Читаем без скачивания 127 часов. Между молотом и наковальней - Арон Ральстон

— Да, мы тоже удивились, когда ты подкрался сзади, — говорит шатенка и улыбается.

— О, простите. Я слушал плеер и слегка задумался, — объясняю я и, улыбнувшись в ответ, продолжаю вступление: — Меня зовут Арон.

Они заметно расслабляются и называют свои имена: Меган — шатенка, которая отвечала мне и показалась более общительной, — и Кристи. У Меган вьющиеся волосы до плеч, они красиво обрамляют карие глаза и розовощекое лицо. На ней синяя футболка с длинным рукавом и молнией на вороте, синие спортивные штаны, на плечах — синий рюкзак. Похоже, что она питает слабость к синему цвету. Белокурые волосы Кристи забраны в хвост и открывают миру солнечные веснушки на лбу и глубокие серо-голубые глаза. Из одежды на ней — простая белая футболка с коротким рукавом и голубые шорты поверх длинного черного термобелья, зато довольно много аксессуаров: небольшие серебряные серьги-кольца, темные очки с оправой «под черепаховый панцирь» и тесемкой, имитирующей змеиную кожу. Серьги в каньонах не носят, но и сам я одет не наилучшим образом, так что на тему моды предпочитаю не высказываться. Девушкам лет по двадцать пять, и первое, что я о них узнаю, — это что они родом из Моаба. Я быстренько запоминаю их имена, а также кто есть кто, чтобы потом не путаться.

Судя по всему, Меган не против поболтать со мной. На одном дыхании она выдает историю о том, как они с Кристи проскочили мимо стоянки Грэнери-Спрингс и целый час блуждали по пустыне, пока не нашли начало каньона. Я говорю, что, как мне кажется, гораздо легче ориентироваться при езде на велике, чем на автомобиле, поскольку пейзаж меняется не так быстро.

— Господи, да если бы мы были на великах, мы высохли бы на этом ветру раньше, чем добрались сюда, — вставляет Меган, и на этом лед в наших отношениях сломан.

Каньон — все еще мелкое арройо[6] — узкое сухое ущелье, спрятавшееся между двумя десятиметровыми песчаными дюнами. Пока маршрут не стал технически сложным, мы мирно болтаем, рассказывая друг другу о жизни в Моабе и Аспене, где «курортное общество» очень сильно разделено на слои. Я узнаю, что они, как и я, работают в индустрии активного отдыха, — как менеджеры-логистики фирмы «Аутворд баунд» снабжают продовольствием походы, отправляющиеся из Моаба. Я рассказываю им, что работаю в Аспене продавцом и сейл-менеджером в магазине «Ют маунтинир», продаю туристское снаряжение.

Добровольно обедневшие налогоплательщики наших городов негласно сходятся в том, что лучше быть бедным в финансовом отношении, но иметь богатый опыт и делать свою мечту реальностью, чем быть богатым в обычном смысле слова, но жить в отрыве от своих страстей. У пролетариев высокогорной страны есть тайное убеждение, что стремиться к курортному образу жизни — это позорная алая буква.[7] Лучше быть местным жителем без гроша в кармане, чем обеспеченным посетителем. (Правда, местные жители выживают только благодаря посетителям, таким образом, скрытое высокомерие, как минимум, несправедливо.) Мы понимаем, что принадлежим к одной и той же стороне этого уравнения.

То же применимо и к нашей позиции по поводу экологии. Как и они, я считаю Эдварда Эбби — активного защитника окружающей среды, эссеиста, выступавшего против развития, туризма, разработок полезных ископаемых; пивного пьяницу, воинствующего экотеррориста, любителя дикой местности и женщин (особенно женщин из дикой местности, хотя они там редко встречаются) — мудрецом от энвайронментализма. Я припоминаю чудную цитату из него, свидетельствующую о любви к крайностям.

— Кажется, в одном из эссе он написал: «Конечно, все мы — лицемеры. Единственное, что должен сделать истинный защитник окружающей среды, — застрелиться. Пока он этого не сделал, он все еще загрязняет землю своим присутствием». Цитата неточная, но сказал он примерно это.

— Отвратительно. — На лице Меган появляется гримаска притворного стыда за то, что она все еще не застрелилась.

Обсудив Эдда Эбби и его идеи, мы обнаруживаем, что у каждого есть опыт покорения узких каньонов. Кристи спрашивает, какой из них я люблю больше всего, и я без всяких колебаний вспоминаю путь по Неоновому каньону — так неофициально называется русло речной системы Эскалант-Ривер, к югу от центральной части штата Юта.

Я становлюсь поэтичным, рассказывая о его пяти дюльферах.[8] О воронке — глубокой дыре на дне каньона с очень крутыми и гладкими стенками, там можно застрять и не вылезти, если у вас нет напарника. О Золотом Соборе, где умопомрачительный спуск через песчаный туннель сквозь крышу купола размером с собор Святого Петра. Сначала вы свободно болтаетесь на веревке в двадцати метрах от стенок, потом приземляетесь в подземное озеро и плывете к берегу. Завершаю я свой рассказ утверждением:

— Это феноменально, вы должны туда сходить.

Кристи рассказывает мне о своей любимой дыре — одном из верхних ответвлений системы водотока Робберз-Руст, по ту сторону грунтовки от стоянки Грэнери-Спрингс. Друзья Кристи из «Аутворд баунд» прозвали эту щель «Глюкогеном». Кристи описывает проход, где каньон клинообразно сужается, и вы идете, упираясь в стенки каньона, на высоте пяти метров от земли, а щель под вашими ногами сужается до десятка сантиметров, и чем ниже, тем уже. Мысленно я заношу это место в список обязательных к посещению.

Несколькими минутами позже, незадолго до полудня, мы подходим к крутой и гладкой, уходящей вниз скальной стенке — вестнику первой щели и других, еще более глубоких, ради которых мы приехали в каньон Блю-Джон. Я съезжаю метров на пять вниз, тормозя подошвами кроссовок — на розовом песчанике за моей спиной остаются две черные полоски, — и почти падаю на песок у подножия стенки. Кристи, выворачивая из-за угла, слышит шум и, видя, как я сижу на корточках в куче песка, думает, что я упал:

— Эй! У тебя все в порядке?

— Да, все отлично, это я так специально съехал. — Я говорю серьезно, ведь так оно и было.

Я ловлю ее взгляд — доброжелательный взгляд; видно, что она мне верит, но считает, что более умный человек нашел бы путь полегче. Оглядевшись, я действительно вижу менее рискованный спуск и чувствую себя идиотом.

Через пять минут мы подходим к первому технически сложному участку — крутому спуску, где лучше всего повернуться лицом к скале и двигаться так же, как при подъеме, но в обратном направлении. Я спускаюсь первым, затем переворачиваю рюкзак на живот, чтобы достать свою камеру и заснять Меган и Кристи. Кристи вытащила из красного альпинистского рюкзака красную же, в тон, пятиметровую стропу и пропускает ее сквозь металлическое кольцо, оставленное предыдущими каньонерами на петле из другой стропы. На вид все эти веревки достаточно надежно заклинены, чтобы выдерживать вес человека. Меган, крепко держась за стропу, спускается к подножию сброса. Ей приходится маневрировать, обходя камень, пробкой застрявший между стенками каньона. Без него спуск был бы совсем легким. После Меган спускается Кристи; она нервничает, поскольку не до конца доверяет стропе и кольцу. Затем я снова карабкаюсь наверх и достаю их стропу.