Читаем без скачивания Красный шарф - Морис Леблан

Небрежными движениями, в то время как Ганимар невольно слушал его, Люпэн поигрывал шариком, которым заканчивалась половинка шарфа.

— Какими же они бывают хитроумными, эти дамские изделия! Это обстоятельство, во время следствия, не ускользнуло от твоего внимания? Женни Сапфир, изготовлявшая сама свои платья и шляпы, была в этом особенно изобретательна. И этот шарфик, конечно, тоже — ее произведение… Это, впрочем, я подметил с первого же дня. Любопытный по природе, как я имею честь тебе признаться, я основательно исследовал тот обрывок шелка, который ты положил в карман, и внутри шарика, которым он оканчивался, обнаружил маленький образок, который бедняжка зашила в него на счастье. Трогательная подробность, не так ли, Ганимар? Маленькая медалька с изображением Богоматери Воспомоществующей.

Инспектор не отрывал от него глаз, заинтригованный до глубины души. Люпэн продолжал:

— Тогда я себе сказал: до чего же интересно, наверно, будет осмотреть вторую половину шарфика, ту, которую полиция найдет на шее жертвы! Ибо эта вторая половина, которая попала наконец в мои руки, оканчивается такой же деталью. И я узнаю, существует ли второй тайничок и что в нем скрывается… Посмотри-ка, друг мой, как ловко он устроен! И притом как прост! Довольно взять тонкий красный шнурок и оплести им пустотелый деревянный шарик, оставив внутри него, в самой серединке, пустоту, по необходимости — небольшую, но достаточную для того, чтобы поместить в ней маленький образок… Либо еще что-нибудь… Какую-нибудь драгоценность… Например — сапфир…

В то же самое мгновение он завершил удаление шелкового шнурка и, высвободив деревянный шарик, извлек из него прекрасный голубой камень чистейшей воды и совершеннейшей огранки.

— Ну, что я говорил тебе, дорогой друг?

Он поднял голову. Инспектор, бледный как смерть, выпучив глаза, казался ошеломленным, завороженным сверкающим перед ним драгоценным камнем. Инспектор понял наконец всю махинацию, задуманную Люпэном.

— Скотина, — пробормотал он, повторяя ругательство, прозвучавшее на их первой встрече.

Оба теперь стояли, выпрямившись, друг против друга.

— Верни мне это, — сказал инспектор. Люпэн протянул ему кусок ткани.

— И сапфир тоже! — приказал инспектор.

— Ты просто дурак.

— Верни, иначе…

— Иначе что, идиот? — воскликнул Люпэн. — Вот как! И ты думал, что я подарил тебе это дело за твои красивые глаза?

— Верни мне это!

— Ты еще ничего не понял? Вот еще! В течение четырех недель я передвигаю тебя, как пешку, и ты хотел бы… Давай, Ганимар, пошевели хоть раз мозгами, старик… Пойми, что все четыре недели ты был у меня в роли милого песика… Ганимар, апорт… Апорт, принеси хозяину… Ах, какой мы славный, какой послушный!. Служи, на задние лапки, служи!.. Кусочек сахару, не угодно ли?..

Сдерживая гнев, закипевший в груди, Ганимар думал только об одном — как позвать своих людей. И так как комната, в которой они стояли, выходила окнами во двор, инспектор постепенно, кружным движением стал приближаться к двери, через которую они вошли. Тогда — одним прыжком — он бросится к окну и выбьет одно из стекол.

— Да и чем, спрошу тебя, заслужили это вы, ты и твои друзья? — продолжал между тем Люпэн. — За все дни, сколько этот клочок был в ваших руках, ни одному из вас и в голову не пришло прощупать его, ни один не спросил себя, по какой причине несчастная девушка так цеплялась за этот шарф. Ни один! Вы действовали наудачу, не размышляя, не в силах ни о чем догадаться!

Инспектор, однако, добрался до цели. Воспользовавшись секундой, в которую Люпэн несколько отступил, он резко повернулся назад и обеими руками схватился за дверную ручку. Но тут у него вырвалось ругательство: ручка не поддалась ни на волосок.

Люпэн разразился издевательским смехом.

— Даже это до тебя не дошло! Даже этого не предвидел! Ты устраиваешь мне западню и даже не допускаешь, что я могу пронюхать о ней заранее! И позволяешь увести себя в эту комнату, не подумав о том, не делаю ли я это с умыслом, не вспомнив даже, что запоры здесь снабжены специальными устройствами! Скажи-ка мне теперь искренне, как можно все это называть?

— Как это называть? — буркнул Ганимар вне себя. Он мгновенно достал револьвер и направил его прямо в лицо своего противника.

— Руки вверх! — крикнул он.

Люпэн лишь пожал плечами.

— И снова ляп!

— Руки вверх, говорю тебе!

— И снова ляп. Твоя машинка не сработает.

— Что-что?

— Твоя экономка, старуха Катерина, — на моей службе. Сегодня утром, пока ты пил кофе с молоком, она подмочила патроны.

Ганимар яростным жестом сунул револьвер в карман и бросился на Люпэна.

— А дальше что? — спросил тот, останавливая его ударом ноги под коленку.

Их платье почти соприкасалось. Взоры с вызовом скрестились, как у врагов, готовых стереть друг друга в порошок.

Но битва так и не началась. Воспоминания о прошлых схватках делали битву бесполезной. Ганимар, сохранивший в памяти свои былые поражения, бесполезные нападения, молниеносные ответные удары Люпэна, так и не сдвинулся с места. Делать было нечего, он это знал. Люпэн располагал возможностями, о которые разбивались любые другие силы. Тогда — к чему борьба?

— Не так ли? — дружелюбно спросил Люпэн. — Лучше оставим все как есть. И стоит, мой добрый друг, поразмыслить о том, что принесло тебе это милое приключение: славу, уверенность в скором повышении в должности, а благодаря этому — перспективу счастливой старости. Зачем тебе добавлять еще к этому находку сапфира и голову бедняги Люпэна! Это будет величайшей несправедливостью. Не говорю уже о том, что бедняга Люпэн спас тебе жизнь. Ну да, сударь мой, да! Кто предупредил вас на этом самом месте, что Превай — левша?.. И это — твое «спасибо»? Не очень-то красиво, Ганимар. Ты меня огорчаешь, право.

Продолжая болтать, Люпэн выполнил тот же самый маневр, который ничего не дал инспектору, и приблизился к двери.

Ганимар понял, что противник сейчас улизнет. Забыв об осторожности, он попытался преградить ему дорогу и получил удар головой в живот, от которого покатился по полу через всю комнату.

В два счета Люпэн привел в действие пружину, повернул дверную ручку, удалился, смеясь.

Двадцать минут спустя, когда Ганимар добрался до своих помощников, один из них сказал:

— Только что один из маляров вышел из дому, когда его товарищи возвращались с обеда, и вручил мне этот конверт. «Отдайте своему шефу», — сказал он мне. «Какому шефу?» — спросил его я. Но он был уже далеко. Наверно, это — для вас.

— Давай.

Ганимар разорвал конверт. Письмо было набросано второпях, карандашом, и содержало следующие строки:

«Это, мой добрый друг, излечит тебя от излишней доверчивости. Если некто говорит тебе, что патроны в твоем револьвере подмочены, каким бы ни было твое доверие к данному лицу, будь это хоть сам Арсен Люпэн, не давай себя провести. Стреляй смело, и если данный некто от этого провалится в вечность, ты сможешь убедиться: 1) что патроны не были подмочены; 2) что старая Катерина — честнейшая экономка на свете.

Пока же я не удостоился чести знакомства с нею, прими, мой старый друг, выражение нежнейших чувств преданного тебе

Арсена Люпэна ».