Читаем без скачивания Дочь Атланта - Григорий Филановский

«В наше время, на закате двадцатого века, быть весьма обеспеченным нужно так же, как быть здоровым, и вместе с тем пошло так же, как быть здоровым — и только или королем — и только. Король — это смешно. Королева — еще, может быть, достаточно для дамы, но мужчина должен царствовать по-настоящему. В своей лаборатории или на ринге, автором бестселлера или покорителем космоса, чародеем музыки или героем океана. Он бросает миру свое гениальное — чтобы мир покорился ему. Мир, а не холопы и лизоблюды, хлюпики и глупцы — большой мир!..

Пусть ему не суждено царствовать самому — он посадит на престол своего сына — плоть от плоти, дух от духа! Да, он, Эдвин Брум воплотится в Бруме-младшем, гениальном, ибо этот остров (он верит!) — беспроигрышный остров. Почему Всевышний избрал именно Соленый — это Его интимное дело, в которое лучше не вмешиваться, тем более что есть выход из данного международного положения. Эдвин Брум холост, молод, обеспечен и бесстрашен. Он согласен оформить брак с одной из местных незамужних поселянок с тем, чтобы она подарила ему сына или дочь — на первый случай. Желающая вступить с ним в брак может откликнуться немедленно, ибо время не ждет…»

Хотя все это сваливалось как снег на голову, одно за другим, хладнокровные жители острова, привыкшие и к штормам, и к тяжелым, скудным денькам, не растерялись. В частности, с заморским гостем правление, убедившись, что он не аферист, парень порядочный и честь-честью договорился обо всем на должном высоком уровне, решило поступить по справедливости. Почетной задачей стало теперь подыскать ему подходящую невесту, если не из гостеприимства, то для поддержания престижа. Однако вопрос решался еще сложнее, чем с Индутным — невест не было. Все мало-мальски подходящие, как нарочно, повыскакивали замуж, благо мужское население на острове преобладало. Самая старшая из девушек-подростков имела формальное право выйти замуж года через три от силы, а время господина Брума не ждет.

Нет, вообще-то была на острове во многих отношениях подходящая невеста, но — кто ее знает… Своенравная, непостоянная, да и дядя у нее со странным характером. Да, Галя.

Председатель поселкома вызвал меня в качестве переводчика. Он просил передать господину Бруму следующее:

«Прежде всего, уважаемый мистер, кроме нас, присутствующих на острове, пока никто толком не знает и не должен знать об истинной цели вашего визита. Я знаю, вижу, вы — деловой человек, мы уважаем деловых людей, но для нас, понимаете, семья — такое дело, где важно не только дело. Любовь нужна. Вот именно, поняли. Выбор у нас, сами убедились, ограниченный. Не знаю, господин, как бы поступил я сам, но начинать с предложения сделки боюсь, в наших условиях не пройдет. Миллион, это, конечно, деньги, дай бог всякому, но Галка — это тоже не фунт изюму. Может быть осечка. И тогда ко мне тоже претензии; не сумел наладить культурных связей с заграницей. Предлагаю вариантик. Мы вас рекомендуем в качестве специалиста по фруктам нашему уважаемому дяде Алеше. С ним вы будете объясняться на пальцах, пока не овладеете русским, а с ней, будем надеяться, скорее найдете общий язык. Порешили?».

Я добросовестно переводил слово в слово, и нельзя сказать, чтобы эта роль была мне весьма по душе. Позже, когда и Эдвин Брум и я были по делам в Москве, он просил меня об одной услуге: ему хотелось прояснить для себя некий деликатный вопрос. Я поразмыслил, перебрал своих знакомых и повел гостя к Эрику Манну, эрудиту. Мои жалкие способности переводчика не понадобились: Манн, услышав вопрос, заданный по-английски, отвечал бегло на том же языке.

Речь шла о родословной таланта. В отношении наследования оного Эрик Манн был настроен в общем весьма сдержанно.

— По наследству, — заявил он, — передается обычно несколько иное. Дарвин упоминает в числе наследуемых признаков долголетие, некоторые болезни (психические, подагра, золотуха), дальтонизм. Помимо общеизвестного наследования черт характера, зачастую передаются и отдельные характерные внешние черты, в частности, родимые пятна, шесть пальцев, слепота. В истории знаменита толстая нижняя губа Бурбонов, родоначальницей которой была некая польская принцесса из рода Ягеллонов. Наполеон говаривал о Бурбонах, что и глупость была у них наследственной — в этом он едва ли был слишком субъективен. Впрочем, заурядность предков — отнюдь не препятствие для появления гения. Напрасно усердствовали древние, выводя родословную Платона от Солона, Александра Македонского — от Геркулеса, Цезаря — от Энея, а Иисуса Христа — от царя Давида. Шекспир и Ньютон, Вольтер и Гете, Пушкин, Ломоносов, Данте, Шевченко, Эйнштейн никак не связаны со своими родителями могуществом таланта. Увы! С еще меньшим основанием мы можем рассчитывать на продолжение таланта в роде, не только таланта, но, к сожалению, и добрых человеческих качеств.

Сын Лютера приводил отца в отчаяние своей беспорядочностью, Ричард Кромвель, сын великого Оливера, был ленив и апатичен. Рембрандт тщетно пытался научить своего отпрыска рисовать. У славного полководца древнего Рима Германика и благородной жены его Агриппины были дети — пресловутый Калигула и распутная Агриппина средняя, сынок которой Нерон доконал-таки свою мамашу. Далее. Если мать Вальтера Скотта оказала значительное влияние на формирование будущего романиста, то сын последнего был кавалерийским офицером дурного пошиба, хваставшимся, при случае, тем, что никогда не читал романов своего родителя. Музыкант Бланкини рассказывает, что, будучи в Милане, он пришел засвидетельствовать свое почтение сыну Моцарта. «Какую музыку вы больше всего любите?» — спросил он. «Черт возьми, — отвечал носитель великого имени, подбрасывая на ладони кучку золотых луидоров, — вот та единственная музыка, которую я обожаю!..».

— Вместе с тем, — продолжал Манн, — следует отметить целые поколения талантливых людей, в разной степени, правда, талантливых. Художники: семья Тицианов, Теньеры — младший и старший, композиторы: Скарлатти — отец и сын, шесть замечательных поколений Бахов, начиная от пресбургского мельника Фейта Баха. Математики Бернулли, актеры Камбли и Садовские, астрономы Гершели: отец, сын и дочь, которая, между прочим, открыла семь новых комет. Поэтом и натуралистом был дед Чарльза Дарвина, незаурядным естествоиспытателем был и сын автора «Происхождение видов».

Не требует особых доказательств и независимость таланта от знатности рода. Дворяне чистых кровей: Галилей, Декарт, Байрон, Монтень, Данте, Пушкин, Лев Толстой и, как говорили в старину, «темные люди» сомнительного происхождения: Коперник, Колумб, Франклин, Ломоносов, Горький, Берне, Фарадей. Впрочем, сейчас смешно говорить об этом.