Читаем без скачивания Несколько жизней сексуальной кошки - Дмитрий Леонов

– Ольга Николаевна, а вам не страшно на мотоцикле ездить? Ведь сейчас такое движение сумасшедшее?

– Да ты что! На мотоцикле как раз не страшно, особенно когда сама за рулём – возразила Ольга. – С парашютом страшно прыгать. Я когда прыгала – вообще чуть не обгадилась. Зато когда приземлишься – такой кайф!

– В случае чего Папа Карло по частям соберёт – попытался нанести ответный удар Костик.

– А кто такой Папа Карло? – робко спросила Танечка.

– Зав. хирургией. Так назвали, потому что людей из дров собирает – объяснила Ольга. – Если, не дай Бог, конечно, серьёзно поломаюсь, то я бы не хотела, чтобы меня по частям собирали.

– Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой? – продолжал свои попытки Костик.

– Вот именно – примирительно сказала Ольга.

– А как же спасение жизней пациентов? Ведь статистика испортится! – у Костика получалось совсем натужно.

– А что толку-то? – Ольга решила не поддаваться на провокацию. – В случае тяжёлой травмы – ну там черепно-мозговой, или позвоночника – просто конец будет оттянут на несколько месяцев. Только лишние мучения и переживания для родственников. А если клиническая смерть, то четыре минуты мозги без кислорода, и привет – необратимые изменения. Даже если откачают, всё равно овощём останешься.

– Ольга Николаевна, зачем же тогда врачи нужны? – Танечка смотрела на неё широко раскрытыми глазами.

– Ну это каждый для себя сам решает – твёрдым голосом ответила Ольга. – Лично я бы не хотела доживать в виде овоща.

– То есть всё-таки социальный дарвинизм? – оживился Костик.

– Нет, ответственное решение конкретного человека – возразила Ольга. – А социальный дарвинизм – это когда в приёмнике решают, кого в операционную, а кого – сразу в морг.

– Нет, это получается уже искусственный отбор – стал теоретизировать Костик.

В дверь заглянул Николай из кардиологии:

– Шеф у вас?

Ольга обрадовалась возможности прервать спор и вышла в коридор. Николай был ей симпатичен. Есть в нём что-то такое, вот если бы ещё вёл себя чуть посмелее… Хотя совершенно не в её вкусе – худощавый, носит очки в тонкой чёрной оправе, вежливо говорит. Обычно Ольга обращала внимание на крепких, спортивного телосложения, мужиков, а тут… Нет, в Николае определённо что-то есть.

– За холодильником смотрел? – спросила у него Ольга.

– Где? – удивился Николай.

– Общественный холодильник стоит рядом с его кабинетом – объяснила Ольга. – Редко у нас бываешь!

– Не люблю я у вас бывать – поморщился Николай. – У вас тут пахнет говном и смертью.

– Можно подумать – у вас по-другому.

У шефа было заперто. Ольга предложила подождать в ординаторской – возвращаться в буфет не хотелось, к тому же Николай в таком случае наверняка ушёл бы. Открыв в ординаторской окно пошире, Ольга уселась на подоконник и достала сигареты. Николай устроился в кресле:

– О чём вы там спорили?

Стараясь выпускать сигаретный дым в открытое окно, Ольга ответила:

– Да с Костиком опять срались. Он перед Танечкой понтуется, а у той сегодня больная умерла. Вот скажи – чего он девку-то смущает в такой день? Стал свою гнилую философию задвигать – социальный дарвинизм и всё такое.

– Ну а ты?

– А я говорю – если на байке серьёзно побьюсь, не хочу, чтобы меня реанимировали. Не хочу доживать прикованной к койке.

– Смело! – отозвался Николай. – Только как до дела дойдёт – мнение может измениться. Хотя…

– Нет, ты знаешь – разбиться реально не боюсь – Ольга стряхнула пепел с сигареты за окно. – За те годы, что на байке езжу, всякое видела – и кишки на асфальте, и как мужика пополам разорвало. Но это как-то на себя не проецируешь. А боюсь изуродоваться. У нас девка одна через руль перелетела и мордой по асфальту проехалась. Был бы шлем нормальный – обошлось бы, а так пол-лица стесала. Теперь ходит в тёмных очках и с распущенными волосами. Кто давно знаком – привыкли, а незнакомые с непривычки шарахаются. Представляешь? Поэтому я себе дорогой шлем и купила. Защита у меня, конечно, тоже есть, но я её одеваю, только когда на трассу выезжаю. Ещё не хватало, чтобы я в отделение явилась в «черепахе», мотоботах и наколенниках! А на работу только в шлеме, тихонько еду.

Она махнула сигаретой в сторону своего стола, на котором лежал чёрный мотошлем. Николай задумчиво протирал платком свои очки в тонкой чёрной оправе:

– У меня сейчас один пациент лежит, там всё плохо – только пересадка сердца. Но мужик не хочет. Он буддист, долго жил на Тибете, умнейший, кстати, человек, говорить с ним одно удовольствие. Так вот, он говорит – чем быстрее я умру, тем быстрее реинкарнируюсь в новом теле. А показатели хреновые, на чём он держится – не понимаю. Я ему говорю – на всё воля Божья, а он хитро так улыбается и говорит – ну своим телом я пока сам управлять могу. Получается, на своей силе воли только и живёт.

– Да брось ты! – Ольга ткнула сигарету в пепельницу, – Живёт он на медикаментах и на твоём таланте.

– Не скажи! Тут многое от самого пациента зависит. Если есть воля к жизни – живёт, даже если всё плохо. А бывает, всё нормально, по показателям на поправку идёт – а он ложится и помирает. Потому что сдался.

– А если без сознания?

– Ну тут уж как пойдёт – Николай развёл руками.

В коридоре хлопнула дверь в отделение, раздались уверенные шаги.

– Шеф пришёл – Ольга слезла с подоконника, – иди, а то опять куда-нибудь смоется.

Вслед за Николаем Ольга вышла в коридор. К посту, тяжело опираясь на палку, ковылял худощавый мужчина. Он обернулся и, увидев Ольгу, радостно закричал:

– Ольга Николаевна, доброго вам здравия!

Ольга вгляделась в его лицо:

– Ковалёв, это вы? Нет-нет, не торопитесь, присядьте вот сюда.

Но мужчина остался стоять и протянул Ольге букет полевых цветов:

– Ольга Николаевна, я специально зашёл вас поблагодарить. Вот цветов вам насобирал, полевых правда, розы у меня засохли, пока я у вас тут весной валялся. Спасибо вам, Ольга Николаевна, если бы не вы – давно бы червей уже кормил.

– Садитесь, садитесь – Ольга почти насильно усадила его на стул рядом с постом. – Как вы себя чувствуете? В поликлинике наблюдаетесь?

– Да по-разному, бывает, себя чувствую – мужчина всё порывался встать. – А в поликлинику как на работу хожу – сейчас инвалидность оформляю. Ещё раз вам спасибо, Ольга Николаевна. Я теперь всем рассказываю, какие у нас замечательные доктора в больнице работают. Пойду я, а то отрываю вас от дел, наверное. Да и супруга меня ждёт.

– Вас проводить? – Ольга порозовела от смущения. – Вы сами дойдёте?

– Конечно-конечно, сюда же дошёл – мужчина тяжело опирался на палку.

Проводив его взглядом, Ольга повернулась к медсестре:

– Люда, найди, пожалуйста, вазочку – цветы поставить. Ты помнишь его? Два месяца назад выписывали. Там все анализы хреновее некуда были. А он сам ходит! Ещё цветов мне нарвал!

Это были те редкие минуты, которые окупали все издержки профессии. Дело было не столько в благодарности пациента, хотя это, конечно, было очень приятно. Самым важным было видеть, что больной, который казался безнадёжным, пошёл на поправку, и это результат именно твоих усилий. В такие минуты Ольга чувствовала себя богоподобным существом, хотя умом и понимала, что это лишь гордыня.

В ординаторской Ольга поставила вазочку с цветами к себе на стол. Костик скептически покосился:

– Сэкономили на цветах-то.

Ольга не обиделась:

– А это и не покупные. Купить любой дурак может. А тут человек сам собирал. Когда его выписывали, я вообще не думала, что он самостоятельно ходить сможет. Так что врачи у нас в отделении что-то ещё умеют!

– Да-да, и в первую очередь, конечно же – Ольга Николаевна! – подколол Костик.

– А то! – Ольга поправила цветы и возвратила подачу: – А вот некоторые от пациентов даже шоколадки ещё не заслужили!

Костик сердито засопел и уткнулся в историю болезни. Ольга достала из стола папку с бумагами – недописанную статью. Она вымучивала её уже третий месяц – за слишком серьёзную тему взялась. Первые две её статьи, которые уже напечатали в журнале, были попроще и поменьше. А эта шла тяжело. У неё и статистика была подготовлена, и выписки из историй, а сама статья не клеилась – вдохновения не было. Ольга тяжело вздохнула и убрала папку назад в стол.

Костик продолжал трудолюбиво заполнять истории. При нём курить было неудобно, и Ольга пошла на улицу. На лестнице ей повстречался Сергей – больничный электрик. Худощавый, неопределённого возраста – то ли за 30, то ли за 50 – он со всеми держался запанибрата, и все это воспринимали как должное – не столько из-за его незаменимости, сколько из-за добродушия и открытости.