Читаем без скачивания Скованные одной целью - Владимир Тучков

– И что, сынок, – как можно деликатней, чтобы не обидеть невзначай, спросил Танцор у своего соседа, – потом уже не побеждали?

– В девяносто шестом Гарт был вторым. А в прошлом году, это был сто одиннадцатый по счету стипль, должен был победить Серега Прыжов. Вон, видишь, какого жеребца для него подготовили? Это он сейчас с повинной рожей стоит. Все, козел, понимает! А так – настоящий бес с крыльями!

– А что же не заладилось-то?

– Сначала все шло просто отлично. Все только Серегину спину видели, сине-красно-белую, как наш флаг. Три херделя подряд взял чисто, с запасом. Все аж рты от удивления поразевали. Потом два банкета подряд. На второй как сиганет, что даже ямку в дерне пробил. Так кобылка, которая сзади под шведом шла, в эту ямку угодила, и нога пополам! Потом четыре канавы перелетел, аж со свистом. Потом засека с канавой, где в девяносто пятом итальянец убил поляка, и тут же итальянца – немец.

– Не путай, – вмешался красно-зеленый, – засека с канавой потом были. А перед ней он сделал два овечьих загона и, кажется, ещё фазанью дорожку. Не путай человека.

– Ну ладно, пусть два загона и дорожка. А потом пошли подряд несколько оксеров. Знаешь, отец, что это такое?

– Нет, – честно признался Танцор.

– Это, отец, параллельные брусья, а между ними хердель или засека. Так вот оксеры Серега взял так, что все 60 тысяч зрителей – там есть такие большие мониторы, все видно, – все 60 тысяч в припадке забились. Массовая истерика случилась. Потом пошли палисады. Одинарный, двойной, опять одинарный и наконец пятерной! И всё это Серега делает, как хочет! Будто на тренировке скачет! И вот уже показался «Большой Таксис». Ну, думаю, как птица перелетит…

– И перелетел бы, – прервал товарища красно-зеленый. – Кабы не эти суки, зеленые. Вешать надо скотов! Короче, они дорожку заминировали. В смысле, закопали хлопушки. Чтобы, значит, лошади поскидали седаков и потоптали. Так вот, Серега уже послал Ипполита на «Таксиса», он уже самым резвым галопом шел… И тот наступил на хлопушку. И тут же перешел даже не на размашку, а на кентер. А знает, что все равно прыгать надо, хоть скорость скинул. И прыгнул… В самую яму. Тут налетел испанец, потом англичанин. Потом там уже каша была. Вот так и не стало Сереги…

– А ты, козел, – красно-зеленый уже встал из-за стола и подошел к жеребцу, – бесстыжие твои глаза! Не уберег хозяина! Надо было собой его закрывать. А ты… – И плюнул. Но не в лицо Ипполиту, а под ноги, на опилки. Потому что нет в мире ни одного жокея, ни одного конюха, который был бы способен плюнуть в лицо лошади. Такой поступок означал бы полную моральную смерть и вечное отлучение от конного дела.

Еще раз помянули жокея международного класса Сергея Прыжова.

Танцор внимательно оглядел траурное застолье. Собственно, особо траурным после изрядного количества выпитого оно уже не было. Анекдотов, правда, не травили, но лица уже разгладились, разрумянились, и жизнь, реальная жизнь, самым естественным образом оттеснила воспоминания о смерти на периферию общения.

Конники, перебивая друг друга, заговорили о своих недавних победах, о племенной работе, которая велась из рук вон плохо, о кормах и подпругах, о свойствах лошадиного характера и интригах международной федерации.

Танцор решил, воспользовавшись переменой общего настроения, аккуратно прощупать почву.

– А что, бандиты у вас тут не пошаливают? – спросил он у своего желто-голубого соседа.

– Да стреляют иногда по ночам. Вот и сегодня было дело, – охотно откликнулся желто-голубой. – Но нас это не касается. Если сунутся, так рога им быстро пообломаем! Петро с Полтавщины тачанку пригнал, с «Максимом». Да и в охране у нас хлопцы будь здоров какие. Так что…

– А кто же это тут по ночам-то?..

– Есть тут козлы. Неподалеку. Раньше дом отдыха был. А они его купили. И чем там занимаются, неизвестно. Но, наверняка, не добрыми делами. Это прям у них на рожах написано.

– Грабят, что ли? – прикинулся полным недоумком Танцор.

– Не, отец, кого тут можно грабить-то? Таких, как ты, которые бутылки собирают?

– Ну, кто из ресторана, допустим, идет. Да мало ли…

– Нет, отец, ты точно перебрал. Кто с пушками, так те на сто баксов не позарятся. Этим минимум десять штук подавай.

– Неужто сейчас бандиты такие богатые пошли? – всплеснул руками изумленный Танцор-простачок.

– Не то слово! Раньше мы… Ну, не совсем мы. Наши старшие братья для страны валюту мешками зарабатывали. И самим кое-что перепадало. А сейчас еле концы с концами сводим. Хоть в бандиты иди!

– А возьмут? – спросил Танцор таким заинтересованным тоном, словно сам намеревался завербоваться.

– Не, это я так, – ответил желто-голубой. – Мы это отродье на дух не переносим!

– Так а чего они там у себя в домотдыха, людей, что ли, убивают? – продолжал наседать Танцор.

– А кто их знает! Сейчас, отец, чем меньше знаешь, тем спокойней живешь. Нам тут своих проблем хватает. Лошадь – это инструмент очень тонкий. Намного тоньше скрипки.

– Ну, это я понимаю, – решил переключаться Танцор, поняв, что ничего больше выудить не удастся. – Лошадь, ексель-моксель, это сила. Вон какой красавец стоит. И главное – все понимает.

– Абсолютно! – сел на любимого конька желто-голубой, отправив в рот горсть капусты. – У меня пятилетний жеребец Хронос. Так он – веришь? – чувствует, когда поссать надо!

– Да что ж тут такого-то?

– Когда мне надо, а не ему! Я вроде и сам пока ничего. Не ерзаю там, не жмусь, ничего такого. А он сойдет с круга, встанет, обернется, в глаза мне посмотрит: дескать, давай, ссы. И тут я чувствую, что на самом деле пора. Во какой у меня, блин, конь! Жена намного глупей! Хоть, честно признаюсь, и она не дура, Ленка-то.

На этом можно было и заканчивать. Потому что дальше уже пошло что-то типа рассказов Бианки, применительно, конечно, к лошадиному сословию. Про чудеса сообразительности, про необычайную доблесть и порядочность, про любовь к хозяину вплоть до самопожертвования.

В другой раз Танцор, конечно, выслушал бы все это с большим интересом. Однако не тот был случай. Да и не то настроение: кругом бандиты роятся, которых надо мочить до одышки, до сухости во рту, до изнеможения мускулатуры.

Поэтому он встал и вежливо откланялся. Типа, желаю вам, ребята, и дальше высоко нести знамя российского конного спорта и прославлять нашу великую Родину громкими победами всюду, куда бы вас ни забросила нелегкая спортивная судьба. А уж мы тут за вас как следует поболеем. Как в переносном, так и в самом что ни на есть прямом смысле.

Как ни отнекивался, все же дали с десяток пустых бутылок, одну початую и кусок колбасы с ломтем хлеба: держи, отец, нам для хорошего человека ничего не жалко.