Читаем без скачивания Обноженный - В. Бирюк

Потом — толпой за стол. Накапливаю опыт организации средневековых банкетов. Сложное, однако, дело. И — опасное.

Перед банкетом Домна меня чуть не убила. Хотя — сам виноват. Мы тут с Прокуем одну железяку сварганили. Я её приволок в поварню и давай мастырить к рабочей столешнице, на которой кухарки всякое разное нарезают.

В принципе, мы всё сделали правильно. Но в «Святой Руси» резьбовых соединений нет. Всякое крепление к столешнице по типу струбцины — отпадает.

Не беда — проковырял в столешнице дырку, прокинул верёвку, сижу под столом — закрутку кручу.

— Ты, как там тебя, а ну брысь с отсюдова. (Это Домна на поварню пришла, меня под столом не признала).

— Это, Домнушка, я тебе приспособу смастерил. Для облегчения труда твоего кухарного и для гостей новым блюдом угощения.

Домна оглядела механизм кругом, поморщилась на дырку в столешнице.

— И какое такое новое едево с этой железки повылезет?

— Классное! Настоящее исконно-посконное иудейское блюдо! Котлеты из свинины.

— Что?! И вот за-ради всякой гадости, нехристями выдуманной, ты мне в столе дырку проковырял?!

Вот тут-то она меня полотенцем…

Ну, я, конечно, весь же из себя такой крутой да ловкий — уклонился легко, чисто на автомате. Ага. Лбом в эту… железную конструкцию.

Потом она меня мокрым полотенцем… к синяку прикладывала. Потом ругала, что я, де, не в своё дело лезу: она — на кухне хозяйка. Выговаривала, что я ей не доверяю, хихикала, глядя на выросший синий рог у меня на лбу…

Потом мы взялись делать иудейско-исламскую еду.

Тут смысл такой: в тёплом климате кровь из убитого животного надо выпустить быстро и полностью. Иначе мясо испортиться, и сотрапезники… близко познакомятся с поносом.

У иудеев и мусульман процедура превращения мекающего мяса в продукт питания жёстко регламентирована. До уровня религиозных догматов.

Помнится, как-то в 20 веке саудиты закупили в Австралии 2 миллиона барашков. Естественно — мороженных. Обескровленных и полностью соответствующих санитарным стандартам. Но… «аллах акбар»: правоверные половину — миллион(!) баранов — потребовали «забить по шариату». Смысла… Но — австралийцы… забьют почёму хочешь. Правда, и цены выкатили…

Полностью удалить кровь из сырого мяса — непросто. Иудеи придумали делать из мяса фарш. Промывать значительно легче. А уж всё остальное… сало, лучок-чесночок, замоченный хлебушек… мы и сами сообразили.

Вот мы с Прокуем и сделали мясорубку. Нормальный шнек с ножом.

До барона Карла Дреза, который изобрёл, кроме мясорубки, ещё и «дрезину» своего имени — семь веков. Прогресс на ровном месте! Точнее — на кухне.

Совершенно непонятно, почему масса попандопулов мужеского пола не занимается прогрессизмом в части кухарной деятельности.

«Путь к сердцу мужчины лежит через желудок» — международная мудрость. Но ведь нигде не сказано — «путь женщины к…». А лучшие повара, как известно — мужчины. Найди путь к сердцу туземцев из высшей аристократии через… фрикадельки, например — и прогрессируй себе всласть!

Мясорубка позволяет изготавливать фарш в нормальных объёмах, поэтому у меня будут и пельмени, и фрикадельки, и зразы с разными начинками. Но начнём с котлет. Просто я люблю их есть. Настолько, что знаю, как их делать.

Делаем-делаем… яйцо не забыли? А масла мороженного кусочек?

Здесь нет домашних холодильников. Вся Русь — полгода сплошной холодильник. В остальное время — лёд в погребах. Только не забыть засыпать сверху опилками.

Заворачиваем кусочек замёрзшего масла в мясную лепёшку, обкатываем в сухарной крошке, жарим…

Потом мы сидели с Домной на кухне, ели руками обжигающие, испускающие сок, котлеты, и рассуждали какую ещё рецептуру надо проверить. Я напирал на повышение доли лука, сала, чеснока, воды, хлеба… и прожарить сильнее.

Домна неуверенно возражала:

— А мясо ж тогда где?

Беда — перца нет! То есть он, конечно, где-то есть, но очень далеко — на Молуккских островах. Широту-долготу… сходу и не вспомню.

Я предлагал использовать горчичный порошок — у нас горчицы много, её среди всяких овощных культур высаживают для отпугивания парши.

Домна отстаивала тёртый хрен. Она всё с хреном делает, даже квас. Квас, настоянный на хрене, называется «хренодёр». Хотя, на мой взгляд, правильнее — «вырвиглаз».

Решили опробовать разные рецептуры. Четыре здоровенных мисы котлет выставили на свадебный стол. Из расчёта каждому гостю — по штуке. Эксперимент удался — ни одной не осталось.

Котлеты все поели. А вот свадьба… — закончилась несколько нетрадиционно: проводить молодых в опочивальню с обычными песнями, плясками и шутками — не успели.

Сначала-то всё нормально происходило, по этнографии: молодых поздравляли, подарки вручали, песни подблюдные пели, хороводы водили…

А потом Чарджи перебрал и полез к молодой под юбку. Хотя юбок здесь не носят, но полез он именно туда. Прямо за столом.

Нет, я его понимаю: Аннушка — девушка вполне. Одета нарядно, глазки блестят. Персик. Торк с ней уже… интимно знаком — «крикам страсти» в Смоленске учил. Ну и, по старой памяти, да с пьяных глаз… Тем более, у него на других фронтах — провал за провалом.

А чего ему… ограничиваться? Женихом всего-то Потаня, вчерашний холоп, нынче — вольный смерд. Против благородного инала — пыль придорожная.

Мы с Акимом в этот момент отвлеклись — мелочи по хозяйству перетирали. А остальные без приказа против ханыча…

Тут Потаня и стукнул. Не, не по ханычу! Не дай бог! По столу. И сломал. Пробил кулаком доску, и она, очень удачно, попала отскочившим концом Чарджи в подбородок. Хорошо — скатёрка не дала доске во всю силу ударить. А то ведь, сами знаете: сила действия доски равна скорости прибытия… по зубам.

Торк — брык — и в отключке. Жених невесту на руки — и в спальню.

И оттуда очень вскорости… Как в Смоленске выучили.

Но не просто «крики страсти», а ещё и с уважением и искренней благодарностью. С уважением к законному мужу, который наглядно доказал и убедительно подтвердил. Своё главное мужское достоинство: защитить свою женщину. От всяких посторонних движений и поползновений.

Потаня за прошедший год натренировался кулаком бить до… До успешной защиты.

Я всегда говорил: регулярность — очень способствует счастью в семейной жизни. Они-то теперь счастливы, а вот мне…

Попытался это дело замять — фиг там. «На чужой роток не накинешь платок» — русская народная мудрость.

У нашего народа — ротки не закрываются, оттуда — былины сказываются. Сплетник наш вотчинный, Хотен, уже детишкам на завалинке вещает:

— А вот вышел раз Потаня-богатырь во чисто поле. Да понаехал на него поганский хан. Глянул богатырь по-орлиному, рыкнул по-звериному, стукнул по-богатырскому. Тут поганому и конец пришёл.

Год пройдёт — будет былина не хуже, чем про Алёшу Поповича и Змея Тугарина. Хотя Тугарин не подол задирал, а с другой стороны лез.

А вот управляемость в вотчине улучшилась сразу: как у кого какие негоразды случаются — приходит Потаня. И слушает. И кулак потирает. Мужички свежий фольк вспоминают, шапки сдёргивают, кланяются и бегом бегут работы работать.

Чарджи… ему хоть во двор не выходи. Он, конечно, потомок великих ябгу. Но наш народ… своими шуточками… хоть кого заягбёт до смерти. И саблей тут не намашешься.

Дошло до того, что у Алу постоянно разбит нос. Ну что тут непонятного?! Это между собой торк с кыпчаком — как кошка с собакой. А для нашего народа они все на одно лицо: степняки поганые.

Алу у Чарджи в учениках ходит, учителя своего от насмешек защищает. Над учителем смеются, ученику морду бьют. Ивашко как-то драчунов разогнал, потом мне высказывал:

— Иване! Что ж ты такое понаделал?! Да мне прежде и в похмельном кошмаре привидеться не могло, чтобы половчёнок сопливый за честь торкского хана до крови бился!

Что сказать? Гумнонист я. И — либераст. А ещё — миролюб. «Ребята! Давайте жить дружно!» Это ж прибыльнее! Вот нутром чувствую: будет от этого разбитого мальчикового носа какая-то… причина для прибыли. Вот прям селезёнкой ощущаю!

Последней каплей, добившей Чарджи, была измена Светаны.

Нет, нет! Не в том смысле как вы подумали! Ну как может изменить благородному иналу рядовая холопка общего пользования? Она у нас безотказная. Поскольку за отказ бьют плетьми. Но прежде — морду набивают.

Чарджи она никогда не отказывала. Всегда ублажала, да ещё и с душой. Но тут… Немцы пришли. Точнее — один немец. Белобрысый, бледно-розовый, ресницами так характерно — луп-луп. Нормальный вестфальский поросёнок.

Снова надо чуть назад вернуться.

Когда мы воротились из Смоленска с боярской шапкой и грамоткой об удвоении вотчины, я оббегал окрестности и пометил границы. Не в смысле — как волки метят, а по человечески: знамёна поставил.