Читаем без скачивания Шел трамвай десятый номер… - Елена Соковенина

Она отряхивает кепи и напяливает обратно.

– Сначала у меня под ногами оказывается ведро с водой. Когда я еще не проснулась! Потом у табуретки подламываются ножки. Вилка опрокидывает кусок ветчины из тарелки с омлетом мне на платье. Посудный шкаф бьет меня по лбу. А сковорода? Она же просто на меня плюет!

– Наверное, сегодня не ваш день, – замечает Фотограф. – Но все же: а где вы взяли ведро? Что вы делали?

– Что вы делали? – хором спрашивают все.

– Вы не можете себе представить, – опять говорит Мадам.

В проход высовывается Безработный и произносит:

– Я её сейчас убью.

– Нельзя, – молвит Бабуля. И, потеряв всякое терпение, вопит:

– Да говорите, чтоб вы лопнули!

Мадам оглядывает всех по очереди. Выдерживает театральную паузу. И, наконец, говорит:

– Ничего! Воду отключили! Это было ведро с водой для употребления в бытовых целях!

Все смотрят на неё, как на жирное пятно на скатерти.

– Я так и думала, – Бабуля отворачивается в окно.

– Тьфу, – тоже отворачивается Безработный.

Кондуктор ничего не говорит. Он только вздыхает. Школьник – тот вообще ковыряет в носу, пользуясь тем, что бабушка на него не смотрит.

– Что ж, это вполне понятно, – произносит Фотограф.

– Понятно? – Мадам так и подскакивает на месте. – Что это вам понятно, интересно знать?

Ответить ей Фотограф не имеет возможности. Мадам говорит: «Ха!», потом «Ха-ха-ха!» – с уверенной сценической интонацией, потом возводит глаза к потолку и так, глядя на рекламу услуг дантиста на потолке, начинает:

– Мы выпили немного белого и красного. На минуту мне показалось… я думала… эти стихи так проникали в душу… я спрашиваю: «Чувствуете ли вы то же, что я?»

– И что?

– Моя маленькая мышка! Она так смутилась!

– Неужели, – вежливо интересуется Фотограф, – она ответила вам «да»?

– Вообразите себе! – Мадам хлопает себя по коленям. – Она именно так и сказала!

– И что? – недоверчиво интересуется Бабуля.

– Это дитя, которое мы считали таким наивным, бессловесным – тишайшее существо в мире! – в её глазах бушевала страсть. Если бы вы могли слышать ее голос! О, да, в ее душе живут демоны. Извергаются вулканы. По стенам течет раскаленная лава. Она…

– Короче, дамочка! – потребовал Безработный. – Вы можете уже говорить по делу!

– Я как раз перехожу к делу, – заверяет Мадам. – Так вот, это дитя, – что я говорю! – этот новообращенный демон как вскочит, как тряхнёт головой – вот так, – и Мадам решительно встряхивает головой, – как рявкнет: «Я иду к тебе!»

В вагоне повисает тишина.

– И что??? – издает вопль Бабуля.

– И всё, – мрачно говорит Мадам. – Схватила телефон, вызвала такси, сказала, что ей нужно на вокзал так быстро, как только это возможно – и была такова. Поехала к своему актеру. О, дитя моё, моё бедное дитя! Сколько огня, сколько страсти! Какой темперамент. Вы не можете себе этого представить.

Это Молодая Особа

В вагоне вновь повисает пауза.

– Вы, кажется, опять сменили объект обожания? – спрашивает Фотограф.

– Я? – опять подскакивает Мадам. – Плохо же вы меня знаете! Я никогда не изменяю своим чувствам.

– Никогда? – насмешливо интересуется Бабуля.

– Чтоб вы знали, – тоже насмешливо отвечает Мадам и в доказательство качает ногой, – я еду в Париж.

– Следующая остановка – железнодорожный вокзал! – объявляет водитель.

Мадам роняет сумку, кепи, спешно напяливает его обратно, поднимает сумку и вихрем несётся к дверям – они вот-вот откроются.

– ОН! – кричит она со ступенек. – ОН в Париже!

Вулкан бездействует

– О, Мадам! Какое неожиданное удовольствие! – Кондуктор закатывает глаза в притворном восхищении, одновременно картинно хватаясь за сердце.

– Как смешно, умереть на месте! – мрачно молвит Мадам, сует Кондуктору мелочь и, не дожидаясь билета, проходит в самый конец вагона. На ее любимом месте сидит Безработный. Уловив взгляд Мадам, он решает не рисковать, тихонько крякает что-то неразборчивое и переползает на другой ряд. Мадам грузно оседает на освобождённое сиденье и демонстративно отворачивается к окну.

– А… а мы думали – вы в Париже, – медовым голосом говорит Бабуля. – А вы, оказывается…

– Не в Париже! – бодро заканчивает фразу Фотограф.

Безработный ёрзает на сиденье в поисках такой позиции, которая позволила бы ему видеть всех участников беседы сразу, что непросто, учитывая дислокацию последних. Старикашка сворачивает газету и прикладывает импровизированную слуховую трубку к уху. Случайные пассажиры, почуяв приближение интересного, напряглись в ожидании.

Это Случайный Пассажир

– Ну же, Мадам, не томите! – решается Безработный. – Мы уж извелись все!

– Вы извелись?! – вскрикивает Мадам, оборачиваясь к аудитории. – Вы?!

– Ну, ладно, ладно, – примирительно говорит Фотограф, – вы извелись сильнее. А мы – не очень сильно.

– Не очень сильно?!

– Рассказывайте же!

Мадам несколько раз пытается начать, открывает рот, задыхается, закрывает рот. Наконец, очередное открытие рта сопровождается звучной отрыжкой, Мадам испуганно зажимает рот обеими руками, Школьник гогочет, Бабуля дает ему подзатыльник, Кондуктор аплодирует, а Фотограф выдает резюме:

– Будем считать это выстрелом стартового пистолета! Итак…

– Итак, я не поехала в Париж, – говорит Мадам и умолкает, словно бы это – последнее предложение пятитомной саги.

– Мы заметили, – вкрадчиво молвит Бабуля, – но в прошлый раз, милочка, вы так стремительно покинули нас… И мы до сих пор не знаем, кто же это такой «он» и почему Париж…

Мадам щелкает замком ридикюля, извлекает из его недр яркий листок, на котором среди вкривь и вкось расползающихся надписей изображен мускулистый усач, и предъявляет аудитории.

– Вот он, – скорбно говорит Мадам. – Жорж.

– Жорж! – хором вторит благодарная аудитория.

– Настоящий богатырь, при этом – урожденный парижанин! Видели бы вы, как он гнул чугунную кочергу! – оживляясь, повествует Мадам.

Аудитория застывает, переваривая информацию.

– Мадам, – осторожно интересуется Фотограф, – а нельзя ли уточнить – где именно происходило это… э-э-э… сгибание кочерги урожденным парижанином?

– Ну, натурально – в цирке-шапито! – раздраженно отвечает Мадам. – Не в театре же драмы, в самом деле!

– Ах, точно, я как раз вчера слыхала в очереди к невропатологу… ой… ну, неважно – в общем, говорили, что к нам приехал французский цирк! – встревает Бабуля.

– «Французский цирк» – звучит как эвфемизм, – заявляет Безработный, демонстрируя неожиданную эрудицию.

– А вы – хам, и это не эвфемизм! – шипит Мадам. – Если вы такой умник – давайте, рассказывайте сами!

– Нет, нет, мы не хотим его рассказ, мы хотим ваш! – верещат хором Бабуля, Фотограф и Кондуктор. Мадам бросает на Безработного победительный взгляд и продолжает повествование.

– В тот вечер, когда наша Молодая Особа так внезапно решила отдаться своим чувственным порывам и оставила меня наедине с томиком Сапфо, я ощутила потребность… даже не знаю, как это выразить… в чем-то таком приземленном, таком… материальном… физическом… не возвышенном, как обычно, а…

– Бездуховном! – подсказывает Кондуктор. – У меня такое часто бывает, особенно по пятницам.

– Я сейчас попрошу молоток у Водителя и убью вас, – страшным голосом молвит Мадам.

– Потом, потом, – вклинивается Фотограф. – Итак, вам захотелось бездуховного, и вы пошли в цирк-шапито.

– Да, я пошла в цирк! И не стыжусь этого! – гордо выпрямляя спину, заявляет Мадам. – Я пошла туда, а там – он! Жорж! Он был прекрасен. Такие мускулы, такой торс… как я уже сказала, он гнул кочергу… и потом еще поднимал эти, круглые такие…

– Гири, – подсказывает Безработный.

– Гири, ага, – продолжает Мадам. – Вообразите, он ими жонглировал! И я поняла, что мы созданы друг для друга.

– А вы что, тоже любите жонглировать гирями? – интересуется посторонний пассажир с соседнего сиденья.

– Какая наглость! – взрывается Бабуля. – Здесь только мы имеем право задавать уточняющие вопросы Мадам!

– Да, а посторонние сидят тихонько и слушают! – добавляет Безработный.

Проштрафившийся пассажир вжимает голову в плечи и отворачивается к окну, а Мадам возобновляет рассказ.

– Итак, я поняла, что мы созданы друг для друга. Когда представление окончилось, я решила пробраться в его вагончик и сказать… выразить… В общем, дать знать о своих чувствах. – Мадам судорожно сглатывает и вытягивает из ридикюля внушительный носовой платок. – И я пошла! И пробралась! Он открыл мне дверь… я прямо с порога сказала ему, что мы созданы друг для друга! Он пригласил меня внутрь, налил чего-то жёлтого в рюмку… И стал говорить, говорить…

Мадам делает длинную паузу, судорожная комкая платок. Все вежливо ожидают; наконец, Бабуля не выдерживает: