Читаем без скачивания Рабочий - Георгий Эсаул

Если вас муж бросит — а кто с тобой сживется, то вы и без него со своими залежами неполезного жира прекрасно проживете с булкой в одной руке, и со стаканом кефира — в другой, регулировщицы движения гениталий мужчин.

Кто знает, зачем ты села напротив меня — сосешь мою энергию, мою жизнь, пиявка крупнокалиберная?»

Лёха не заметил, как последние мысли произнес вслух, словно бочку с порохом взорвал под Кремлем.

Женщина напротив ждала свары, поэтому ответила быстро, глотала слова, сжирала их — так каннибал от голода грызет свою ногу.

— Кто ты, чтобы я с тобой разговаривала и сосала у тебя, пусть даже, энергию.

Заморыш, Кащей Бессмертный с пергаментным лицом пропойцы.

Ты меня не знаешь, и я тебя никогда не полюблю, тупую образину, и несет от тебя Красной Москвой — пил ты её, или на голову ведро вылил — меня не интересует, чтоб ты сквозь пол автобуса прошел и провалился в канализационный люк.

Женщина колыхнула добром, полностью закрыла для Лёхи горизонт, словно опустила занавес в пьесе Мольера.

Лёха пересел бы на другое место, но ягодицы болели — вчера поскользнулся — Настюха масло пролила у станка, грохнулся на зад, словно петух на курицу.

И женщина возрадуется, что победила — не только прекрасный вид загородила своей не прекрасной физиономией, но и словами опустила рабочего человека в сортир.

Лёха представил, как полюбил бы эту женщину, как мял бы её пухлые груди и целовал в тонкие ниточки губ, а за губами — жерло вулкана, зубы монстра.

Женщина варила бы каждый день по бочке щей, и из щей торчали бы головы баранов, быков и коз с печальными вареными глазами.

По вечерам после ужина женщина бы включала телевизор и смотрела балет и последние новости, искала бы среди знаменитостей своих бывших любовников с толстыми цепями на шеях.

Балерина, конечно, она балерина, но в прошлом, как окаменевшие кости чукотского мамонта.

Балерины наглые, потому что — востребованные, как сосиськи с горчицей.

Балерин опекают, балуют, отдают им последние деньги и квартиры, а в ответ балерины только злятся, им кажется, что любовники экономят на них, даром пользуются худыми телами с вывороченными ступнями и мослами, как в украинском борще после бомбежки.

У балерин со временем развивается комплекс неполноценности, даже, если балерина вышла замуж за Президента или миллиардера, или за президента-миллиардера.

Балерине кажется, что — мало, мало, что она достойна Бòльшего, Всего космоса, Мира, Председателя Правления Галактик.

Когда мечтает, балерина много кушает от волнения и пропускает тот момент, когда жировые складки закрывают глаза — на сцену уже не берут с излишками жира; на танцульках другие балерины поджимают — голодные, худые, с алчными взглядами и мечтами о Председателях Вселенной.

Толстые балерины уходят на покой, оседают в автобусах на местах для лиц пожилого возраста, матерей с детьми и инвалидов с наглыми взглядами и золотыми перстнями.

С накопившейся злобой балерины глядят в автобусах на рабочих мужчин и не прощают им, что мужчина не Председатель всех Вселенских банков с алмазными Планетами и золотыми Созвездиями.

Мысль о том, что перед ним сидит неудавшаяся, поэтому озлобленная толстая балерина, освежила Лёху, развеселила, и в этой мысли Лёха нашел оправдание себе и её взгляду; лучше, когда женщина наглеет по внутренним своим причинам, из-за своего комплекса неполноценности, чем из-за вида рабочего человека, у которого башмаки стоптаны, и стоптаны не на сцене Большого Театра, а у станка с тусклыми болтами и шпинделями.

Лёха изловчился, закинул ногу на ногу — для храбрости и самоутверждения — так горец Гивико закидывает за спину украденную овцу Долли.

Женщина с неодобрением смотрела на физкультуру Лёхи, трясла щеками, но ничего не говорила, потому что по поверью — у каждого рабочего за пазухой спрятана кувалда, а на груди — щит против ударов.

Женщина по-прежнему загораживала обзор спереди, и Лёха взглянул в окно, направо, на мутную улицу, где бабки и тележки преобладали, как сахар в сахарном песке.

Бабушка с клетчатой тележкой поправила платок, посмотрела на Лёху с той стороны аквариума, плюнула в его сторону и дальше покатила тележку за едой.

Толстые ноги бабки похожи на ноги женщины напротив, но Лёху в тот момент больше озадачил плевок старушки: зачем старая плюется сквозь новые вставные зубы?

Кому предназначен плевок? Ему?

Толстой тетке напротив?

Или — плевок в пустоту, а бабка не видела ни Лёхи, ни толстую, предположительно раньше — худую, и также предположительно — балерину напротив Лёхи?

Если бабка просто плюется, то венок ей от внуков в утешение.

Если плюнула на Лёху со значением, из презрения к его лицу, то — плевок на рабочую честь; не смешно, а — грустно, когда в бывшей стране рабочих и крестьян старая революционерка плюется в сторону рабочего, который на станке вытачивает железный хлеб.

Может быть, бабка в Революцию воевала на стороне Колчака, а в голодные годы спекулировала хлебом, копила золото и воровала колоски с полей, где крестьянин полил землю кровью?

Чем бабка с тележкой лучше балерины с Лунообразной физиономией и пристальным взглядом в душу Лёхи?

С огромным трудом толстая женщина напротив закинул ногу на ногу, при этом задела штанину Лёхи, вроде бы нечаянно, но Лёха знал — нарочно, специально в ответ на его закидывание ноги — так завистливая собака лопнет от обжорства, но у кошки еду съест.

Два оскорбления в течение двух минут: плевок старушки, а сейчас Лёха не сомневался, что бабка плюнула в его сторону из презрения к рабочей специальности, не бабка, а — Каплан с тележкой; второе оскорбление — вызывающее поведение бывшей балерины, нынешней инвалидки по ожирению — нога на ноге, при этом сдирание штанины Лёхи.

Штанина не новая, не чистая — откуда у рабочего человека чистые новые брюки в обтяжку?

Педики из Амстердама щеголяют в новых брюках: не пашут, не сеют, не строят, не занимаются общественным строем, а живут на всем готовеньком — суши, крабы, виски, наркотики, девушки со СПИДом и без.

Лёха не гомосексуалист, даже если бы захотел, а желания нет и не возникнет у станка, то его бы не приняли в гомосексуалисты, оттого не взяли бы, не влили в своё общество, что Лёха — рабочий, а для гомосексуализма необходим внутренний эстетизм, которого у рабочего в курилке не найти со спичками Борисовской фабрики.

Лёха перевел взгляд с опоганенной ногой женщины брючины на нос бывшей балерины — так охотник в пампасах водит дулом ружья, выбирает жертву: абориген или — тигр.

Женщина спокойно выдержала осуждающий взгляд Лёха, словно ждала склоки, даже растянула губы в улыбке — чуть-чуть, вроде бы незаметно, для окружающих, но Лёха заметил, потому что знал, что женщина издевается, поэтому корчит лицо, словно в театре теней в Токио.

Если балерина, то плясала раньше в Токио, веселила богатых Японцев с рыбой фугу в кармане.

Японцы размахивали флагами, а балерина танцевала, и ветер от флагов задирал её танцевальные юбки Кармен.

В Японии балерина, наверняка, сходила с любовником в театр кабуки; куда еще в Японии пойти, как не в кабуки?

Больших знаний в кабуки не получила, но лицо растягивает, как змея в гриме.

Не бросит своего занятия балерина никогда, не уйдет из балета, даже, если вес превышает два центнера, как у быка.

Балерина пойдет в театр толстых танцовщиц — Лёха видел, как жирные тетки танцуют балет на потеху одним публикам и на радость, похотливую, с прищуривание глаз и посинением век — других зрителей.

Одни потешаются, а другие развлекаются, полагают балет толстых теток — современным модным течением, большим искусством.

В Японии мало толстых теток, поэтому Японцы с готовностью приглашают жирных теток из США, где на каждом углу, на каждом шагу человек с избыточным весом, и из России, где мода на толстых женщин только начинается в связи с генномодифицированными продуктами, похожими на муляжи с картин Великих Фламандских художников.

Лёха представил, как толстая тетка, что сидит напротив, танцует в Японии, а под ней прогибаются доски сцены, потому что японская сцена не рассчитана на балерин больше сорока килограммов каждая.

Не раз и не два русские растолстевшие балерины пролетят сквозь сцену Японского театра, пусть кабуки, или не кабуки, а — суши театра.

Злость за тонкие доски пола женщина в автобусе выплескивает на Лёху, он в этом уверен, не выдержал пристального взгляда толстушки, опустил глза на её ботинки — удобные, но ужасающего вида, Луноходы, дутики, похожие на мешки для мусора.

«Да, я вчера запорол деталь, много что вчера произошло по моей вине, и не всё хорошее — так добродетельный отшельник иногда ругается недобрыми словами в адрес черта.