Читаем без скачивания Черный Магистр - Сергей Шхиян

Вскоре я полностью экипировался, так что теперь можно было покинуть комнату и поинтересоваться «насчет пожрать». Мой выздоравливающий организм давно забыл про бульон и сухарики, которыми меня потчевал доктор, а накормить завтраком почему-то никто не спешил.

Сразу идти искать столовую было неудобно, и я присел в кресло, ожидая, когда про меня вспомнят. Ждать долго не пришлось, минут через десять появилась Марьяша и оценила мое переодевание:

— Ой, барин, какой вы стали хорошенький, чисто купец. Только рукава коротки.

Действительно, из рукавов поддевки смешно высовывались запястья. Поддевка у покойного Ивана Ивановича была сшита из прекрасного тонкого сукна, но, видимо, для купеческого антуража была отделана по талии оборочками.

— Вы где завтракать будете, здесь или в столовой? — спросила девушка, налюбовавшись моей одеждой.

— В столовой, — ответил я.

Мы с ней пошли в столовую, где за столом уже сидела Екатерина Дмитриевна Она была одета в легкое утреннее платье кофейного цвета Мы непринужденно поздоровались, так, как будто увиделись сегодня впервые, и не было неловкого утреннего инцидента.

Надо честно сказать, моя хозяйка была чудо как хороша. Самое удивительное, что у нее было нормальное выражение лица. В нем не было жеманства, показного кокетства, туповатой простоватости, ничего, к чему я уже привык в «нашем» XVIII веке. Нормальное, умное лицо современной интеллигентной женщины.

Завтрак был подан вполне европейский, без домостроевского изобилия. В этом аспекте я оказался патриотом-почвенником. Мне уже больше по сердцу было старозаветное разнообразие блюд. Однако, на то, что мы ели, тоже грех было жаловаться.

Вначале разговор не клеился. Было заметно, что Екатерину Дмитриевну мучит любопытство, но, как воспитанный человек, она удерживалась от прямых вопросов. Мы говорили о вещах ничего не значащих, нейтральных, вроде погоды.

— А какова была погода в… ну, тогда, когда вы заснули? — не утерпев, спросила хозяйка.

— В 1799 году? Лето было очень жаркое, но засухи не было.

— Это хорошо, — похвалила она, потом, решившись, спросила. — А где вы находились все эти годы?

Мне очень не хотелось врать и придумывать, поэтому я обошел вопрос, сославшись на незнание.

— Я ведь спал, а вот где и как, к сожалению, не помню.

— Я думаю, — поделилась своими сомнениями Екатерина Дмитриевна, — если бы вы все это время находились на улице, то зимой погибли бы от холода.

— Феномен летаргического сна так мало изучен, что мне сложно об этом судить, — намеренно сложно для понимания этого времени ответил я, чтобы прекратить разговор на щекотливую тему.

— Сейчас наука делает большие шаги вперед, — порадовала меня красавица. — Наверное, в университетах смогут объяснить, что с вами произошло.

— Думаю, что так далеко наука все-таки не шагнула.

— Нет, право, может, вы ведь давно оторваны от общества, и не знаете, как далеко продвинулся прогресс. За последние годы столько сделано научных открытий и изобретено всяких полезных вещей!

— Что вы говорите! — восхитился я. — И что же такое изобретено?

— Очень, очень многое. Теперь из Петербурга в Москву можно доехать меньше чем за сутки!

— Не может быть! Это каким же образом?

— По металлической дороге, на паровой машине. Такая дорога в России существуют уже пять лет! Мало того, теперь, кроме парусных, по морям плавают паровые корабли. Они могут двигаться даже тогда, когда нет ветра! Вы, вероятно, заметили в своей комнате лампу, которая горит без свечей?

— Заметил.

— Теперь таких ламп делается все больше, и ими скоро будут пользоваться даже бедные сословия. В лампе горит специальная жидкость «керосин», который добывают из горного масла.

Екатерина Дмитриевна оказалась образованной женщиной и ярой сторонницей прогресса. Она воодушевлено знакомила меня с чудесами новейшего времени, а я исподтишка любовался ее оживленным лицом. Когда скромные достижения первой половины девятнадцатого века были перечислены, мы перешли к другому злободневному вопросу, эмансипации женщин. Эта тема только-только становилась модной и чрезвычайно волновала мою милую хозяйку.

Я не только выслушал от нее гимн женскому равноправию, но и горячо ему посочувствовал. Такого благодарного, понимающего слушателя Екатерина Дмитриевна встретила, скорее всего, впервые. Мужчины ее времени к проблеме женской независимости относились скептически, как к бабьей блажи, что очень обижало дунину внучку. Я же не только поддержал саму идею, но развил ее и углубил. Это так вдохновляло Екатерину Дмитриевну, что во время разговора она несколько раз нечаянно брала меня за руку. Мне это было почему-то очень приятно, и один раз я, не удержавшись, поцеловал ей ручку. Екатерина Дмитриевна слегка нахмурила брови, отобрала руку, но не рассердилась и продолжила разговор.

Наш завтрак затянулся на два часа, пока хозяйка не спохватилась, что я еще недостаточно здоров, чтобы так долго сидеть за столом. Торчать одному в комнате мне было скучно, и я предложил ей просто перейти в гостиную, что мы и сделали.

Теперь мы сидели друг против друга и прикосновения исключались. Мне оставалось только любоваться собеседницей и восполнять свои скудные знания истории моей родины из первых рук. Женскую проблему мы пока оставили, и я перевел разговор на более злободневную для меня тему: в какой России я нынче оказался.

Политика Екатерину Дмитриевну интересовала меньше, чем прогресс, но ее знаний современных реалий хватило, чтобы я въехал в ситуацию. Оказалось, что император Николай Павлович умер в феврале прошлого года, а Россия проиграла очень большую и кровопролитную войну, которую я по незнанию считал просто Краткосрочной Крымской компанией. Эту серьезную и масштабную баталию мое отечество начало против Турции, чтобы покровительствовать живущим под ее властью единоверцам, ну и заодно прихватить на западе чужой землицы.

Разбив турецкий флот и оккупировав часть Молдавии и еще какую-то Валахию, о которой я вообще услышал впервые, Россия, видимо, перепугала своими аппетитами всю Европу. Тотчас заклятые конкуренты Франция с Англией объединились, да еще и вступили в союз с Турцией против России. Австрийская империя начала грозить нападением с запада. Началась крупная заварушка с локальными столкновениями в разных концах мира. Кончилось все Крымской компанией, о которой я знал только как о героически проигранной войне.

Пропагандируемая доктрина о сверхмощи нашего оружия лопнула, как мыльный пузырь, и унизила патриотические чувства русских. Николай, скорее всего, не вынес унижения и помер то ли от простуды, то ли от инфаркта. По слухам, дошедшим даже сюда, в Троицк, император как бы ища смерти, ездил зимой по Петербургу в открытой коляске в одном мундире. Восшествие на престол интеллигентного Александра Николаевича вдохновило русское общество, посеяв в нем семена либерализма и радужные иллюзии.

Уяснив ситуацию в стране, я попытался перевести разговор на саму Екатерину Дмитриевну. У меня пока не было чувства, что я в нее влюбляюсь, но смотреть на нее и говорить с ней было чрезвычайно приятно. Однако, разговора на самую интересную для большинства женщин тему о себе, любимой, моя хозяйка не поддержала, отделавшись двумя-тремя общими фразами. После чего собеседница заметно поскучнела, и мне, для оживления разговора, пришлось взять инициативу в свои руки.

Я, как мог красочно, живописал ей «преданья старины глубокой» про жизнь в конце прошлого века и про ее известных мне предков. Моя демократическая, антикрепостническая позиция ей импонировала, хотя и удивляла своей левизной. Как большинство молодых людей, Кудряшова считала, что только ее поколению открылся свет разума, а мы, их предки, пребывали в темноте и скудоумии.

Мои свежие впечатления от жизни и уклада прошлого века Екатерину Дмитриевну, очень заинтересовали. Правда, постепенно разговор начал смещаться с ее предков, Фрола и Семена, на меня. Как я догадался из отдельных реплик, о моей любовной истории она знала довольно много из рассказов бабушки. Романтическая история доброго барина и простой крестьянки, прерванная вмешательством кавалерийского отряда, с течением времени обросла многими добавлениями и подробностями. Она превратилась в подобие сказки с трагическим концом, и это не могло не волновать пылкую натуру молодой женщины

В конце концов, мне пришлось рассказать все с начала до конца, понятно, в адаптированном, романтически бесполом варианте. В пересказе моя история начала смахивать на компиляцию из двух повестей Пушкина «Барышня-крестьянка» и «Дубровский». Меня успокоило только то, что все любовные истории чем-то похожи друг на друга.

Для тех, кто не знает начала моих приключений, поясню в нескольких словах, что со мной произошло не далее, как четыре месяца назад. Не успел я попасть в восемнадцатый век, как встретил совершенно необыкновенную женщину. Она была сенной девушкой в имении моего предка, которое незадолго до того он получил в наследство. Как-то так получилось, что мы, люди разных эпох и культур, полюбили друг друга. Однако, наше счастье длилось очень недолго. По приказу императора Павла, Алю, так зовут мою жену, арестовали и увезли в столицу. По непроверенным данным, она имела какое-то касательство ко второй ветви царского дома, происходящей от старшего брата Петра I и, теоретически, могла претендовать на российский престол. Я попытался выручить Алю из царского плена, но это ничем не кончилось. Вернее будет сказать, кончилось тем, с чего я начал рассказ. Вместо того, чтобы оставаться в 1799 году, я оказался здесь, в 1856.