Читаем без скачивания Черный хлеб (СИ) - Жигалова Ульяна

Балагур и весельчак, Игорь Строганов, душа любой компании, игравший и на гитаре, и на баяне, не красавец, но обаятельный пятикурсник типажа Павки Корчагина — брови вразлет, лихая улыбка, серые смешливые глаза — быстро покорил мое сердце — сперва стал моим другом, и еще быстрее любовником. Отец спалил наши отношения буквально через неделю после моего, так сказать «грехопадения».

Игорь был вызван в его домашний кабинет для серьезного разговора. Отец, высокий крупный мужчина, с лицом ответственного партработника — строгое, почти суровое выражение, крупный нос с горбинкой, большие черные глаза под всегда нахмуренными бровями, крупный волевой рот, встретил Игоря в костюме и при галстуке, за огромным столом красного дерева, усадил на неудобное высокое кресло напротив и, пытаясь морально подавить простого, как он думал, паренька, предложил:

— Виски? Сигару? Натали, выйди вон, — не меняя тона.

Игорь если и был поражен манерой обращений со мной, не подал виду, легко произнес,

— Не откажусь, — взял сигару, ловко отрезал кончик и показал мне глазами — все хорошо, не боись, Талка.

Тяжелая дверь закрылась за мной, и о чем шел разговор мне неизвестно. Попытки подслушать под дверью, неизменно прерывалась укоризненным взглядом домоправительницы.

Через три часа меня пригласили в святая святых — отец был слегка выпивши, лицо было красным не то от гнева, не то от виски. Во всяком случае, было видно, что большая гроза миновала.

Отец кратко ознакомил меня со своим решением.

Через три месяца, по окончании второго семестра свадьба, за это время он решает вопросы с квартирой и машиной. Передумать я не могу, его дочь шлюхой не будет. Игорь после диплома идет на работу куда он скажет, я тоже, но лучше, чтоб к тому времени у меня уже был ребенок.

До рождения ребенка никакой прислуги у меня не будет, хотя квартиру он всей импортной бытовой техникой обеспечит.

— Кто-то решил, — резюмировал он, глядя на меня, — что она взрослая — добро пожаловать во взрослую жизнь. До того момента как Игорь начнет зарабатывать, тебе, и только тебе, выделяется содержание — в размере 50 рублей в месяц. Плюс стипендия. Это стандартный оклад в нашей стране. Твоего мужа я содержать не собираюсь, жить здесь вы тоже не будете.

В отношении Игоря услышала скупое — хорошо, что не московский мажор.

На этот приговор я никак не отреагировала — я совсем не понимала, что такое 50 рублей, поскольку деньги я тратила только на кафе с подружками, и то в дневное время. Вечерами учеба и только учеба, и последнее время — встречи с Игорем.

Мы были счастливы, жизнь нам улыбалась — отдельная квартира, двухкомнатная! Недалеко от института! Почти в центре! Все друзья нам завидовали, постоянно кто-то был в гостях. Игорь не сгрузил на меня быт, я по прежнему не ходила в магазин, и не знала сколько стоит мясо. Про хлеб то я знала — 22 копейки. Все складывалось прекрасно, все эти годы — тепло семейных отношений, доверия и заботы, которое я узнала только теперь, захватили меня полностью. Я даже научилась готовить — девчонки показали простые рецепты — мясо под сыром в духовке, макароны по-флотски. Игорю все нравилось, он целовал мои пальцы, и мы шли гулять по Москве.

После института Игорь пошел работать куда его направил отец, потом все время куда-то переводился, что-то изучал, ездил в командировки. В заграничные — иногда брал меня с собой. Вникать в суть его карьеры мне так же не позволяли.

Так, к тридцати годам Игорь стал заместителем генерального директора большого объединения «Союзалмаззолото». Не сразу, но мне пришлось уехать с ним в Сибирь, в город Иркутск. Правда, сибирская погода мне не очень досаждала, теперь средств было достаточно, и я месяцами жила или в Москве, или в Ялте.

И вот. Пару недель назад вся моя жизнь закончилась. Сперва мой Игорь был мрачен и задумчив, неожиданно отправил меня отвезти нашего 3-х месячного сына к его матери на станцию Еловая где-то часах в 5–6 от Красногорска. Причем наш отъезд, как я теперь понимаю, не афишировался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я вернулась домой через десять дней, но его не было. Совсем, нигде. Гендиректор по телефону ничего мне не сказал, не знаю— не хотел или не мог. Я поехала в их представительство — результат нулевой. Еле-еле удалось выяснить, что муж уехал в командировку. Но до места назначения не прибыл. При этом, при нем был очень ценный груз. Служба безопасности его ищет. Известно, что вместо Москвы он вылетел в Красногорск и все. Точка. Пустота.

Я позвонила отцу, выяснить ситуацию, но ни один из его телефонов не отвечал — ни домашний, ни служебный. Не отвечал уже вторую неделю. Я осталась одна — женщина, которую мои мужчины ограждали от всего — оказалась брошена одна. Я не знала даже — живы ли они.

С тех пор мои дни и ночи слились в один горячечный, не останавливающийся фильм ужасов. Первая мысль — забрать сына. Я лечу в Красногорск, но по дороге везде — в порту, в самолете, в буфете — натыкаюсь взглядом на высокого мрачного мужчину в сером пальто, в возрасте, седого, с серыми холодными глазами, он как будто специально попадается мне на каждом шагу, и твердо встречает мой взгляд, когда встречает мой взгляд. Сперва я думаю паранойя, но на второй день сомнения пропадают — я вижу его в гостинице, на вокзале, в поезде.

Все мои познания о слежке, ограничиваются парой советских и зарубежных детективов. Однако, я не стала брать билет в купе, боясь оказаться один на один с преследователем. В плацкарте разномастная толпа, и возможно, я смогу затеряться. Так и вышло, в вагоне мой «серый» преследователь не появился.

В вагоне я бездумно наблюдаю за молодой мамашкой лет около тридцати, с ребенком, по возрасту близким к моему Кирюхе. Явно не богатая, скромно одетая, немного полноватая, волосы темные, убраны в хвост, глаза светлые, почти голубые, лицо умное, и полностью поглощена ребенком. Но ее вид, теплый свет, который просто лучится из глаз, делает ее по настоящему красивой, и какой-то умиротворенной. Невольно зависть к этому тихому счастью, стабильности, довольству тем, что есть, без больших денег, без этих высоких должностей и условностей, что навязывались мне сперва отцом, а потом мужем, затопила мне душу.

Молодая женщина осторожна, не сразу идет на контакт. Понемногу удалось ее разговорить, обычная тетка из народа, но то, как она произносит имена своих мужчин — Гошик, Тошик- заставляет мое сердце сжиматься от тоски. Назову ли я своего Игоря по имени? Как там мой Кир?

Среди ночи, тревога достигла предела, сердце тянуло тоской, я вышла на перрон на какой-то маленькой станции. Достала сигареты, отвернулась от ветра, чтобы прикурить, и увидела группу мужчин, в кожаных куртках, идущих развязно, враскачку вдоль поезда, они разделились, и начали заходить в вагоны. Тревога уже не звенела, а просто выла сиреной в душе. Боясь привлечь внимание, я встала в очередь к киоску, торгующему сникерсами, дошираками и сигаретами. Затем сместилась вбок, и медленно шагнула в тень за павильон. Там на ящиках сидели три бомжа, распивающие что-то на картонном ящике. Мое появление осталось без внимания. Там я простояла минут 20, поезд ушел, подошла электричка, следующая дальше, чем мне было нужно. Народу в ней было мало, и сняв шарф, и повязав его на голову для маскировки, я зашла. В вагоне было холодно, около нуля, потолочное освещение не работало, что позволило мне скрыться в темном углу. За полчаса пути я замерзла, и вышла на перрон, съежившись от холода как бабка. Наверное, мне повезло в этом, потому что первый кого я увидела — мой серый преследователь. И он не узнал меня в скрюченной фигуре!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Боже ж мой, что натворил Игорь если его ищет не только служба безопасности, но и явно какие-то бандиты?

В частный сектор к свекрови я ехала на трех такси, называя вымышленные адреса. Ведь в каждом городе есть улицы Ленина, Советская, Мира.

Перед рассветом я постучалась в окно со двора, на освещенное крыльцо боялась выходить. Я же не разведчик, я не знаю, как быть, но страх диктовал свои условия.