Читаем без скачивания Крымский мост - Татьяна Михайловская

– Даже при этом! Обрадуется ещё больше. Мама с утра сказала мне, что сегодня – судьбоносный день, а она у меня может предвидеть. Останьтесь!

– Ой! Ну что вы такое говорите… Сейчас подойдёт мой муж с билетами. К тому же времени до нашего поезда осталось совсем мало.

Сергей наслаждался звуками её голоса.

– Тем более! Я боюсь показаться навязчивым, но здесь совершенно исключительный случай! Я потрясён этой встречей, Мадонна! Всё зависит от вашего слова! Я объясню вашему мужу, что…

– Благодарю вас, Сергей! Но это просто невозможно. Простите, пожалуйста. Вам надо идти.

– Простите и вы меня. Приезжайте. Запомню сегодняшнее число: тринадцатое мая. Я буду ждать вас на этом месте, в этот день…

Последние слова заглушил голос диктора.

Она нежно и спокойно улыбнулась, взглядом настойчиво подсказывая ему:

– Идите.

Сергей отходил спиной, не сводя с неё глаз.

Встав поодаль, он увидел, как подошёл её муж (нормальный мужчина, но совсем не пара для такой богини) и как, взяв чемоданы, направился к перрону.

Многое отдал бы сейчас Сергей, чтобы оказаться на месте этого мужа… Быть рядом с женщиной-мечтой, с прекрасной Мадонной.

Александр Иванович вспомнил, как однажды, вернувшись из дальнего похода, он случайно увидел у брата фотографию молодой, потрясающе красивой женщины. Она вся словно светилась. Этот образ он унёс с собой в свой новый рейс.

Прошли годы. Карьера состоялась. Миронов Александр Иванович вышел в запас, служа на Дальнем Востоке. Его брат Сергей, всем сердцем желавший, чтобы Крым вернулся в состав России, не дожил до этого события буквально месяц. Хорошо, что Александр застал его живым. Они успели о многом поговорить. Так Александр Иванович, одинокий морской волк, узнал, что брат каждый год тринадцатого мая приходил на вокзал, на то место, где встретил её. С последним выдохом Сергей Иванович передал брату как эстафету всю свою любовь к Мадонне по имени Натали. Его последние слова были:

– Я знаю: она приедет! Встреть её.

Наталья Александровна относилась к той удивительной породе женщин, которых не старили годы. Она перешагнула шестидесятилетний рубеж. Только вдовство чуть посеребрило её светлые волосы, отметив их, словно короной. Дети давно выросли, внуки радовали Наталью Александровну своими успехами.

После присоединения Крыма Наталья Александровна по настоянию старшего сына вновь оказалась там, чтобы подышать морским воздухом, отдохнуть.

Милый май плыл над Симферополем, над вокзалом. Было тринадцатое число. Наталья Александровна шла к тому месту, где когда-то случилось таинство взаимопроникновения душ через незабываемый взгляд. Ей навстречу поднялся элегантный седой мужчина в адмиральской форме, очень похожий на того, который когда-то на этом месте хотел увести её от мужа…

Галина Гладышева (Самара)

ЗАЯЧЬЯ ГУБА

Рассказ-быль

Поезд «Симферополь-Москва» отсчитывал стыки. Вот вагон резко качнуло на выходных стрелках, затем ход стал плавнее, и за окном побежала осенняя крымская степь.

Крым. Она впервые была здесь. С диагнозом «болезнь Бехтерева» приехала в Ялтинский санаторий-профилакторий. Каких замечательных людей узнала! А главное – влюбилась в этот край. Она увозила удивительный образ врача-невролога Ленины Цезаревны. Эта красивая женщина «приказала» не хандрить, пройти лечение и забыть, забыть о диагнозе, поставленном в районной поликлинике. А еще она знала, что Крым навсегда останется в сердце солнечным лучом.

Лариса Сергеевна непроизвольно стала на стекле выписывать по памяти слова Пушкина:

Кто видел край, где роскошью природыОживлены дубравы и луга…Всё живо там, всё там очей отрада,Сады татар, селенья, города;Отражена волнами скал громада,В морской дали теряются суда,Янтарь висит на лозах винограда,В лугах шумят бродящие стада…

Дверь купе резко открылась.

На пороге стояла проводница. Глаза ее смотрели вопросительно-гневно, щеки загоревшего лица пылали румянцем. Пальцы руки, сжимавшие ручку двери, побелели от напряжения. Вся она была словно туго натянутая струна гитары: вот-вот лопнет.

– Кто вас провожал? – громким прокуренным голосом спросила она пассажирку, стоявшую у столика. Та обернулась и, молча расстегивая пуговицы осеннего пальто, ответила:

– Мой знакомый…

– Это мой! – почти закричала проводница. – Понимаете? Мой знакомый! Моя первая любовь!

Пассажирка, прищурив глаза, посмотрела на женщину, похожую в эту минуту на взъерошенного воробья, спокойно, но жестко сказала:

– Почему же вы предали её? Предали вашу первую любовь?

Молчание повисло в купе. Проводница вдруг как-то обмякла, тяжело опустилась на сиденье. И снова сделалась похожей на воробья, но крепко-крепко помятого.

Две женщины в купе молчали. Пассажирка аккуратно развернула целлофан. Белые хризантемы, словно живые, распрямились, и вокруг разлился тонкий аромат осени. Керамическая вазочка примяла пышные ветви.

Хризантемы. Никитский ботанический сад. Лариса Сергеевна не преминула побывать в этом сказочном храме природы. Он расположен в семи километрах от Ялты и основан аж в 1812 году. Гербарий крымской флоры – это более 70 тысяч видов растений. Сегодня в нём – праздник хризантем. Какие оттенки цветов! От ослепительно белых до пурпурных. А сколько стихов и песен посвящено этому цветку и её любимое произведение «Отцвели уж давно хризантемы в саду…».

– Это он вам подарил, – не то спрашивая, не то утверждая, сказала проводница, прервав затянувшееся молчание.

Вторая не ответила. Она смотрела в окно на виноградники, на палисадники крымских станиц, где полыхали хризантемы, и думала. Сейчас в купе их было трое: она, эта вдруг появившаяся проводница и тот человек, что остался на симферопольском вокзале. Вот как распорядилась судьба, соединив их сейчас в одно целое. Что будет? Пассажирка отвернулась от окна.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Лариса Сергеевна. Вас – Татьяна.

Черные глаза широко распахнулись, затем помутнели, наполнившись слезами, которые тут же побежали по щеке. Но проводница не вытерла их и как-то выдохнула совсем ненужный вопрос:

– Значит, он вспоминал меня?

– Откуда же мне знать ваше имя? – вопросом на вопрос ответила Лариса Сергеевна.

Разговор как-то не получался. Потом Татьяна резко закрыла дверь купе и, торопясь, начала рассказ:

– Двадцать лет тому назад Виктор ухаживал за мной. Был он старше меня, но самое главное, что меня отталкивало – это его заячья губа и низенький рост. Как видите, я собой хороша, – она по-рысьи выгнулась, черный спортивный костюм выгодно подчеркивал ее округлые формы. – А вот душа оказалась с червоточиной.

На протяжении всего рассказа она казнилась, выказывая недостатки воспитания, высмеивала себя, своих родителей, сумевших внушить девочке, что ее красота – это уже счастье. А душа её плакала горькими слезами.

– Что же произошло?

– Я лишь спустя несколько лет поняла, что мимо меня прошла большая, верная любовь. Знаете, есть такие люди, которые всем готовы сделать добро. Щедро, всей душой. Виктор был таким. Я, видимо, тоже любила его, хотя мои поступки шли вразрез с моими мыслями, с правилами этики. Я не отниму у вас много времени, хотя после смены у меня его уйма.

– Училась на первом курсе строительного института. Он был на последнем курсе. В конце года в нашем общежитии появился Вадим. Был он статен, синеглаз, черноволос и курчав. Форма военного летчика очень шла ему. И рот… Рот был красивым. Сами понимаете. Я оказалась на распутье. С одной стороны Виктор – с его любовью и… заячьей губой, с другой – красивый, легкий Вадим. И я ушла со вторым. Полгода прошли в любовном угаре. Я была куклой, которой играли, похвалялись друзьям. Вскоре родилась девочка. Я назвала ее Викторией. Победа. Мне казалось, что я достигла в жизни всего. Но это были цветики. Девочка росла слабенькой, постоянно болела. Недосыпания, ежедневная, ежеминутная тревога за малышку сделали меня раздражительной, равнодушной ко всему – к своему виду, к одежде, к людям, которых Вадим приводил после полетов. Видя меня такую, он все чаще оставался у друзей. И мы, как в море корабли, отдалялись друг от друга. Когда же девочка подросла и пошла в школу, я увидела, что мы с Вадимом совершенно чужие люди: он не понимал моих тревог, я не знала, как он жил эти годы. Вскоре узнала, что он давно и легко изменяет мне. Я металась. Искала выхода. Старательно склеивала треснувшую, как чашка, жизнь. Не выдержала, сдалась, ушла. И пришлось начинать все сначала. Институт-то ведь не закончила. Специальности нет, средств к существованию никаких, но очень хотелось, чтобы девочка не знала ни в чем отказа… Стала продавцом. Проворовалась. Пришлось платить. Пошла работать проводницей поездов дальнего следования. Познакомилась с одним. Пожалела его. Он перешел жить ко мне, и только тогда я узнала, что его жена лишена материнских прав. Теперь у нас четверо детей. Моя Виктория, как и я, рано вышла замуж. Есть внучка, муж внимателен. Все относительно устроилось. Но в душе пустота. Казню себя, да только слишком поздно умнеем. А по молодости думаем: жизнь длинная. Но уже ничего переписать на беловик нельзя. Сегодня увидела Виктора на этой станции. Все всколыхнулось. Прошло мимо мое счастье. И знаете, по-моему, и заячья губа его нисколько не безобразит… Но он не узнал меня. И немудрено.