполнилось сорок восемь, и впереди у тебя, я уверен, долгие и долгие годы. — Ник открыл книгу и пробежал глазами длинное название: «Флора Британии, или Роды и виды британских растений со множеством таблиц и рисунков, труд Роберта Джона Тортона». — Надо же, такое сочинение может запросто уморить от скуки.

Фредерик проигнорировал это замечание и продолжал твердить свое:

— Ты поступаешь совсем не так, как следует поступить истинному англичанину и наследнику столь древнего и уважаемого титула.

— Стало быть, истинному англичанину и наследнику древнего и уважаемого титула долженствует оставаться здесь? — Ник лениво перевернул несколько страниц в книге. — И расточать твое состояние, ожидая твоей кончины?

— В этом нет ничего необыкновенного.

— В таком случае боюсь, что я не могу считаться истинным англичанином. Кстати, тебе самому, дорогой мой дядюшка, такой образ жизни был бы ненавистен. — Ник захлопнул книжку и снова посмотрел на Фредерика. — Я слышал несчетное количество раз твои суждения о тех, кто ничем не занимается и только считает дни в ожидании, когда же их родитель покинет этот бренный мир. Ты таких бездельников просто не переносишь. И был бы чертовски разочарован, если бы я выбрал подобный путь.

Самый черный день в жизни мужчины тот, когда его сын или, как в моем случае, ребенок, которого он всегда считал своим сыном, обращает против него его же собственные слова, — с мрачной иронией произнес Фредерик. — У тебя есть принципы и чувство собственного достоинства, мой мальчик. И я приложил определенные усилия, чтобы воспитать в тебе эти качества. К моему глубочайшему сожалению.