Читаем без скачивания Большая волна - Галимов Брячеслав

В разговоре наступила пауза.

– Одиночество стало моей привычкой, но все же, но все же… «Когда я смотрю на луну или утренний снег, сердце сжимается от безмерной тоски по собеседнику. Я пью вино и завожу разговор сам с собой», – печально улыбнулся Сэн.

– «Старость уже на пороге. Чувствую, она будет похожа на этот холодный мелкий дождь», – проговорил Сотоба.

– «Жизнь в преклонном возрасте доставляет радость только тому, кто избавился от заботы, забыл о различиях между старостью и юностью, и обрел в душе безмятежный покой», – подхватил Сэн. – Однако когда позади пять десятков лет, тело дряхлеет. Старику не выжить под открытым небом, он нуждается в пристанище. Вот я и прекратил свои скитания, поселившись в рыбацкой деревушке. Ее жители приняли меня, а я помогал им чем мог. Но я оставался чужим для них; единственно, к кому я привязался по-настоящему, и кто ответил мне такой же привязанностью, был мальчик-сирота Такэно. Я обучил его грамоте, я старался передать ему многое из того, что знал сам… Затем в деревню пришла беда – Большая Волна.

– Большая Волна? – Сотоба поднял брови и покачал головой.

– Большая Волна, – повторил Сэн. – Погибли почти все рыбаки, находившиеся в море, погибли и почти все жители деревни, которых настигла Волна на берегу. Мы с Такэно спаслись на вершине горы, куда привели меня мои старческие предчувствия. Спустившись вниз, мы нашли среди тел погибших людей едва живую девочку, – это была Йока. Позже выяснилось, что она лишилась родителей: ее отец утонул в море, а мать погибла под обломками своего дома. Оставшиеся в живых рыбаки покинули это проклятое место, и деревня перестала существовать. Я, Такэно и Йока – три никому не нужных человека – пошли куда глаза глядят, пока не пришли к вам, уважаемый Сотоба. Вы оказались так добры, что дали нам кров и взяли меня к себе в помощники. Ваше сердце не ожесточило время, уважаемый Сотоба, оно полно человеколюбия.

– Сострадания, уважаемый Сэн. Человеколюбие – удел глупцов или просветленных, – мягко возразил Сотоба.

В разговоре наступила пауза.

– Ночь становится холодной. Надо раздуть огонь в жаровне, – сказал Сотоба. – Вы, конечно, помните стихотворение:

Осень пришла! —Шепчет холодный ветерУ окна спальни.

– И еще:

На черной веткеВорон расположился.Осенний вечер.

– Это невозможно забыть. Если бы мне был дан такой талант… – печально произнес Сэн. – Прошу вас, прочтите еще раз, уважаемый Сотоба. Как это хорошо.

Цветенье сливы в лесной глуши

Кедровый лес поднимался по склону горы; здесь заканчивался княжеский парк, – каменная высокая стена с воротами из красного дерева отделяла его от кедровника. Ворота были необыкновенно красивыми: они состояли из трех проемов, разделенных колоннами с металлическими накладками внизу. На колоннах лежала коричневая лаковая крыша, расписанная затейливым узором, а по ее нижнему краю была пущена серебряная окантовка.

Перед воротами и за ними дорога была вымощена булыжником, из него же были сложены стены по ее обеим сторонам, предохраняющие дорогу от оползней. В парке стены имели уступы, – на них находились широкие земляные террасы, на которых росли вишневые и сливовые деревья. Весной, когда они сплошь покрывались цветами, это была самая живописная часть княжеского поместья. Князь всегда приезжал сюда в эту пору, но теперь неотложные дела задержали его в городе, и поместье пустовало.

Кроме садовников и стражников, только Такэно и Йока видели цветенье вишни и сливы этой весной, но оно не вызывало у них такого умиленного восхищения, как у Сэна и Сотобы, ведь в юности весь мир кажется цветущим, а черные сучки на его дереве – простым недоразумением…

Такэно всегда знал, что он связан с Йокой на всю жизнь, – это было также понятно, как то, что у него не будет, к примеру, другой головы или другого тела. Йока была неотъемлемой частью его существования с той поры, когда старик Сэн увел их из опустошенной рыбацкой деревни. Горе девочки, потерявшей в один миг своих родителей, потрясло Такэно, – уж он-то хорошо знал, что такое остаться круглым сиротой! Жалость и нежность заполнили его душу, чтобы навсегда остаться в ней, а девочка, почувствовав это, ответила Такэно горячей привязанностью.

В пустом княжеском поместье Такэно и Йока сблизились еще больше; им было хорошо и легко вместе, они поверяли друг другу тайны, которые не открывали даже старику Сэну. Но пришло время, когда перестав быть детьми, они испытали новое, неведомое им дотоле чувство. Прежние детские отношения уходили в прошлое, и на смену им шли другие – волнующие и отчасти пугающие. Легкость общения пропала, потому что вести себя по-детски было уже нельзя, а вести себя по-иному Такэно и Йока не решались, охваченные той робостью, которая свойственна всем, кого впервые посетила любовь.

Долго так продолжаться не могло, эта неопределенность должна была закончиться. Поскольку любовь Такэно и Йоки была сильна, то достаточно было самых простых, самых незначительных слов, чтобы она восторжествовала; так, созревший плод падает на землю от малейшего дуновения ветра. Настал момент объяснения, и оно состоялось.

Поводом к нему послужило умение стрелять из лука, приобретенное Такэно. В первую очередь, Такэно захотелось похвастаться им перед Йокой: он решил позвать ее в лес, где обычно упражнялся в стрельбе.

Йока, управившись с домашними делами, уже успела переодеться и сидела за вышиванием на скамейке перед домом.

– Йока, не хочешь ли ты погулять в кедровнике? – спросил Такэно, преодолевая непонятное смущение, которое он часто испытывал теперь в общении с ней.

– Может быть, – ответила Йока, мельком взглянув на Такэно и тут же опустив голову.

Такэно удивился. Такой неясный ответ мог быть только отказом. Если бы на месте Йоки был кто-нибудь другой, Такэно должен был бы сказать: «Хорошо, возможно в другой раз…» – и закончить на этом разговор. Но в данном случае правила приличия не действовали, Йока тоже нарушила их: она явно выказала невежливость, своим двусмысленным ответом поставив собеседника в неловкое положение.

Такэно даже обиделся, – как это она не побоялась обидеть его? Но затем он понял, что отказ Йоки был, в сущности, выражением высочайшего доверия и свидетельством близости между ними, так как только в отношении очень близкого человека девушка могла позволить себе такую вольность. Сознавать это было приятно; мало того, Такэно вдруг почувствовал себя необыкновенно счастливым.

Конец ознакомительного фрагмента.