Читаем без скачивания Сказки Скотного двора - Леонид Блейнис

«– Это Фёдор, наверное, радиву наслушался, – подумал Тиша. – И здесь соврали. То-то уж он расстроится!»

– Гулёна вернулся! – мурлыкнул с забора Кот Черныш. – Вот, ужо, попадёт тебе – весь день искали, с ног сбились!

– Попадёт, конечно, – подумал Тиша. – А и за дело. Зато теперь я настоящий путешественник, мир повидал. Только Фёдора жалко. Нет, не скажу я ему ничего, пусть и дальше в чудеса верит».

Тут и сказочке конец.

– О, погляди-ка: при клубе здесь ещё и библиотека имеется. Зайдём, посмотрим, что здешнее население листает?

– Ну вот, только заметил, а я ещё вчера на танцах с Танькой-библиотекарьшей познакомился. Так что волей-неволей зайти придётся. Да, опять же, возьмём чего-нибудь почитать, чтобы мозги не заплесневели…

– … опять детективы? И не надоест же тебе! А я – смотри, что нашёл! Знакомая фамилия?

– Опаньки! Так он ещё и за мемуары взялся? Да уж… Уж его-то я точно почитаю. Танюша, запиши в формуляр…

СКАЗКА ПРО БЕЛОГО КРЫСА-ПРОСВЕТИТЕЛЯ

У Дочки Хозяйской, Катьки, Белый Крыс в любимчиках числился. Как Крысёнком малым неразумным из зоомагазина принесли, так и прижился. Сам Хозяин Крыса привечал, хотя накоротке и не знался, за баловство ненужное считал. Однако не обижал, а, бывало, под настроение и обрезки колбасные ссужал от щедрот. Неплохо Крыс поживал, неча судьбу гневить. В блюдечке именном вода всегда свежая; бывало, и молочка плеснут… Это самое блюдечко Катька ему лично выбирала – с золотой каёмкой и цветочками. Мещанство, конечно, но всё равно приятно за такое обхождение. А уж кормёжка – любая, знай, лопай от пуза. Крыс даже брюшко знатное наел. Катька его штукам-фокусам разным обучила – на лапках задних стоять, да кувыркаться потешно. Хоть в балаган-шапито артистом иди.

Своею шкуркой белой Крыс горд был. И не мудрено возгордиться. Надо сказать, что помимо фокусных штучек-дрючек, для себя самого незаметно, а ведь осилил грызун чтение. Сильно уж сие поначалу не афишировал, но мало-помалу пристрастился. У Киплинга, писателя Аглицкого, вычитал про «бремя белого человека». Особенно про «белого» ему понравилось. «Человека» посчитал не существенным и мимо пропустил. Сто раз на дню умывался да прихорашивался, чистоту блюдя. Богема! Не то, что прочий серый Крысиный народ. Даже Кот Черныш, который хоть мышами и брезговал, однако гонять их зазорным не считал, Белого Крыса особо не притеснял. Так, поддаст иной раз лапой, чтоб под ногами не путался, пока Хозяйская Катька не видит. А при Катьке – ни-ни, будто и нет Белого Крыса вовсе.

Истинно мудрецом сказано: «Имеющий рубль не будет пить пустой чай. Имеющий десятку – потребует шашлыка на ребрышке. А уж имеющему тысячу – подавай культуру и печатное слово!» Прав был Лао-Цзы, ой, как прав. Начал Белый Крыс о смысле жизни задумываться, философией увлёкся, классиков почитывать стал. Покуда Хозяева спят, все газеты, что старые, двухгодичной давности, что новые, за позапрошлую неделю, пролистает. Вот неймется ему, и всё тут!

От жизни сытой да сладкой, от заботы Катиной он и хлопот никаких не знал, но совестно стало Крысу перед серыми собратьями своими. А то, ну сами посудите, иные в подполе прозябают, корку сухую за праздник великий почитая. На свет белый носа высунуть боятся. С голодухи дрянь всякую грызут, воровством промышлять судьбиной горькой заставлены. А их за это ещё и мышьяком травят. А у Хозяина – как же, своруешь чего! Всё под запорами надёжными и Котяра Черныш бдит.

Мочно ли самому-то при нищете оной да полном бесправии столь вольготно жити? Вместно ли…?

Мысли всякие стали в голову приходить. О судьбах народа страждущего, о нищете повальной, да темноте беспросветной.

Решил Белый Крыс в этот самый народа культуру и просвещение несть. Ибо только через них и спасение будет. И общее возрождение. А то подумать – Сократ да Декарт об том мыслили, да и Герцена с Добролюбовым вспомнить? Глыбы, умы! Чернышевский – колокол… Мало ли можно перечислять великих, идеей сей озаботившихся, но страшно далеки были они от народа. И, дабы не повторить их ошибок, отправился Белый Крыс в темноту подполий. Босым, как Лев Николаич, да по земле-матушке – прямым ходом в народ. Школы для детей крысянских открывать, грамоту им, неразумным, растолковывать. Учить. Дабы могли зло от добра отличать, а зёрна – от плевел…

– А там, глядишь, и на простолюдинке оженюсь, сам детишек заведу, – мечтал Белый. – Припаду к истокам! Воссоединюсь с корнями! Не пропадёт мой скорбный труд…

Прекраснодушен да возвышен, умствований высоких полон, смело пошёл в неизвестность, словно Данко, сердцем горящим мглу озаряя. А верно верно рассказывали, что темно и душно в сих скорбных обителях, и как только живут? Не живут, а выживают. Пыль да грязь, да бескультурье страшное. Каждый сам по себе и сам за себя, а кому другому – так и глотку готов перегрызть за малую малость. Случается, Крысюки Крысят походя давят. Крысихи – так те разве что не в общем пользовании, разврат и ужас кромешный. Бандит на бандите и бандитом погоняет.

Тяжела жизнь в подполье. Но и собратьев заблудших жалко.

Обидно Белому, что народ Крысиный «люмпеном» обзывают. Но ведь каждый, каждый из них рожден маленьким розовым Крысенком. Чистым и невинным. И всякий сущий – неповторим, уникален. Любой из них – мир огромный, Вселенная целая. В душе своей бел и пушист, а что становятся злы да серы, так то – не они виноваты. Нельзя жить в обществе и быть свободным от его законов. Значит, менять эти законы надо, да новые отношения меж свободными личностями выстраивать. То-то и будет «благорастворение в воздусях» и «благоволение в человецах».

Проповедовал Белый мораль всетерпения и смирения. По самым закоулкам подвальным не гнушался влачиться, в любую щель заглянуть долгом своим считая.

Народ же почему-то его не принял. И речей его пламенных о добре и справедливости слушать не стал. Косятся, шипят сквозь зубы обиды всякие, пальцем у виска крутят. Белой вороной называют, гонят от крошек хлебных взашей. Намедни чуть хвост не отгрызли. Крысихи – те прямо так «придурком» и нарекли, Крысятам в назидание. И те, на что уж малы, шарахаются от Белого, словно от чумного.

Голод, холод, поругание… Чем жив – непонятно. Отощал, яко узник какой, еле ноги таскает. Все реже о добре да справедливости думается, а о Декартах с Добролюбовыми и вспоминать забыл. Не до жиру, быть бы живым. Подался восвояси, к Катьке и колбасным обрезкам Хозяйским.

Отмывшись да отъевшись, стал к «серому быдлу» зол и нетерпим. Что с серости возьмешь? Им не речи о добре и справедливости нужны, а кнут хороший, да рукавицы ежовые. Только железной рукой, безжалостно карая отступников, можно построить новый мир. Вот он – верный путь в светлое будущее!..

А серые же после ухода его судачили:

– К нам пришёл, а как все быть – не захотел…

– Жизни учил! А сам-то он её где видел?

– Куда ж его к нам-то – белому, хлипкому да изнеженному?

– А по мне – хотел бы как мы стать, так мог бы и в пыли или грязи поваляться. Вот и был бы, как все – серым…

Что, дорогой мой читатель, ждёшь морали? Ан, нет, не будет её.

Тут и сказочке конец. Хотя… кто ж его знает?

– Ну и как тебе эта книжица? С воспоминаниями «заслуженного деятеля»?

– Как-как… Весьма. Весь такой правильный, всё делал, как надо, но «мешали, не понимали, палки в колёса вставляли»… И ведь самое интересное, ощущение такое, что и сам верит в то, что пишет. Хотя… Может и врёт, как сивый мерин. Кому же охота в глазах потомков некрасиво выглядеть? Да и не он один такой. Какие мемуары не возьми, кто бы ни написал – каждый из них по своему прав. Но что творилось на самом деле в то время… Не без его личного участия. Да уж.

СКАЗКА ПРО БЕЛОГО КРЫСА-ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЯ

Сходил, значит, Белый Крыс в народ, да неудачно. Как вспомнится ему о подвале Крысином, так вздрогнется.

Обратно к Катьке воротясь, на хлебах обильных да сладких поуспокоился чуть, но в мысли о твердой руке, народу необходимой, окончательно укрепился. Опыт, сын ошибок трудных, дорогого стоит. На собственной белой шкуре Крыс испытал, что значит разгул бандитствующего быдла. Не понимают Серые блага своего, а всё из-за того, что душой серы. Не принимают плодов просвещения. Вот пусть и вкусят горький учения корень. Им вождь нужен, а не пророк – просветитель. Да не простой вождь, а с рукой железной и волей несгибаемой, этакий Робеспьер или Марат Непреклонный. Чтобы стоял «над»! И чтоб никаких сантиментов: благо для всех – выше блага одного. Силой, силой, за шкирку да за уши тянуть их надо в Светлое Будущее. А иначе никак. Карать, а уж потом – миловать. Сначала, конечно, выть да стенать будут, но потом счастье своё поймут. Оценят по достоинству. А там, глядишь, и «Светлое Будущее» не за горами.

Долго и с похвальным вниманием Бакунина с Ткачёвым изучал, большими кусками наизусть цитировал. А уж когда про Бориса Савинкова узнал – так чуть не влюбился. Вот на самом деле – достойный пример для подражания. Никаких сомнений, никакой жалости! Всё, до последней капли крови, своей ли, чужой, – во имя Великого Дела. Вон, Бонапартия тоже многие современники коварным тираном считали, а в анналах истории он остался гением в венце лавровом…